Фамильные байки

Рейтинг:   / 3

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Семейный альбом

Автор: Вячеслав Кабин

Просмотров: 6637

2010 год, Выпуск № 1

Что мы знаем о нашем и своём прошлом? И откуда берутся эти знания? Мифы и легенды, письменные документы. Мифы – неисчерпаемый источник пополнения знаний об истории, они передаются из поколения в поколение и восходят к моменту Сотворения мира. Они, эти мифы, сохраняются в памяти людей тысячелетиями. Но мифы ничего не говорят о расстоянии во времени

Обращение к родственникам

Дорогие родственники!

Что мы знаем о нашем и своём прошлом? И откуда берутся эти знания? Мифы и легенды, письменные документы. Мифы – неисчерпаемый источник пополнения знаний об истории, они передаются из поколения в поколение и восходят к моменту Сотворения мира. Они, эти мифы, сохраняются в памяти людей тысячелетиями. Но мифы ничего не говорят о расстоянии во времени. Были начальные времена – сейчас живём мы. А что было в промежутке? Об этом повествуют легенды. Пересказывая легенды можно что-то перепутать. Не помнишь точно какой-нибудь эпизод? Можно на ходу придумать свой вариант. И только письменные документы вводят в исторические знания точность. Чем силён человек? По моему мнению, он силён своим осознанным отношением к жизни (в отличие от животного) и бережным отношением к своей истории.

Каждый нормальный человек хочет оставить след на земле. Но, за повседневной жизненной суетой и хлопотами, он стал порой забывать не только имена своих дальних родственников, но и адреса ближайших. Дороговизна жизни, потеря нравственных и духовных начал в нашем обществе, отход от традиционных православных законов жизни, погоня за материальными благами – всё это отодвигает на второй план поддержание родственных связей. В наше время всё чаще и чаще стали рваться они, эти связи. Всё больше и больше людей не знают истории своей семьи. Забывать люди стали свои корни, а в результате сегодня оказались разорванными связи между поколениями. Теряются связи между родственниками. А почему? Да потому, что мы стали просто стали реже встречаться!

Всё больше и больше семей, где уже двоюродные братья и племянники не знают ничего друг о друге. Порой, уезжая из дома на учёбу, или в армию, выходя замуж или женясь, мы уже не возвращаемся в свой родной дом, на свою малую Родину. А с уходом из жизни родителей, стали рваться и последние, связующие нити семейных поколений. Одной из самых популярных телевизионных программ в советское время была телепередача «От всей души» с Валентиной Леонтьевой. Половина страны плакало у телевизора, когда с помощью «тети Вали» (так её мы называли) на передаче, в прямом эфире, встречались простые советские люди. Сначала детские друзья, потом боевые. Но всегда особенно много слёз было пролито, когда в студии встречались родственники! А давайте посмотрим сегодняшний телеэкран: « Жди меня!» (с Машей Шукшиной и Игорем Квашой), подхватившая эстафету, – любимая телепередача миллионов людей, проживающих не только в России, но и далеко за её пределами. Какие сайты самые популярные во Всемирной интернетовской паутине? «Одноклассники» и «Знакомства». Люди пытаются восстановить родственные, товарищеские, дружеские и иные контакты, утраченные ими во времена последнего почти двадцатилетнего лихолетья.

У нас, на Руси, уже издавна, людей потерявших родственные связи, называли «Иванами, не помнящими родства». А вообще-то серьёзно об этой проблеме человек задумывается, только тогда, когда начинает стареть и подводить итоги своего пребывания на бренной земле, или же когда из жизни уходит очередной родственник. Со мной, тоже такое бывало, когда начиная перебирать домашний архив, вдруг обнаруживал в альбоме пожелтевшую, с оторванными краями фотографию незнакомого человека. Начинаешь мучительно вспоминать: КТО ЭТО? ПОЧЕМУ ИМЕННО ЕГО ФОТКА НАХОДИТСЯ У МЕНЯ В АРХИВЕ?

Так началась моя «исследовательская работа» по восстановлению родственных связей. Стал задавать вопросы (ещё тогда живым) деду, отцу и матери. Старался сразу же, после «интервью» записывать на фотографиях с обратной стороны фамилии и имена людей, запечатленных на них (желательно с датой). Так помаленьку и потихоньку формировался мой семейный архив. А когда количество подписанных фотографий накопилось больше половины, назрела необходимость в их классификации. Сначала их разложил по «родственным кучкам», затем (на их основе) нарисовал семейное древо. Древо получилось какое-то чахлое, без кроны и корней. Обидно стало за нас – Кабиных! У других, оно вон какое – раскидистое и пушистое! Со многими ответвлениями и молодыми побегами. А вот именно молодых-то побегов у меня в архиве и не оказалось! Я уже не знал, кто родился у моих двоюродных братьев и сестёр, кто и кого произвёл на Божий свет! Именно тогда, я прочувствовал, что пора создавать нашенское – Кабинское древо жизни.

Впервые более или менее нормальное древо Кабиных сформировалось лишь тогда, когда с моими сестрёнками Аннушкой и Тамарой подготовил импровизированную семейную стенгазету «НиколайдаМарья», посвященную золотой свадьбе наших родителей. Сначала нарисовали древо жизни, затем на их ветки навесили фотографии всех детей, внуков и правнуков. Школьный стандартный ватманский лист с «фотками» родственников и стал первоосновой для наших «Семейных хроник». Сегодня перед вами плод моего многолетнего труда. Многолетнего – потому, что над ним трудился только в свободное от основной работы время (которого всегда не хватало).

