Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Западносибирские сны

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

«Такой же, как прежде»?..

Эта фраза - правда, без «вопросительного» - название рассказа австралийского писателя Фрэнка Харди: известный в округе хамоватый ухажер, в самой поре, в самой силе, наносит обиду кроткой девушке из небогатого, не очень благополучного семейства. Отец её, в далекой молодости бывший неплохим кулачным бойцом, не хочет прощать обиды: чуть не на последние деньги покупает спортивный «мешок» и, несмотря на плохое сердце, начинает упрямо готовиться к поединку. Его не останавливают ни уговоры больной жены, ни насмешки соседей... В кругу не очень-то сострадательных болельщиков, давно привыкших ко всему обитателей рабочего предместья, он укладывает-таки молодого здоровяка, и лишь когда победа безоговорочно остаётся за ним, сам падает без сил, может быть, уже при смерти, но склонившимся над ним жене и дочери еле внятно говорит: ничего, мол, - я такой же, как прежде!..

К тому времени, когда мы отправились в Австралию, ещё недавно обласканного в Союзе «прогрессивного» писателя Фрэнка Харди наша пропаганда успела проклясть якобы за отступничество.

А он, пожалуй, просто хотел оставаться «таким же, как прежде»...

Но что это я? Почему решил начать новую главу именно с него - с не угодившего нам, несговорчивого писателя?

Ведь перед этим собирался дать ей самое что ни есть нейтральное название: «Терра инкогнита». То есть «Земля незнаемая».

Которую сам тогда открывал и по самым разным причинам столько лет от чужих глаз берег: и синие под розовым светом вершины Гималаев над ослепительными снегами под брюхом самолета внизу, и бегущую под заметно потеплевшим тут ветром невысокую изжелта-зеленую траву рядом с посадочной полосой в Новом Дели, в Индии - по дороге к «неизвестной земле».

Здесь мы пересели в «боинг» кампании «Пан Америкэн», на взлете он почти мгновенно набрал высоту - среди наших пошел шепоток: мол, здесь так!.. На пассажирских машинах у них летают военные летчики: рядом Вьетнам. Почти так же стремительно самолет потом начал снижаться над зелеными строчками рисовых полей и куртинами пальм Таиланда, и когда в затихшем после посадки салоне, из которого пока нельзя было выходить, открыли двери, жар внутри тут же сделался, как в духовке, и каждый из мгновенно взопревших наших путешественников потянулся раздергать под плотным пиджаком черный галстук на белой нейлоновой рубахе, приобретенной накануне благодаря покровительству все той же очаровательной Зои... задерганная домашними делами, болеющим мужем и цветущим внучком Никитой, простишь ли автору, Зоя, и эти пока маловразумительные упоминания о тебе, и те, что, даст Бог, случатся по ходу повествования позже?

В Бангкоке четыре дня нас преследовал душный запах разложенного перед уличными торговцами вареного, печеного, жареного, пареного шпината и преследовали одно за другим от лиц мужского и женского пола исходившие нескончаемые предложения с единственно понятным словом «массаж», которое почти все «русские туристы» понимали тогда так же плоско и неглубоко, как мы с Геннашей в нашем глухом Новокузнецке - глагол «стучать».

Однажды в группе пронесся слух, что на какой-то из площадей якобы состоится церемониальный парад королевской гвардии, по давней традиции одетой в русскую военную форму, существовавшую ещё в «царской армии»: первый комплект тогдашнему повелителю тайцев подарил во время своей поездки на Восток будущий император России, молодой тогда Николай II ...

Тут автору придется сделать небольшое отступление: пожалуй, самое время.

Дело в том, что в Москве меня ждали не только в «Спутнике» - само собою ждали дружки, но так как сибирским холодам удалось подчинить себе не только пространство, но время - тоже, мне осталось с ними только перезвониться. Олег Дмитриев, друг Олежка или, как звала его тетя Катя, жившая в доме родная тетка по погибшему в народном ополчении сорок первого года отцу, - Алик, Алька в разговоре со мной вдруг сказал:

- Черри! - так он называл меня, напоминая наше общее - учились мы в одной группе - факультетское прошлое, когда, доводя на занятиях «англичанку», на такой же варварский манер вместо «гуд бай» прозносили мы «год буё». - Во-первых, я рад, что ты наконец-то прилетел, потому что ваша якобы студенческая тургруппа с каждым часом все больше стареет, и вас в конце концов в Австралию могут просто-напросто не пустить... Во-вторых, у меня есть кое-что интересное лично для тебя: сегодня у нашей Светланки на Новой Башиловке, где мы с тобой, Черри, тоже неоднократно вкушали, был друг семьи, подполковник «конторы» грузин Саша. Как неожиданно выяснилось в задушевной беседе, летит в Австралию в одной компании с тобой... Так как Светланка знала, что мы тебя ждем, она ему об этом сказала... ты меня понял, Черри?

