Не снегом единым

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Критика, литературоведение

Автор: Андрей Расторгуев

Просмотров: 678

2021 год, Выпуск № 3

Молодой поэт из Кузбасса Ирина Надирова ищет гармонию в сопротивлении мировому неустройству.

Сетевая рассыпуха все больше вытесняет из нашего чтения книги. Тем более поэтические, что выходят мизерным тиражом у авторов, не встроенных в издательско-торговую индустрию. Даже подлинные, которые все труднее отыскать в потоке графомании.

Вот и автор предисловия к первому сборнику молодого поэта Ирины Надировой «Снегоотточие», ее земляк и поэт постарше Алексей Гамзов спешит уверить: стихи настоящие. «...Главное, они наполнены. Редкий случай по нынешним временам... А если где-то и нескладно – так то не диссонанс дилетанта, а импровизация уверенного пользователя языка...»

Соглашаться с последним утверждением лично я бы не спешил. На фоне действительно уверенного владения силлаботоникой, которое Ирина проявляет во многих стихах, иные провалы неточных или просто слабых рифм выглядят досадной небрежностью. Как и прозаизмы типа «Я могу использовать лишь ночь, // Чтоб тебе писать стихи без повода...»

Те же стилистические шероховатости, правда, усиливают впечатление подлинности. Ибо привносят ощущение реального молодежного разговора, что из-за того же недостатка чтения сегодня не в меру инфицирован канцеляритом. К счастью, от другой заразы – непечатной – осталось всего два матерка. Однако не факт, что они выполняют высокую художественную задачу, потому избавиться можно было и от них.

А вот заразу третью – англицизмы – Надирова использует вполне к месту, целенаправленно насыщая ими один из текстов: «...В век соевый ты скоро станешь соей. // Просоленный кусок ты сала, сорри... // И до отрыжки, до отвала ешь – // Такой вот нынче хайп, такой вот треш. // Из обещаний строишь лабиринт. // Крути свой спиннер и читай свой гимн... // Нас палят, вырубают – ты не рад? // Молись, и жри, и тыкай в свой айпад...»

От высокой поэзии этот текст, конечно, далековат. Однако вполне демонстрирует как способность Ирины к формальным поискам, так и страстный напор, который отмечает и оправдывает в ее стихах Гамзов. Вот еще: «Время – мятежных! Прилежным гореть в аду... // Время – оскалить зубы и в бой рвануть...» 

И все же страстный выплеск энергии и представление, что история начинается с них, – дело для молодых обычное. Как и боль от любовных неудач: «Чем роднее с тобой – тем больнее разрыв. // Платой мне – затемнение в легких...»

Упоминание о легких, как и в нескольких иных строчках, выглядит совсем свежим. Много ли надо чуткому человеку, чтобы поэтически освоить нынешние ковидные перипетии? Но даже если почва появилась гораздо раньше – нехватка гармонии в жизни весьма ощущается на фоне любых перипетий.

Обретать эту гармонию в собственной душе, воплощать в стихах и через них передавать читателю, на мой взгляд, отнюдь не маловажная, если не главная способность поэта. И, судя по всему, эта способность у Ирины Надировой имеется.

Без всякого надрыва, например, автор вспоминает об Улан-Удэ:  

...мириться сумеркам надо с тенью: 
Листья под ноги падают в никуда. 
Там Селенга втекает в другие вены, 
Так же в другое время течет Уда...

Именно наедине с природой, ощущая и впитывая ее свободу, лирический герой чаще всего выравнивает свое дыхание: 

...Как же в тайге красиво сегодня утро! 
Вот где еще мир стар и ветхозаветен. 
Не щебетанье птичье – я слышу уток... 
Ветер, меня обнимает свободный ветер!..

Именно здесь, прямо говорит автор, ее «острая самоирония превращается в веру».

И страсти эта природа отнюдь не лишена – но иного качества:  

Чистота и прохлада, и зелень прильнула к воде.
Загорелые бревна лежат и готовятся к сплаву.
И движенье реки, этой ряби – как долго глядеть
Я могу на замедленный ритм через неба оправу! 
Как расчерчено небо – и облаку некуда пасть!
Вся гармония лета в масштабах вселенской купели.
Чистота и прохлада. Любовь? Нет, по-моему, страсть.
Сумасшедшая страсть – но не думай, не думай о теле...