Труд этот я назвал не мифами или легендами, не житием, как в ранешних архивах, а ФАМИЛЬНЫМИ БАЙКАМИ КАБИНЫХ. Байка как форма народного творчества не влечёт за собой исторической ответственности. Хочешь верить, читатель, – верь, а не хочешь – не верь! В хроники вошли семейные байки, рассказанные как самими участниками тех событий, так и в пересказе других людей и передающиеся из поколения в поколение в нашей многочисленной родне. И конечно же, есть и мои собственные впечатления и воспоминания, представлены воспоминания близких и дорогих мне людей, многих из которых уже нет с нами. Царствие им Небесное! Другие, слава Богу, живы! Не претендую на высокую оценку моего труда, признаю их слабую научную составляющую, чувствую невысокий художественный уровень, но считаю, что хроники имеют право на существование. Право это они уже заслужили тем, что являются Историей.

История нашей семьи за 250 предыдущих лет.

Ведь СЕМЬЯ всегда была (и в «царское», и в «советское», да и в нынешнее время) – основной ячейкой общества. Недаром 2008 год объявлен нашим Государством ГОДОМ СЕМЬИ. Я постарался в своём изложении сохранить аромат той эпохи, в которой они (наши родственники) рождались, жили, трудились, воевали, рожали детей и умирали. Пытался сохранить ИХ стиль поведения и ту манеру именно ИХ разговора, которые запомнились мне. Говоря ИХ, я имею в виду всех тех, кто попал в хроники – наших с вами родственников. Может быть, что кто-то и не обнаружит себя в данном издании? Где-то неправильно указаны даты. Извините! Нет у меня всей информации (к сожалению). Что-то и забылось по истечении времени, в байках мало помнится плохого. Не помнятся имена предателей и недругов нашей семьи. Может быть, и хорошо, что плохое забывается быстрее, чем хорошее! Так уж устроена наши: психика и мозг. Байки объединены в хронологические события по родственным ветвям. Древо (независимо от нашего желания) продолжает расти и ветвиться, даёт новые побеги. Однако, расползаясь своими ветвями по всему миру, оно заставляет нас всегда помнить о корнях! О тех наших предках, которые дали нам редкую на Земле фамилию – КАБИНЫ. Так, будем же, достойно и гордо нести её по Земле! Вот и закончилась вводная часть. Пожалуй, можно и начинать БАЙКИ. Однако, разрешите мне представить соавторов. Мои соавторы – все люди, чьи полные фамилии, имена и отчества упомянуты в этом маленьком семейном наследии! Спасибо им!
 

Про отца нашего орла

Почему орёл? Папу считали красивым по тем временам. Недаром наша (не менее красивая) мама Мария Лаврентьевна (до замужества Толкунова) обратила на него внимание. Закончив сельскую школу, наш папа уехал в город Прокопьевск и устроился на шахту имени Рухимовича (теперь шахта «Зиминка»). Здесь он прошел путь от чернорабочего до инспектора по качеству угля, а позднее «дорос» до начальника отдела технического контроля шахты «Зиминка». Николай был франтоватым парнем, на всех фотографиях он в пёстрых галстуках, модных в то время (у него их было, помню, аж целых – три). Эту любовь к галстукам он пронес через всю жизнь, любой выход из дома – в магазин, на базар, на работу или к соседу – начинался у трюмо, где он тщательно навешивал галстук на рубашку (до конца своей жизни он так и не научился вязать узел). Николай любил ходить на танцы со своей гармонью. Однажды там он и встретил свою судьбу – нашу маму. Красивая девушка тоже обратила на франтоватого гармониста своё внимание. Маша Толкунова тогда работала свинаркой в совхозе, где одним из руководителей был её брат. Он и увёз свою сестру от голодной жизни из Саратовской области сначала в Хакассию (г. Абакан, село Боград, д. Шира), а затем в Прокопьевск, где уже строились новые шахты, где нужны были рабочие руки и где платили хоть какую-то зарплату. Так и соединили свои судьбы саратовская девушка с великой русской реки Волга – Мария ЛаврентьевнаТолкунова(кстати, родилась она в Международный женский день 8 марта 1912 года, поэтому в нашей семье к этому двойному празднику в семье – особое отношение) и сельский паренёк, мечтающий стать интеллигентом в первом колене с маленькой сибирской речушки Аба – Кабин Николай Николаевич (родился, напоминаю, как и его отец Николай Васильевич Кабин в православный праздник День святого Николая Угодника – 19 декабря 1916 года).

 

