Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Западносибирские сны (окончание)

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

*Окончание. Начало в журнале «Огни Кузбасса» № 4 за 2007 год

Какие люди !

...Опять я долго смотрел на трехтомник Солженицына, поверх которого лежал большой бронзовый крест с распятием и рядом с ним крошечною серебристо-черной горушкой – некрупные бусинки с маленьким алюминиевым крестиком. Как все-таки я решился оставить все это в чемодане? Как в него не заглянули таможенники?..

За плотными оконными шторами послышался говор, смех, скрип снега под ногами: первая смена стекалась к рабочему поезду, к автобусам да «коробочкам» с крупными буквами по брезенту над кабинками: «Люди».

Вчера увидал «коробочку» монтажников, где перед этой надписью шутники добавили ещё одно слово: какие.

«Какие люди»!

А, может, это вовсе не шутка? Осознание в себе чего-то такого, чего нас, без конца говоря о нашем долге, лишали исподволь воли?

Какие, и правда, люди, – мне ли не знать!

Но мне ли не знать и другого: как мы тут живём...

Всякое утро один и тот же знакомый звук и всякое утро чем-то вроде бы разный, который день постоянно напоминал, что кончилась австралийская сказка, всё, опять наступило привычное поселочное житье... привычное ли?

Такой жестокий самоанализ меня до сих пор не мучил, ни одно из давно испытанных средств, которые казались раньше надежными, теперь не спасало...

Замолчи, самоанализ, – замолчи!

Все равно сгоришь ты в доменной печи! –

этот стишок-выручалочку я придумал ещё в шестидесятом, им пользовались чуть ли не все в нашей редакции: я уже ушел на «вольные хлеба», а он там остался – в наследство таким несгибаемым бойцам, как Пашка – эх, Паша, Паша! – Мелехин... и если бы он был одинок!

Чем этот стишок был хорош, вместо домны, когда она заработала, наконец, вставили очередной «пусковой объект» – стих был как детский «конструктор»...

«Гениально, шеф! – кричал ещё когда Роберт Кесслер. – Я думаю, это твое бессмертное творение одобрил бы сам академик Иван Павлович Бардин – оно рассчитано на полный металлургический цикл!»

Как он там, в своем Ростове? Казачура-немец, в армянской Нахичевани...

«Замолчи, самоанализ – замолчи!» – в который раз пытался я воодушевленно начать, но внутренний пыл тут же и погасал – что-то кисло у меня это выходило...

Возвращался в мыслях к поездке, к последнему яркому впечатлению – шмону уже на нашей таможне, во Внуково – знатный, знатный был шмон!

Толпились в очереди, и кто-то вдруг сказал, что сувенирные индийские ножи тоже будут отбирать. Чтобы не отобрали, надо отломить лезвие от ручки, а дома потом приварить – все дела.

С матерками и вздохами взялись открывать чемоданы, доставать кривые ножики в резных колодочках из красного дерева... Гиви подкладывал лезвие под подошву, рывком приподнимал ручку. Слышался хруст металла, и Гиви краем башмака отодвигал лезвие в сторонку, отдавал ручку владельцу и тут же протягивал ладонь за новым ножиком...

Хорошо, что я тогда не поддался. Будь что будет, решил. Если отберут – пусть все вместе. Нет – нет.

Кто же все-таки меня выручил? Грузины? Саша за меня поручился, и – все дела. Или – армяне? Эти само собою – невольно.

– Развяжите-ка! – сперва как бы походя сказал таможенник, поведя подбородком на первый безразмерный, перетянутый тонкими веревками чемодан.

Как возмущенно братья-армяне на родном языке на это откликнулись, как гневно и в то же время со страхом в глазах запереглядывались, как выжидательно уставились потом на своего старшего, невозмутимо стоявшего последним из них вальяжного цековского работника.

– Развязывайте, развязывайте! – погромче потребовал таможенник.

Опять они загалдели, как вспугнутая стая ворон, опять в конце концов уставились на своего старшего.

Он уже пробирался в начало очереди.

– Это обязательно, товарищ? – спросил строго.

Вместо ответа таможенник почти незаметным, стремительным движением достал из кармана крошечный перочинный ножичек, ловко чиркнул по веревкам, они распались. Он снова указал подбородком:

– Открывайте!

На стойку рядом одна за другой вылетали вещи, отдельно выкладывались объёмистые пакеты:

– Передача? – бесстрастным тоном интересовался таможенник. – А почему написали в декларации, что их у вас нет?.. Это – ещё одна. И – ещё?!

Все выше росли на стойках горы шмотья, все тише становились братья-армяне, все слышнее был треск лопнувших под ножичком веревок.

С нарочито скучающими лицами стояли чуть в сторонке ожидавшие своей очереди грузины. Подполковник Саша и вовсе отвернулся от красочного зрелища армянского барахла...

Все наши переглядывались вроде бы сочувственно, как бы даже и виновато, но в глазах у многих поигрывало подобие некоторого торжества – шел отыгрыш за невольную обязанность таскать эти сундуки, за наши опоздания из-за них, за насмешливые статьи в австралийских газетах...

– Вот ты, Думитру, закоснел там в своей Молдавии, – взялся я подначивать Митю. – Оторвался от жизни, не веришь политическим лозунгам и формулировкам наших идеологов... Но разве ты не испытываешь сейчас вместе со всеми, извини, чувство глубокого удовлетворения?

Митя прыснул так, что невольно бросил ко рту ладонь. Оторвал её от своих смоляных усов, поднял палец.

– Я бы даже сказал: глубочайшего!

Ну, ещё бы: одно дело – помогать директору коньячного завода с пузатой его сумкой, похожей на гнездо аиста, и совсем другое – с этими бесплодными для остальных в группе, как скалы в горах Армении, чемоданами...

...Губы мои кривились в усмешке, но что-то невеселой она была, нет – невеселой!

В прихожей затоптались, раздались голоса: нетерпеливый, но даже в этом нетерпении ласковый голос жены, которая уже явно опаздывала, и спокойный, глухой со сна говорок шестилетнего сына.

Вышел поцеловать Ларису, помахать Жорику:

– Пока, Хлёбальник!

Такие у нас тогда были ласковые слова.

Попробовал было сесть за работу, но дело явно не шло и не собиралось идти – не то было настроение, нет, не то...

Снова с тоской поглядел на трехтомник с лежавшим на нем крестом: не могли на русском издать Альсан-Саича... Как теперь к нему подступиться? Клялся пастору, что буду по этим книгам учить английский... на английском потом письмо ему напишу... или этого не было – обещания письма на английском? Но вот мелькнуло в памяти. Откуда взялось?.. Значит, было?!

Гуд дэй, Альсан-Саич!.. Гуд дэй. Гуд бай, пата!

Патер, то-есть. Пастор... Гуд бай! И в самом деле, забыть бы весь этот кошмар... замолчи, самоанализ, гуд бай!..

Гуд дэй, люди за окном, добровольцы-первопроходцы – гуд дэй!

Звонок междугородной затрещал без остановки: девочки, как всегда, старались... или это уж – слишком?

– Гарий Леонтьевич? – напористо раздалось в трубке. – Будете говорить: обком партии.

И тут же послышался громкий и насмешливый женский голос:

– Это Зинаида Васильевна Кузьмина, Гарик!..

Секретарь по идеологии – ничего себе!

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.