Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Западносибирские сны

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Несколько раз я звонил в Москву знакомым «спутниковским» парням, объяснял ситуацию, говорил, что могу и вообще не прилететь, если холода не отпустят, но они там знали своё: вся «австралийская» группа уже в сборе, дело только за тобой - ждем. Тут же я связывался со справочной кемеровского аэропорта, девчата меня уже узнавали и - в соответствии с моими попытками не «закадрить», а хотя бы задобрить их воркующим тоном, со смехом отвечали одно и то же:

- Как только, так - сразу: не волнуйтесь!

Помню, что на четвертый день мы с Буравлёвым долго спорили, где красивее воробей: в Новокузнецке или в Кемерове?

Дело в том, что во время холодов наши городские птахи укрывались под крышами горячих металлургических цехов и очень скоро делались от копоти черными. «Щегловские» прятались в цехах Новокемеровского химкомбината, «Азота» и «Карболита», а потому приобретали устойчивый рыжеватый оттенок.

- А что если мы сравним их летные характеристики? - спросил в конце концов Буравлёв, обращаясь чуть ли не к постоянному участнику нашего непрерывного застолья Володе Мартемьянову, чемпиону мира по высшему пилотажу: Володя не пил, а только прислушивался к нашим почти бесконечным разговорам - в то время он уже собирался засесть за книжку «Я люблю тебя, небо!»... может, она-то Володю и погубила?

Может, ему надо было назвать её «Я люблю тебя, аэроплан»?..

И верный «Як» не приревновал бы его тогда к высокому голубому небу, не сломался бы от горя в мощном воздушном потоке над Кисловодском...

О скольком все-таки я уже написал: в давнем романе «Проникающее ранение» есть сцена, когда по пути во Владикавказ, к другу-осетину, которого уже тоже нет, я попросил водителя остановиться обочь дороги и долго-долго смотрел на кувыркавшийся в чистом весеннем небе «Як» - вспоминал и Володю Мартемьянова, и наше с Буравлёвым и с ним долгое сидение в домерзающем Кемерове...

В этих местах, близких от моих родных, он и погиб.

Спустя ещё двадцать лет хорошо знавший его «однорукий летчик» Анатолий Агафонович Балуев, тоже мастер спорта международного класса, которого ассоциация «Бродячих пилотов Соединеных Штатов» приглашала на роль президента - первого номера и который предпочел в нашей Отрадной на самодельных своих машинах за так обучать окончивших летное училище, но так ни разу и не поднявшихся в небо мальчишек-лейтенантов, так вот, Толя, хорошо знавший Мартемьянова, рассказывал, какой это был удивительный ас и какая обычная его настигла судьба: перегрузками обломанное крыло, как правило, прихлопывает фонарь, бьет по сидящему под ним летчику.

Через два или три года Балуев, бывший неформальным, бывший жертвенным знаменосцем почти истребленной у нас малой авиации, сам вошел в штопор во время полета с немцем, увидевшим однажды мастерство летчика, к штурвалу прикреплявшего обрубок правой руки специальным захватом, и вернувшегося к нему в Россию уже намеренно: перенять мастерство.

Толю похоронили в Прочном Окопе, куда после гибели его переехали жена, дочь и зять - все тоже летчики, а самолет его схоронили в нашей Отрадной, но там и там они лежат вместе: настолько сидевший ведущим Агафоныч, непризнанный равнодушной Отчизной бродячий русский пилот, был вмят в расплющенное железо. Настолько оно, спрятанное до этого лишь в характере летчика, вошло теперь в его плоть.

Ах, гуси-гуси!

Дважды в год туда и сюда летящие над страной. Знаете ли вы об этих наших попытках взлететь?! Несмотря ни на что.

Но тогда ещё далеко было до печальных этих моих размышлений, медленных, как аульская беседа.

Как думы одиноких старух в тех станицах, что стоят на месте разрушенных когда-то лихими казаками черкесских аулов...

- Что ты, Володя, как профессионал высокого класса скажешь нам о летных качествах черных и рыжих воробьев - мы за них выпьем! - настаивал Буравлёв, приподнимая очередную рюмку. - Я-то убежден, что в Кемерове они само собой выше: им тут приходится равняться на тебя...

- Н-не надо! - я кричал. - Разве ты не понял, что со своей чемпионской высоты он никогда не обращал на них внимания, и от обиды они давно опустили крылья... А вот кузнецкий наш воробей, который о Володе слухом не слыхивал, и все Володины достижения ему до фонаря, он как летал себе, так и продолжает летать... разве не ясно?

- Ты-ка лучше соглашайся на мое братское предложение, - миролюбиво отшучивался Володя. - Ни один борт в ближайшие день-два из Москвы сюда не придет. Единственная возможность успеть тебе в Австралию, если на моем «яке» мы с тобой - низенько над землей... С посадками...

- Огородами, огородами, - насмешничал Буравлёв. - Но «бортачом» я с вами не полечу...