Про любовь земную

Любовь вспыхнула сразу, но родственники Николая не очень-то хотели получить нового члена семьи из бедняков, ведь приданного за Марией – подушка перьевая да сменное васильковое ситцевое платье (неровня купеческому внуку, который уже имел свою гармонь – мерило зажиточности). Мария перешла из своей землянки на попечение Николая. Поскитавшись по чужим углам, новая ячейка социалистического общества (без всякой регистрации) стала жить-поживать да добра наживать, т.е. «сожительствовать» (так называли такую совместную семейную жизнь в народе тогда), а теперь это зовут гражданским браком. Трудолюбивой Марии, как передовому бригадиру свиноводческой бригады, однажды выдали премию – осеннее пальто да путевку в дом отдыха «Ашмарино», что под Новокузнецком. Только после этого приняли «сожительницу» Николая кабинские родственники. Но холодок в отношениях еще долго сохранялся. Наверно, были и унижения, поэтому Мария даже хотела уйти от Николая, уже пошла покупать билет на вокзал, да он, узнав от соседей, что Мария уехала, на лошади прискакал на железнодорожную станцию и со слезами на глазах (даже плакал, рассказывала мне мама) всё-таки уговорил Марию остаться, пообещав переехать в Прокопьевск и жить отдельно. И только после таких заверений, смог привести свою 22-х летнюю гражданскую жену в фамильный пятистенок – двухкомнатную хату в деревне Сергеево. Вскоре молодожены, как отец и пообещал, переехали в Прокопьевск. В 1935 году, наконец-то, Николай да Марья купили «засыпушку» (домик – полуземлянку, сколоченную из досок и с засыпанным для теплоты землей или угольной золой пространство между досками, уже на улице Тайбинская, где впоследствии и стали рождаться дети: Владимир, Аннушка, Тамара, Александр, Вячеслав и Леонид. В 1937 году, по ложному доносу Николай Николаевич был арестован («знаменитая» 58-ая статья, прим.10). А 21 октября 1937 года – приговорён к 8 годам лишения свободы. Получил он их за «контрреволюционную» деятельность. (Смотри ниже документы сфальсифицированного уголовного дела). Тут ему припомнили молотилки, лошадей и мельницу его деда Василия. К тому времени уже год как родился первенец – сын Владимир(1936 г.). Папу этапом перебросили на строительство Байкало-Амурской магистрали (БАМ). Очень трудно приходилось Марии с двумя детьми на руках, без официально зарегистрированного брака. Хотя этот факт (может быть) и спас её саму от ареста – ведь по документам она была Толкунова (а не Кабина).

 

Р-р-революционная байка

А может быть, учли то, что в годы Гражданской войны, когда власть в Сибири менялась почти ежедневно (то колчаковцы, то белочехи, то Советы), семья Толкуновых в Хакассии спасла от белогвардейцев жизнь комиссара Красной Армии ГЛУХИХЕВГЕНИЯ АФАНАСЬЕВИЧА, который, впоследствии, стал большим партийным, государственным деятелем в Москве и который ещё долгое время (примерно до средины 60-х годов прошлого века), находясь в переписке с семьёй Толкуновых, благодарил их за своё спасение. Мама любила рассказывать, что и ей досталось плетей от колчаковцев, когда они искали комиссара (а ей было всего 5-6 лет). Однажды, увидев, что в деревню Боград, где они жили, входит белогвардейский отряд карателей, её мать (наша бабушка) сунула своей дочке несколько гранат, оставшихся от комиссара, и приказала быстро шмыгнуть под нижнюю большую балку их хаты, куда могли залезть через узкий лаз только дворовые собаки. Маша с трудом, но от страха очень быстро, оказалась под избой и закопала гранаты в землю. Колчаковцы обыскали весь двор. Один из солдат заглянул в отверстие под домом и увидел, что в темноте блестят чьи-то глаза. Думал, что собака и хотел её пристрелить, но мамина мама громко закричала, что там дочь. Солдаты приказали Маше вылезти из-под дома. Но она, то ли от страха, то ли от волнения застряла в дырке. Каратели долго возились с девчушкой. Кое-как все-таки вытащили плачущую девчонку из-под дома. Командир от души врезал плёткой по хрупким детским плечам. Так и осталась отметина Гражданской войны на мамином теле на всю жизнь. Наша мама потом, ещё долго носила комиссару в пещеру за околицей, где он прятался, хлеб и молоко. До тех пор, пока Красная Армия не отогнала беляков из Хакассии. Но это отступление от биографии моего Бати.

 

Между жизнью и смертью

Наш отец боролся всеми способами за свое освобождение: писал письма в НКВД, Надежде Константиновне Крупской (пока она была жива) и в другие инстанции. Иногда в лагере доходил до отчаяния. Как он сам рассказывал, приходили мысли даже и о самоубийстве. Уже и ложился на рельсы перед приближающимся поездом. Однако ответственность за детей, желание добиться справедливости и Божья воля (хотя папа и был атеистом) принесли свои фантастические плоды. В каком-то кабинете в органах «случайно» встретились три документа: письмо отца, просьба Н.К. Крупской и ходатайство коллектива отдела технического контроля шахты, который выражал политическое доверие своему начальнику – Николаю Николаевичу Кабину. Особая благодарность нашей семьи Ермишеву Александру, шахтерскому другу папы, который, несмотря на большой риск быть обвиненным в связях с «врагом народа» очень много сделал для его освобождения. «Всего» через два года отсидки, к концу 1939-го случилось небывалое чудо для того времени – отца освободили! Мало кто вернулся домой после репрессий. Но наш отец вернулся!!! Однако полную реабилитацию Николай Николаевич Кабин получил только в 1958 году на основании решения Кемеровского областного суда. Привожу текст справки полностью.

МЮ РСФСР
--------------------------
Кемеровский областной суд
-----------------
СПЕЦЧАСТЬ
-------------------

«14» января 1958 г.
№ ПС-1040 Г. Кемерово

Кабину Николаю Николаевичу
гор. Прокопьевск, ул. Тайбинская
дом № 96

С п р а в к а.

В отношении гр. Кабина Николая Николаевича, 1916 года рождения, осужденного 21 октября 1937 года по ст. ст. 58-10 УК РСФСР, Постановлением Президиума Кемеровского областного суда от 31 декабря 1957 года приговор отменён и дело производством прекращено, он реабилитирован.

До ареста гр. Кабин Николай Николаевич работал инспектором по качеству угля на шахте им. Рухимовича гор. Прокопьевска.

Зам. Председателя Кемеровского
областного суда Н. Феоктистов

 

В октябре 2008 года я написал письмо-заявление Прокурору Кемеровской области, генерал-лейтенанту Халезину с просьбой о выдаче справки, мне, как сыну репрессированного Кабина Н.Н. Через несколько дней мной очень оперативно был получен ответ. Привожу его полностью.