В зарубежных поездках Олежек бывал почаще меня, но чего ж тут даже сибирячку кондовому, тайге глухой не понять?

Благодарение всей фамилии - всей многочисленной родне - народного артиста Советского Союза Михаила Ивановича Жарова, к которой принадлежали двоюродные сестры Светлана и Наташа, жена Олежки!..

Может, во время той, «австралийской» поездки мне везло, как еще никогда?

Ни разу с «грузином Сашей» мы об общих знакомых не разговаривали, с достаточно скучным видом чокались во время ежедневных застолий в студенческих городках - только иногда вдруг вроде бы ни с того, ни с сего перемигивались.

В Таиланде это и началось: совершенно случайно перемигнулись, и я вдруг понял, что это, насчет подарка русского императора королю Таиланда - правда. А вот что касается церемониального парада королевской гвардии - полная лабуда. На него можно и не записываться...

Единственная посадка на пути в Австралию была у нас в «бананово-лимонном» - вспомним эмигрантскую тоску знаменитого сочинителя и певца собственных песен Александра Вертинского - Сингапуре, но там мы не увидели ничего кроме множества механических игрушек в единственной лавчонке сувениров на самом краю аэродрома: остальные пассажиры отправились размяться в манящий обилием кафе и магазинов аэровокзал, но русских дальше накопителя не пустили.

И сейчас вижу разноцветных плюшевых зайцев, тигров, шимпанзе, бегемотов и слоников с одинаковыми, из блестящего металла, крошечными барабанчиками, над которыми поднимаются и падают вниз палочки из пластмассы: «... шумят-гремят джаз-баны, танцуют обезьяны...»

Так и остался в памяти Сингапур страной игрушечной...

Зато какую поистине космическую мощь, какие удивительные краски явила вдруг свободно и открыто Австралия!

В один из первых дней, если не в самый первый, нас повезли взглянуть на бушующий Индийский океан, и пушечные удары гигантскх волн в отвесные скалы, над которыми после каждого такого удара вздымался метров на двадцать, на тридцать вверх тугой водяной столб, как будто обозначали не только высоту берега и его неподступность, но предупреждали о первозданном величии всего континента и о сохранившейся несмотря ни на что цельности его насельников, как биологического вида, так и не закисшего до сих пор в достатке и сытости, так и не обузданного уже обветшавшими рамками давно скомпрометировавшей себя западной цивилизации...

Может, эту главку надо было назвать «Австралийские дрожжи»? Или «Австралийская закваска»?

Как-нибудь так.

Тоже чуть ли не в первый, может, - во второй день, на одной из улиц Сиднея, куда прилетели, или - Мельбурна, куда почти тут же переехали, обратил внимание на идущего играючи тросточкой франта средних лет с пижонскими усиками: на нем была круглая соломенная шляпа с черной лентой на прямой невысокой тулье, черная бабочка на белой рубахе под серым, в синюю клетку пиджаком, темно-коричневые шорты из тонкой кожи, ослепительно белые гольфы и черные башмаки...

А как независимо, с каким нарочитым изяществом он шествовал!

Ну как будто специально, чтобы кто-нибудь шуточку в его адрес отпустил...

Видно, так оно и случилось, потому что в следующие несколько секунд этот усатенький пижон, как я только что был убежден - мелкий фраер, отбросил тросточку, стремительно швырнул на асфальтовый тротуар пиджак, кинул на него шляпу и даже перчатки, которых я раньше у него не заметил, и уже во всю колотил по мордасам татуированного, в одной майке, обритого наголо толстого балбеса... скажу я вам!

Всё, братцы, как на нашем родном Запсибе - только и того, что австралиец содрал с себя новенький клетчатый пиджак, а не старый ватник.

Тут же кружком собралась оживленно перекликавшаяся толпа и сквозь неё протиснулся и молча стал впереди рослый полисмен со сложенными на груди руками - ну, точно, как неподкупный и потому бесстрастный спортивный судья.

Шагнул к ним, когда драка вдруг на мгновение стихла, хлопнул того и другого по плечу и даже как будто сделал попытку у обоих руки поднять, когда они уже расходились в разные стороны: боевая ничья! Надо ли говорить, что во мне возникло острое, почти до неожиданных слез ощущение: я - дома.

Думаю теперь: может, в каком-то смысле Австралия - тоже «теплая Сибирь»?

Другое дело, что Сибирия наша по многим причинам - никакая, конечно же, не Австралия, эх!

Потому что слишком разными были Россия и Англия?

