Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
В начале восьмидесятых Томск являлся коммунистическим заповедником. Секретарем обкома был Лигачев - несгибаемый, пламенный коммунист. Он объявил Томск зоной трезвости и неустанно заботился о чистоте марксизма-ленинизма в одной отдельно взятой области.
Тогда я попала на встречу с Виктором Астафьевым в доме офицеров. Я была до этого на встрече с писателями - они десантировались из Москвы в Сибирь, чтобы описать стройки и другие свершения сибиряков, а, проще говоря, развеяться и подзаработать. Один читал что-то про большую гидроэлектростанцию, другой про лесозаготовки. Третий все это пародировал. «Почему они такие скучные и неинтересные? Если все писатели такие, то я не хочу ими становиться», - думала я на этой встрече, хотя уже тогда писала беспомощные стихи и мечтала стать известным поэтом.
У Астафьева были пышные, седые, зачесанные назад волосы. Издалека он выглядел красивым. На сцене вместе с ним сидел наш местный писатель Бурмакин.
Астафьев начал с того, что вот сейчас пройдет первое волнение, и он сможет непринужденнее беседовать с нами.
«У Астафьева!? Всемирно известного писателя волнение перед нами - провинциальными студентами и аспирантами!?» - не поверила я. Да и народу в зале собралось не очень-то много. Но это было правдой: его руки беспокойно сжимались и разжимались, лицо порозовело.
Он говорил о своем творчестве, об общении с молодыми писателями, рукописи и книги которых возвышаются горами на его столе. Признавался, что ему трудно писать что-то свое, если не ответит молодому писателю, ждущему его оценки, ну, и так далее. И как-то между прочим сказал с симпатией о Солженицыне, которого тогда вся страна клеймила как предателя и отщепенца. Это не осталось незамеченным.
Бурмакин отреагировал парой нервных жестов.
Астафьев предложил задавать вопросы в устной и письменной форме, к нему на сцену потекли записочки. Одна из них вызвала смешанную реакцию зала. Астафьев прочел:
- Скажите, пожалуйста, сколько вы получаете за свои книги, и как оплачивается труд писателя?
Большинство слушателей с осуждением загудели: «Какая дерзость спрашивать о низменном у такого писателя!» - означал этот неодобрительный гул. В ту пору считалось, что писатель не зарабатывает, а получает награду за служение высоким идеалам.
- Хорошо, что вы спросили это у меня, - с неожиданным одобрением сказал Астафьев. - Лучше я сам вам расскажу, нежели вы будете питаться сомнительными слухами. Что я могу себе позволить на те деньги, которые зарабатываю? У меня есть дом, машина «Волга». Я могу себе позволить слетать на самолете в любую точку страны, - он помедлил. - Ну, вот, пожалуй, и все.
Эта простота и откровенность писателя так расположили к себе слушателей, что один молодой человек задал совсем уж немыслимый вопрос. Он встал и бесхитростно спросил:
- Вы сказали, что Солженицын замечательный русский писатель, а наш преподаватель говорил, что все его литературные труды бездарны, что он предатель и враг народа.
Зал опять ожил, зашевелился, загудел.
Астафьев резко выпрямил спину, задиристо, как петушок, вздернул подбородок, всем корпусом повернулся к молодому человеку:
- Скажите вашему преподавателю, что он дурак!
В зале приглушенно засмеялись. Ведь даже смех могли потом вменить в вину. Бурмакин покраснел, как свекла, заерзал в кресле. Он, кстати, был еще и преподавателем, заведовал кафедрой марксистско-ленинской эстетики в Томском университете.
«Да, им все можно, знаменитым писателям», - с завистью и восхищением подумала я.
Однако после этой все остальные встречи читателей с Астафьевым отменили, попросили его немедленно уехать восвояси, а Бурмакину устроили головомойку за то, что не одернул Астафьева, не дал идейный отпор зарвавшейся знаменитости.
Спасибо ему за это. Может, он и спас честь нашего города.
Сейчас я думаю, а не был ли тот молодой человек засланным казачком?