 

«Прокуратура Российской федерации
Прокуратура Кемеровской области
Ул. Красная, 24, Кемерово, Россия,650992.
№ 13-86-08 от 14.11.2008 г.

Уважаемый Вячеслав Николаевич!

Ваше обращение по вопросу получения справки о реабилитации отца – Кабина Николая Николаевич, в связи с этим реабилитация его детей прокуратурой области рассмотрено. Информирую Вас, что согласно данным архивного уголовного дела № П-2011, находящегося на хранении в Управлении ФСБ РФ по Кемеровской области, Кабин Николай Николаевич, 1916 года рождения, уроженец д. Сергеево Киселёвского района Западно- Сибирского края, до ареста проживал в г. Прокопьевске, работал инспектором по качеству угля на шахте им. Рухимовича, был арестован 06.10. 1937 года Прокопьевским ГО НКВД. Состав семьи на момент ареста Кабина Н. Н.: жена – Мария Лаврентьевна, 25 лет, сын – Владимир, 1 год. Кабин Н.Н. был обвинён в том, что «систематически вёл контрреволюционную повстанческую агитацию, распространял провокационные слухи о скорой войне и гибели Советской власти, восхвалял фашистский строй в Германии» (так в деле). Осуждён, постановлением тройки УНКВД по Новосибирской области от 27.10.1937 г. по ст.58-10 УК РСФСР, к 8 годам лишения свободы в исправительно-трудовом лагере.

Постановлением 3-го отдела УКБ УНКВД по Новосибирской области, на основании решения областного суда от 03.12.1937 года, постановление тройки УНКВД по Новосибирской области от 21.10.1937 года отменено, Кабин Н.Н. освобождён 01.09.1939 года и убыл в Новосибирскую область.

Сведений о конфискации имущества Кабина Н.Н. в деле не имеется. Постановлением Президиума Кемеровского областного суда № ПС-1040 от31.12. 1957 года Кабин Николай Николаевич, (за время необоснованного нахождения под стражей с 06.10.1937 по 01.07.1939г.) реабилитирован заотсутствием состава преступления. Другими сведениями о применении в отношении Кабина Н.Н. каких-либо мер репрессивного характера правоохранительные органы области не располагают. Официальную справку о реабилитации Кабина Николая Николаевича Вы можете запросить в Кемеровском областном суде по адресу: ул. Н.Островского,12, г. Кемерово, 650099. Вы также имеете право на ознакомление с материалами архивного уголовного дела № П-2011, для этого Вам необходимо обратиться с письменным заявлением на имя начальника Управления ФСБ по Кемеровской области по адресу: г. Кемерово, пр. Советский, 65. Одновременно разъясняю, что согласно ст. 1.1. Закону РФ от 18.10.1991 № 1761-1 «О реабилитации жертв политических репрессий», подвергшимися политическим репрессиям и подлежащими реабилитации признаются: – дети, находившиеся вместе с репрессивными по политическим мотивам родителями или лицами, их заменившими, в местах лишения свободы, в ссылке, высылке, на спецпоселении;

– дети, оставшиеся в несовершеннолетнем возрасте без попечения родителей или одного из них, необоснованно репрессированных по политическим мотивам. В данной ситуации справку о реабилитации может получить только сын Кабина Н.Н.– Владимир, 1936 года рождения, т.к. остальные дети Николая Николаевича родились после его освобождения из мест заключения.

Старший помощник прокурора области В.Г. Попов»
 

Вернувшись из застенков, Николай восстановился на работе в ОТК и здесь, в Прокопьевске,1 сентября 1940 года родилась очередная (после Аннушки) дочка Тамара. Теперь уже «впятером» (папа, мама, Владимир, Аннушка и Тамара) стали жить и работать. Вернее, работал только отец. Но поработать ему пришлось недолго – 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. А уже вечером этого же дня Николаю пришла повестка в военкомат. Его направили на учебу в Омскую школу младших командиров. Мама вместе со своей подругой и соседкой Дуняшей Галофаевой ездила в Омск, там папе дали одни сутки для свидания. Свиданка моих родителей происходила в комнате у тети Гути (папиной тётки). В конце1942 года отцу ещё давали однодневный отпуск на похороны матери Ефросиньи Матвеевны. Затем его семья не видела в течение всей войны – целых 5 лет. После окончания пехотной школы младший лейтенант Кабин был отправлен на Воронежский фронт в составе 22-ой Сибирской стрелковой дивизии. Здесь он получил первое боевое крещение, будучи назначенным командиром сначала пулеметного взвода, а затем и пулеметной роты. И здесь, под Воронежем, зимой 1942 года он получил и первое тяжелое ранение.