Лишенные здесь исторических корней и три века о них не очень-то - не до жиру, а быть бы живу - печалившиеся, нынче, когда зажили не то что побогаче - роскошно, австралийцы как будто принялись догонять упущенное... Теперь давние потомки каторжан, когда-то выброшенных на славной своей прародине из жалких лачуг, по камешку, по кирпичику разбирали там старинные замки бывших своих гонителей и на пароходах везли на свой и сегодня ещё кое-где пустующий континент... Как они, возведенными здесь заново, ими гордились!

К этому мы ещё вернемся, но, может быть, это одно из главных занятий австралийца в свободное от работы время, - гордиться, гордиться, гордиться?

Родиной.

Само собой, что во исправление исторической несправедливости - не очень вежливого обращения аборигенов с капитаном Куком, первым из европейцев высадившимся в Австралии, - чуть ли не прежде всего остального сюда был из Англии перевезен родной дом знаменитого мореплавателя... И долго мы рассматривали на манер бочки сделанную в начале восемнадцатого века стиральную машину с деревянной колотушкой внутри и деревянными валками, выжимать белье, наверху, а меня потом не могли оттащить от пышной капитанской постели, на которой красовалась состоявшая из двух до блеска чищенных медных чашек с медными же защелками грелка с длинною деревянною ручкой, отполированной не только ладонями поколений хозяев, но и, казалось, самим неумолимым временем...

- И как этой грелкой пользовались?

- Это закрытая жаровня, - со слов молоденькой смотрительницы капитанского дома взялась объяснять наша переводчица Энга, как выяснилось потом - Энгельсина. - Кладут внутрь раскаленные угли и перед тем как лечь спать, засовывают грелку под одеяло... в Англии довольно прохладный климат... сырость, туман.

- А если среди ночи замерз, начинай все сначала?

Энга поправила модные, большими кругляшами очки из розового стекла, поглядела на смотрительницу, потом опять на меня:

- Да, конечно.

И долго я ещё потом сам с собой размышлял о преимуществах безотказной сибирской нодьи перед капризной английской грелкой... какой там тебе «туман»?.. В трескучий мороз берестой поджигаешь длинное и толстое сухое бревно, а ещё лучше два, сложенных одно на одно, или три - они равномерно горят ночь напролет, а ты знай-поворачивайся к ним то грудью, то боком, то спиной или что пониже. В зависимости от того, какую часть тела сильнее снегом занесет...

Но почему, прислушиваюсь к себе, пытаясь из подсознания это выудить, почему я начал с бушующего Индийского океана, а не с аэропорта в Сиднее, где всех нас потрясла картина тоже довольно впечатляющая: надолго задержавший нас очень тщательный, очень дотошный досмотр полутора сотен американских солдат, специальным рейсом прибывших перед нами из Вьетнама на двухнедельный отдых, как бы на мирные каникулы... как их, и в самом деле, шмонали!

На бесконечно длинной, достаточно широкой стойке лежали горы разноцветного барахла, вынутого из безразмерных брезентовых солдатских мешков, и руки таможенников неутомимо скользили по каждому шву всякой вещи. Все перетряхивалось, все наизнанку выворачивалось. После этого каждого, одетого ещё в хаки и с пилоткой на плече под погоном американца уводили в достаточно просторную, похожую на примерочную, кабину, задергивали шторку, и по тому, какое жеребячье, какое игривое из-за неё доносилось ржанье, можно было понять, что там тоже продолжают щупать и выворачивать.

Встретивший нас в аэропорту молодой гид из русских, Саша Гришин, видя не только наше недоумение, но даже как бы некоторое сочувствие к терпящим унижение американцам, взялся оправдывать служебное рвение земляков:

- Так долго потому, что эти ребята большие мастера прятать наркотик, о, - большие!

Кто-то из наших все-таки укорил:

- Как бы там ни было - ваши союзники!

- Я тоже за этот союз, - сказал Саша. - Только без наркотиков. Его взялись расспрашивать:

- Тебя-то не заберут во Вьетнам?

Саша, сразу предложивший называть его на «ты», явно обрадовался:

- Как это по-нашему: не загребут ?.. Уже нет.

- Не прошел по здоровью?

- Почему?!.. Просто мне повезло. У нас солдатом становятся по билету в лотерее: какой билет вытащишь. Несчастливый - служишь в армии, летишь во Вьетнам. Но мне достался хороший.

- Прими наши поздравления, Саша!

- О, принимаю! - сказал он искренно. - Тут есть с чем поздравить, есть!

- Как это по-нашему? - с некоторой иронией спросил Митя Матковский, молдаванин. - Надо бы обмыть ?

И я обнял Митю: молдавского поэта Думитру Матковского, очень хорошего поэта, с которым мы уже успели составить неразлучную пару.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.