Посреди ночи, когда мы с ним крепко спали, вдруг раздался телефонный звонок, молодой женский голос произнес весело:

- Обещала вам?.. Московский рейс только что прибыл, через час уходит обратно.

И мы засуетились, забегали.

С диспетчерами такси тоже был железный уговор, но теперь там сказали, что все машины на вызове: разве не ясно, что весь город в аэропорт кинулся? Кто лететь, а кто встречать-провожать. Возможность появится - пожалуйста. Но пока...

- У Володи, у Мартемьяныча есть машина? - спросил я у Буравлёва.

Он задержал горлышко бутылки над рюмкой, поднял свою тяжелую челюсть:

- Как я понял, у него только «як»...

- Что будем делать?

Он наставил на меня палец:

- Афоне звони!

- Афоне?.. Домой?!

- Я не понял, - в насмешливой своей манере сказал Буравлёв. - Тебе, действительно, надо в Австралию или ты мне тут заливал?..

- А телефон? - спросил я.

По памяти он назвал номер, я набрал, и в трубке почти тут же глухо откликнулись:

- Ештокин... Слушаю.

- Афанасий Федорович! - заторопился я. - Меня в Москве ждут, у меня поездка в Австралию срывается. Четыре дня самолета не было, теперь прилетел, а машин в таксопарке нет, в аэропорт добраться не на чем: не могли бы вы помочь с транспортом?

Скучным голосом он спросил:

- А который час?

- Половина четвертого.

- Мог бы дать отдохнуть - домой около часа приехал.

- Вы уж извините...

- Да что там: я не занимаюсь машинами, они у помощника, позвони ему... телефон знаешь? Запиши-ка.

Пока я звонил помощнику, тот - в гараж, а потом мне отзванивал, пока мы с Буравлёвым, дожидаясь черной «волги» с обкомовскими номерами, мерзли с моими вещами у подъезда, «московский борт» был таков...

В зале аэровокзала там и тут громко слышались возмущенные голоса таких же, как и мы, опоздавших, и я к ним сперва присоединился, а потом народное недовольство возглавил. У закрытого прохода на посадку стояла забытая грузчиками большая тележка для багажа, и я взобрался на неё, левой стащил с головы ушанку, а правую руку воздел над головой:

- А ну - внимание!

Все, и в самом деле, примолкли, и в наступившей тишине раздался писклявый голос:

- Какое внимание, если научная конференция открылась ещё вчера, а...

Нет, Робеспьер бы мне наверняка позавидовал!

Говоривший ещё не закончил тираду, а я гневными глазами уже нашел его в толпе, наставил на него указательный:

- Ты по какой науке стучишь, малокровный?

Это был явный плагиат из незабываемого лексикона адмирала Чазыбука - Геннаши Емельянова, на пять лет раньше меня окончившего факультет журналистики МГУ и усердно сеявшего теперь в провинции разумное, доброе, вечное - все больше из того, что было обретено им и в прилегающих к старому зданию на Моховой больших ресторанах, и к общежитию на Стромынке - маленьких забегаловках.

Дело вообще-то удивительное: оба чуткие к русской речи, значение глагола «стучать» в подобных текстах мы воспринимали тогда как «издавать шум при движении вперед». Ну, как паровоз стучит, когда мчится - чего неясного?

Несмотря ни на что, оставались настолько неиспорченными?

Но оппонент мой взвизгнул:

- Во-первых, я не стучу - предпочитаю заниматься чистой наукой...

- Ах, «чистой» он занимается, - развел я руками, - исключительно «чистой»!.. Какой, я и спрашиваю, - какой?!

Не нравился он мне: маленький такой худенький «фитилек» в модной, из белька, шапке с козырьком, в добротном пальто с шалевым воротником, в слишком интеллигентных, с оправой под золото, очёчках: наверняка из временнных, из ненадежных сибиряков, кто спит и видит Москву либо какой-нибудь большой южный город...

Человек по натуре верный и к добрым людям привязчивый, сам я давно уже мнил себя чуть ли не заправским чалдоном.

- Ну, не таи, не таи: какой наукой-то? - продолжал тянуть к нему руку.

- Да поймете ли вы?.. Специалист по нематодам!

- Малокровный! - снова заговорил я в Геннашином духе. - Одним глистом больше в Кузбассе, одним меньше - да не один ли фиг?.. А я должен был в Австралию полететь - вот путевка, смотри! - из внутреннего кармана пиджака выхватил продолговатый, из цветного полукартона, буклет. - Думали, путевку дали, и я упал?.. А вот вам! Возьму и сожгу. На хрен мне ваша Австралия - у меня лицензия на лося тут пропадает!

Откуда это во мне взялось? Что значило? Был какой-нибудь разговор по дороге сюда в машине?

Буравлёв протянул мне спички так быстро, как будто были у него наготове. Я чиркнул по коробку и поднес огонь к краю буклета - он начал медленно, как будто нехотя, чернеть.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.