 

Ангел-хранитель

Вот как он рассказывал об этом: «Зимой, сидя в окопе перед боем спиной друг к другу (чтобы согреться), мы с моим товарищем положили головы на плечи друг другу и задремали. Во сне ко мне явилась моя мама Ефросинья Матвеевна. Я знаю, что она умерла, и говорю ей: «Мама, тебя же уже нет в живых». А она молчит и только рукой меня зовет к себе. От этого видения я и проснулся. Тишина вокруг. Может быть, из-за того, что у меня затекли ноги, я сначала перевернулся на другой бок и затем, сменив положение тела, привалился головой к другой – противоположной стенке окопа, так что мы с моим товарищем стали упираться ногами друг в друга. То есть, легли на дне окопа «валетом» (как он изображён на игральных картах). Только я стал засыпать – начался артобстрел: полетели мины и снаряды. Одна из немецких мин попала прямо в наш окоп. И попала именно в то месте, где недавно лежали и соприкасались наши головы. От взрыва меня подбросило. Я проснулся уже в воздухе, куда меня подкинуло ударной волной из окопа (а может быть, я сам выскочил) и контузило (ничего не помню!). Когда очнулся, увидел, что у меня оторвало подошву на сапогах, вместе с пальцами на правой ноге (это выяснилось уже в госпитале). А вот моему другу совсем не повезло – ему оторвало голову! Так моя мама спасла меня на фронте». Отца отправили в госпиталь. Сделали операцию, ампутировали несколько пальцев на ноге. Пока папа лечился в госпитале, под Воронежем погибла почти вся дивизия сибиряков. Примерно в это же время пропали без вести (по данным архива Прокопьевского городского военкомата) и папины братья: Леонид Николаевич (19.08.1919 – 19.02.1942 г.г.) и Александр Николаевич (14.02.1921– ноябрь 1941 г.г.).

Великую Отечественную войну старлей Кабин закончил командиром пулемётной роты под Знамёнами 204-78 гвардейской ордена Суворова «Вислинской» стрелковой дивизии в Чехословакии, а точнее в городе Праге, куда был переброшен буквально из-под Берлина.

Из истории России, мы со школы знаем, что в апреле 1945 года в Праге началось неподготовленное антигитлеровское восстание. Для спасения чешских патриотов, Красная Армия, по приказу Верховного Главнокомандующего Иосифа Сталина и маршала Георгия Жукова, развернула от Берлина несколько танковых подразделений, посадила на танки «пехоту-матушку» и сделав молниеносный механизированный марш-бросок из Германии в Чехословакию. Были спасены многие жизни чехов и словаков и сохранена от разрушения красавица Прага. Эти события очень хорошо показаны в телевизионном фильме «Майор Вихрь». Жаль, что многие школьники не знают о замечательной операции Красной Армии.

Встреча с фрицем

Однажды я спросил у отца: «Бать, у тебя много боевых наград. Их просто так не дают! Ты командовал пулемётчиками, они буквально «косили» очередями врагов. А вот ты убил хотя бы одного?» Отец долго молчал, а потом рассказал историю… Когда идешь в бой и стреляешь, то не видишь – попал или не попал. И кто попал? Может, фриц просто спрятался в окопе. Но однажды в Прибалтике заняли мы большой замок. Видно старинный, с вензелями и геральдическими щитами. Выбив немцев с первого этажа, я приказал поставить пулеметы повыше, на крышу. А сам побежал по зданию с пистолетом в руке. Бои были затяжные, некогда было помыться, я был чёрный от окопной грязи и копоти горящих танков. Короче, как шахтёр после смены – блестели только глаза, да губы, как у негра, выделялись (это я потом в зеркале себя увидел). Ну, вот, бегу я по замку и вбегаю в каминный зал. Зал огромный, с высокими сводами и тёмный. Был поздний вечер. Вижу, около камина, на фоне языков пламени человеческий силуэт. Стреляю, на всякий случай, в воздух, кричу: «Сдавайся, гад!». С каминного кресла пыта-ется встать какой-то человечек в старинной форме с галунами (я подумал, что генерал какой-нибудь). Ну, думаю, Николай, верти дырку для ордена! Не каждый раз генерала в плен берут! А он привстал и лопочет: «Русиш, русиш, о, майн Гот!». Схватился за сердце … и помер. Видно, со страху,– увидев чёрного с кровожадными глазами русского. Именно такими нас и представляли всякие геббельсы и гитлеры своему народу. Правда оказалась страшнее. Он действительно оказался генералом, но только ещё кайзеровской Германии, хозяином большого поместья и этого замка. Пенсионер, по-нашему. Вот так я оказался «виновником» смерти немца! Смерти, которую я видел в глаза. А вот своего Героя Советского Союза за пленного генерала я не получил. А жаль!

 

О нашем Бате пишут

Отца уважали на шахте. Свидетельство тому – передовица с его портретом в многотиражной газете «Голос шахтёра» № 15(1816) от 15 мая 1986 года, органе партийного, профсоюзного комитетов и администрации ордена Ленина шахты Зиминка. « Вчера исполнилось 70 лет одному из ветеранов «Зиминки» Николаю Николаевичу Кабину. Он был самым старшим в семье, из восьми детей. В 1930 году семья из деревни переехала в Прокопьевск, здесь Николай окончил школу «стройуч» и поступил на только что открывшуюся шахту «Зиминка». Сначала был разнорабочим, потом учеником откатчика, учеником взрывника, хронометражистом. В 1934 году по направлению комсомола стал работать в инспекции по качеству угля, где оставался до самой войны. Кабина призвали в армию на второй день войны. После окончания военно-пехотного училища младший лейтенант Кабин был назначен командиром пулемётного взвода. Полную чашу пришлось испить горя, лишения, тревог. О том, как воевал Николай Николаевич, говорят его награды: орден Красной Звезды и орден Отечественной войны первой степени. Был ранен и вновь вернулся на фронт. Когда мы попросили Николая Николаевича поделиться воспоминаниями о военных годах, он стал рассказывать о своих товарищах, о земляках, которые воевали рядом с ним, проявляя чудеса героизма. О себе же Николай Николаевич, человек удивительной скромности, рассказывал очень скупо. Н. Н. Кабин воевал до самого окончания войны, до самого Дня Победы, а потом вновь вернулся на родное предприятие и трудился до ухода на пенсию. От всей души и чистого сердца поздравляем заслуженного ветерана войны и труда с юбилеем. Желаем доброго здоровья, бодрости, неиссякаемой энергии и чистого, мирного неба над головой. С днём рождения, уважаемый Николай Николаевич! Администрация, партком, профком ».