Похоже, к этой природе героиня Ирины – да и она ли одна по жизни? – тянется инстинктивно: «...Бесконечно люблю свой студеный космос, // Ибо космос во мне расцветал в начале...»

В результате своя, пусть и тревожная, сопротивляющаяся гармония возникает в попытке передать видение и ощущение Кузбасса. Пускай поэтическая энергия и ослабевает в концовке: 

Серые отвалы – черный уголь.
Лезь на террикон, смотри: луна!
И она сейчас идет на убыль –
И Кузбасс идет на убыль, на...
Кладбище растет. Растут коттеджи.
Место ссылки – это где-то здесь.
Но шахтер работает прилежно:
Жить тут можно – вопреки, вразрез...

Даже когда мировое неустройство проявляется и в природе, ее внутренняя соразмерность исчезает отнюдь не сразу. Как минимум до определенной грани:  

...Березы в платьях – нежный, легкий ситец...
Учусь за все тебя благодарить.
Но небо плачет, небо-очевидец, 
И об ушедшем времени кровит.
Работают законы гравитации,
Пока мой горизонт не запылен.
Две стрелки обнимаются в двенадцать
В начале и конце времен...

А неустройства в мире и в открытой ему душе, понятно, хватает. От него – стихотворный портрет бомжа, который (и снова – только ли он?) потерялся во времени. И детское воспоминание о бегстве из родного города во время первой войны за Нагорный Карабах. И ощущение, что «мое творчество – // Способность свой ад воскрешать. // Научите меня дышать...» И не вполне уверенная надежда на главного врача, не имеющего отношения к официальной медицине: «...Время – корвалол и водка. // Время, нас куда несет? // Собирайте нас по сводкам, // Если время не спасет...»

Явно не лекарством, но средством уменьшить боль для героини Надировой становится снег. Прибегая к неожиданной индустриально-бытовой параллели, она говорит о своем желании «запенить мир, чтоб всюду снег лежал». К той же субстанции обращается, пополняя бесчисленное множество вариантов поэтического представления отношений мужчины и женщины: «...Я жадно выпиваю этот снег. // Я в снег сама, наверно, превратилась... // Ты скажешь: – Моя девочка влюбилась. // А я тебе: – Мертвей меня здесь нет...» И в конце концов прямо заключает: «У Бога никогда не кончается снег. // У меня никогда не закончится любовь к снегу...»

Заглавие книги тоже добавляет в этот ряд свои оттенки и вариации. И все-таки не снегом единым. Поскольку есть еще литература и сущностный вопрос, который занимает не только пишущих, но и просто мыслящих о времени, себе и вообще человеках: «Кто поймет, // Почему он стихи читает, псалмы поет? // Когда вроде и жить не хочешь, но надо жить...»

В «Снегоотточии» есть несколько вариантов ответа. Самыми сильными мне показались такие: «Бумага впитывает поэта...» и «...Вот и поэзия чувствует истинный голод. // Ты понимаешь, как время сквозь душу сквозит...» 

Ну, и без Александра Сергеевича, конечно, никуда – вкупе с должной иронией по отношению к себе да и ко всей литературе в ее нынешнем состоянии: «...Пускай мы эту чушь нескладно // То пишем, то вообще несем // Планшетно, кнопочно, айпадно – // Он наше все...»

Ирония не бездумно-кислотная, а в меру легкая, с глубиной понимания. Человек, уже прошедший первую часть пути своего поэтического и личностного становления, вполне имеет право на такую. Судя по «Снегоотточию», Ирина Надирова ее прошла. 

Этот сборник показывает не только и не просто результат, но маршрут движения. И во время работы над собой наверняка, как это всегда бывает, собирал, делал цельным и самого автора. Собственно, для того в нынешнюю пору сетевой рассыпухи и нужна книга – в том числе ее читателям.

Андрей Расторгуев,

г. Екатеринбург