Конечно же, журналист готовил эту статью ко дню рождения отца, которое мы отмечали 19 декабря. Однако, по каким-то причинам, опубликовали её только ко Дню Победы 15 мая. Поэтому и ошибся (забыл отредактировать) начав её со слова ВЧЕРА. Ничего не сказано и о репрессиях 37-го года. Видно, время тогда не подошло, хотя Горбачёв со своей «перестройкой» уже был у власти.

 

А без воды и не туды, и не сюды!» (байка от моей сестры Тамары Николаевны)

Наш дом на «Зиминке» всегда был полон гостей и родни. Особенно много народу прибывало поближе к лету, когда поспевали в огороде овощи, салаты, ягода и зелень всякая. Внучата на лето всегда стремились к «бабушке молодой», подкормиться с огорода. Однажды и мы с Севера приехали всей семьёй. Дело было на Ивана Купала, по старой русской языческой традиции в этот день начинался официальный купальный сезон. Все обливались. Особенно резвилась детвора. Валентин (мой муж) «сидел» в малиннике, собирал ягоду. Дочки, Марина с Людмилой, бегали с визгом друг за дружкой по огороду, поливая друг друга из баночек водой. Наш папа, Николай Николаевич, тоже занимался делом – поливал кусты смородины, таская одно за другим вёдра по огороду. Был он, как всегда летом, в «семейных» (больших, ниже колен) ситцевых трусах. Закончив поливку, набрал полные вёдра и понёс их ближе к дому – «про запас». Навстречу выбегают мои девчонки: Маринка с пустой банкой, а за ней Людмилка с полной. Мама кричит из окна: «Марину держи, деда!». А он, подумав, что его жена просит Марину держать деда для того, чтобы облить водой (надо сказать, наш папа с детства очень боялся воды).Услышав крик «Держи деда», забыв про свой радикулит, бросился наутёк, смешно подпрыгивая и перескакивая через грядки. Через несколько секунд где-то вдали, почти в соседском огороде замелькали его трусы. Такого хохота я уже никогда не слышала от нашей мамы: подбоченившись, положив руки на бёдра, хохотала она над своим благоверным, испугавшимся баночки воды. «Чего-ж, ты, Коля, бегаешь-то, по грядкам?» – спросила мама своего мужа через некоторое время. Еле отдышавшись и снова схватившийся за свою поясницу, наш папа ответил: «Мне послышалось, что ты Маринку попросила задержать деда, для того чтобы Люда облила водой».

Тамара далее вспоминает ещё один случай с папой из семейной жизни.

 

Базарная

Когда наш папа был уже на пенсии, он стал носить на базар зелень, чтобы получить прибавку в семейный бюджет. Поэтому и садили они с мамой всегда очень много грядок, особенно с луком (по 12-15 грядок). Почему лук? Да потому что лук рано поспевал, ещё в апреле, после схода снега. И вот эту первую зелень он и носил рано поутру на базар, в район новостроек, на Тырган. Таких, как он, было много в нашем городе, уже тогда шла серъёзная конкуренция в частной торговле. Но он всегда очень быстро заканчивал торговлю. Во-первых, мужчина, да ещё в шляпе и при галстуке (а вокруг на базаре только тётки); во-вторых, он использовал «демпинговые» цены – его пучок лука был на 10 копеек дешевле, чем у других; и в-третьих, к каждому пучку лука давалось бесплатное приложение – кучка укропа. Почти готовая окрошка. Таким образом, используя свои «купеческие» гены потомков АБИНЦЕВ, он имел прибавку к пенсии, получая ещё и удовольствие от торговли.

 

Хождение за три моря

Наш папа очень любил ездить в гости к своему брату Виктору. Любил потому, что жили они достаточно «близко» друг от друга – километрах всего в двадцати. Наш поселок Зиминка находился на северной окраине города Прокопьевска и примыкал к южной части города Киселёвска. Нас тогда разделяло лишь большое поле, гора Маяк да посёлок Суртаиха, где, кстати, жил мамин брат Митрофан Лаврентьевич Толкунов с семьёй. Отец, пользуясь своим «административным ресурсом» (как- никак – начальник ОТК), заказывал иногда на конном дворе шахты по выходным дням бричку – двухколесную повозку с монголкой, лошадкой монгольской породы. Грузил в неё гостинцы для братьев (своего и маминого), брал кое-кого из нас, своих детей, кто подвернётся под руку (Сашку, Леньку или меня), и мы совершали свой «парадный» выезд в другой город. Мы очень любили такие выезды, потому что на просёлочной дороге нам разрешалось поуправлять лошадью. Дядя Витя Кабин славился в Киселёвске, да и в Прокопьевске, своим садом. Вот действительно был настоящий мичуринец постоянно скрещивал ранетки с яблонями, груши со сливой, ещё что-то с чем-то. Яблоки у него были, как в магазине – крупные, вкусные, сочные и необычайно ароматные. Варенье, которое он нам давал в подарок при отъезде, было просто объедение. Батя часто брал у своего брата различную рассаду, но то ли климат у нас в Прокопьевске был иным, чем в Киселёвске, а может, руки не те, не знаю, однако у нас в саду росли хорошо только вишни с крыжовником, яблочки-полукультурки да смородина с иргой. А у дяди Вити – и абрикосы, и арбузы, и облепиха, и жимолость, и другая дивность!

 

Дела мичуринские

Наши родители и дед Николай Васильевич Кабин, разведя «киселёвские» яблоньки, обеспечили всю родню хорошей рассадой. Многие соседи просили у них саженцы, и они им раздавали. В результате по всей округе, через три-четыре года, зацвели и заблагоухали, стали плодоносить яблони от дяди Вити киселёвского. Местная шпана всегда с вожделением смотрела на наши и на соседские сады. По осени начинались набеги. Самое смешное, что мы с Леонидом, несмотря на множество яблонь у себя в огороде, иногда (а по-честному, почти всегда) участвовали в этих вылазках. Воровская ли романтика, проверка ли своего характера, а больше, наверное, стадный инстинкт содвигали нас. Однажды скучковавшись в бригаду из 20 человек, полезли в соседский сад, к Ковалёвым, у которых яблони были наиболее аппетитные. По-пластунски, партиями по 5 человек поползли к яблоням. Через 15 минут доползли. Но тут открылась калитка, и во двор вошли человек десять Ковалёвых (их, вообще-то, в большом доме проживало четыре поколения, человек 25). Они, как назло, возвращались поздно из гостей. Увидев их, мы бросились вниз по саду, отступая к речке и закрывая свои лица, чтобы не узнали своих соседей. Ушли бы мы от их погони запросто! Да вот незадача: огород оказался длинным, метров 300, а по всему периметру лежала путанка – такая мелкая проволока, которую используют войска при охране важных оборонных объектов. Человек или животное, нарушающие режимный объект, буквально запутывается в ней. Поэтому она так и называется. В этой проволоке всем отрядом мы и запутались. Взяли нас тепленькими всех до единого, освобождая по очереди. Стыдобища! Нас построили в горнице по росту, как в армии. Мне предъявили личную претензию: «Яблони-то, мы брали у вас, Кабиных!». Стали наши соседи советоваться, что делать с ворюгами. Одни советовали спустить в погреб до утра, другие навели ужас, предлагая полить холодной водой, чтоб остудить воровской пыл. Старший дед Ковалёв, вынес на подносе яблоки и стал набивать рот нашему главарю – Юрке Шабалину (кличка Шабала). Затем, с размаху, ударил кулаком, размером с кувалду, по губам «пахана». Куски яблок стали падать на поднос из его рта. Выпал и один передний зуб! Ужас! Увидев это, Ковалёвы решили, что переборщили с наказанием (так можно и самим под суд пойти). Поэтому составив «чёрный список», отпустили до утра, до разговора с родителями. Потом начались родительские разборки, влетело и мне по полной программе. На яблоки домашние я не мог смотреть ещё лет пять. А при встрече с Ковалёвыми перебегал на другую сторону дороги или менял маршрут, огибал их за километр. Вот такая «мичуринская» история осталась у меня в памяти! Воровать, друзья мои, родственнички дорогие, яблоки (у соседей, особенно) нехорошо!

P.S. Самое смешное, будучи уже в старших классах школы, я долгое время дружил, а затем в армии переписывался с дочкой Ковалёвых – Надюшкой, красавицей и примой нашего школьного драмкружка.

 

Кулинарно-оружейная любовь

Моя бабушка, Прасковья Спиридоновна, запомнилась мне особенно своим борщом. Такого вкусного и наваристого борща я никогда больше не ел! Иногда, похлебав дома постного супа (наша мама Мария Лаврентьевна, или баба «молодая», из-за болезни печени всегда готовила дома супы и борщи без сала), а Прасковья Спиридоновна (баба «старенькая») всегда добавляла по просьбе деда в еду вареное сальце. Вот я и шёл к ней в гости и с удовольствием наворачивал ещё пару тарелок жирного наваристого борща. Наш дедушка Николай Васильевич был достаточно известной личностью в поселке Зиминка, так как работал сторожем в шахтёрском магазине и слыл маленьким спекулянтом. На свою пенсию ежемесячно закупал по ящику водки и бурдамаги – портвейна.

И у него всегда, в вечернее и ночное время, когда магазин был уже закрыт, можно было купить бутылочку водочки или портвейна. Ну, конечно же, с ночной наценкой. Сам он принципиально не употреблял купленную государственную водку. Имел запас алкоголя самодельного производства. Дома он постоянно ставил брагу в деревянном логушке (так он называл двухведерную тару с затычкой). Собираясь вечером на работу, принимал на грудь свои 200 граммов из логушка, наливал в бутылку еще пол-литра. Делал кляп из газеты, затыкал бутылку и прятал её от бабки в потайной карман. И только затем, закинув на плечо свое оружие (ижевскую двустволку), шёл на дежурство. Этот ежедневный, вернее ежевечерний ритуал, до сих пор отпечатан в моём сознании, как на киноплёнке.

Дед обладал очень специфическим чувством юмора. С ним всегда случались смешные истории. Одну из них попытаюсь сейчас воспроизвести. У деда, как сейчас помню, зубов своих было маловато, а если честно сказать – всего 3 зуба. И вот однажды (как он мне сам лично рассказывал) решил он один из этих зубов удалить, так как тот очень уж сильно шатался и мешал ему «кушать». В больницу идти деду было лень, а может быть, как почти все мужчины Кабины (выдам большую и страшную семейную тайну), он боялся боли, особенно зубной. Поэтому сам себе решил сделать операцию по удалению зуба. Ночью, проверив вверенное хозяйство, отпустив с привязи свою беспородную собачку по кличке Пират (а надо сказать, почему-то всех собак, которых мы держали дома, называли Пиратами), он привязал свой больной зуб дратвой к большим магазинным весам. Присел на стул возле весов и стал потихоньку тянуть голову вверх. Нитка натянулась и потащила за собой дедовский зуб. Стало больно. Остановился. Отхлебнул пару глотков из своей домашней бутылки и приняв первые ночные 100 граммов, дед потянул снова зуб. Стало ещё больнее. Повторил глоток из бутылочки для смелости. И так – несколько раз! Хлебал, цедил сквозь зубы свои законные ночные граммы до тех пор, пока его не сморило и он не задремал, сидя на стуле около весов. Долго ли он проспал, никто не знает. А тут на беду пришел проверяльщик – начальник охраны. Собака затявкала, предупреждая своего хозяина, что, мол, вставай, чужак пришёл! Дед, услышав Пирата, быстро вскочил со стула, схватил своё оружие, забыв, что был привязан за зуб к весам, и побежал открывать начальству дверь. Зуб, конечно же, остался висеть на верёвочке. Вспомнил он о своей зубной операции лишь тогда, когда утром уже уходил со службы домой и когда пришли продавцы и открыли магазин для покупателей.

Потом Николай Васильевич всем с гордостью показывал свой «геройский» зуб и рассказывал об этой удивительной безнаркозной операции. Я очень любил приходить к своему деду в гости (так назывался поход через две улицы). Он тоже радовался приходу внука, давал смотреть фотоальбом, рассказывал о родне, разрешал разобрать и собрать ружьё (кстати, чистить своё ружьё он доверял только мне, зная мою любовь к оружию).

 

Переходящий семейный приз – отцова гимнастёрка

В нашей семье все мужчины любили военную форму. Батин военный китель офицера долго висел у нас в семейном шкафу. Отец его не надевал, так как он был примерно 46 размера. Я был самым хлюпеньким из братьев, он был впору только мне. Я его иногда надевал: то для школьных спектаклей, где играл советских офицеров, то просто так – покрасоваться у зеркала. Отцова военная гимнастёрка с кантами, так называемая ЧШ (чисто шерстяная), тоже послужила нашей семье долго. Сначала Сашка попросил её выслать в Читу перед дембелем. Как он её надевал на свою бо-гатырскую грудь, неведомо никому. Но домой пришёл в ней. Затем, через два года, её выслал уже мне на Дальний Восток. Придя из Армии, через год я отправил её Леньке на Камчатку. Так и переходила батина гимнастёрка с одних братских плеч на другие. Очень красивая! И самое главное, очень модная и редкая! Где ты теперь, отцова гимнастёрка?

 

Постреляем, брат!

Любовь к оружию тоже приняла у нас в семье специфический характер. Про дедовскую тулку я уже говорил. Но, кроме того, у каждого «жигана» нашего хулиганского посёлка Зиминка в доме были самопалы или самодельные пистолеты – «поджиги»: с изготовленными из металлической трубки стволами, с дырочками в них для поджигания пороха спичками и деревянными рукоятками. Однажды, когда в июне я лежал и, загорая, готовился к школьным выпускным экзаменам, Ленька смастерил себе новый самопал и готовился его испытать. Главным моментом являлась процедура замера мощности поджиги по пробиванию досок. Чем больше досок будет пробито зарядом, тем мощнее оружие у «конструктора», тем больше его авторитет в посёлке.

Итак, Леонид установил около моей головы (занятой алгеброй, в которой я ничего не понимаю и до сих пор), несколько досок и… поджёг фитиль, чиркнув спичечным коробком по головке фитиля. А для того, чтобы уберечь свои глаза от возможного разрыва трубки (ствола), отвернул голову на 90 градусов от руки, державшей самопальный пистолет. При этом его рука со стволом, непроизвольно сместилась в сторону моей головы… Грохнуло так, что я свалился с подстилки, на которой загорал; в воздух поднялись все зиминские голуби и дрозды; соседи высовывались из окон своих домов – не война ли? Ленька, держа руку с поджигой сзади за спиной, подбежал к доскам, которые только что соседствовали с моей головой, и стал проверять, сколько досок пробили гвозди, которыми он зарядил своё устройство. Я, оглохнув от неожиданного взрыва и ещё ничего не слыша, посмотрел на его руку: поджиги не было – её разорвало. В руке он сжимал только остатки рукоятки . Остальное улетело в соседний огород, к Толмачёвым. Разворотило взрывом и правую ладонь. Крови не было до тех пор, пока Ленька не посмотрел на руку. А когда посмотрел, кровь хлынула, как из водопроводного крана, еле остановили. Кое- как перебинтовав раненную руку, я его отправил в шахтёрскую травматологию. Подсказал ему, как надо говорить: что мол, рану получил при рубке топором дров для печки. Но милицию просто так не проведёшь! Рана-то была огнестрельная, да ещё и воняла порохом. Вскоре приехали милиционеры с настойчивым предложением – сдать оружие! До их прихода я, как опытный конспиратор (вспомив мамины гранаты под домом в годы Гражданской войны), успел утопить в туалете за домом все боевые запчасти, разрубил доски с гвоздями- пулями, стёр кровь и выбросил окровавленные тряпки и бинты. До сих пор не знаю, как я сам остался живым после «полигонных испытаний» младшего брата? Родителям, конечно же, сказали что Леонид поранил руку при рубке дров. Тем более – суббота, банный семейный день. Нас с младшим братом, правда, поставили на милицейский учёт – как потенциальных правонарушителей. Об этом смешно вспоминать сейчас, когда я имею на руках удостоверение члена Общественного Совета при Главном управлении Внутренних Дел по Кемеровской области. Но тогда нам было не до смеха!

Лежачего не бьют

Любовь к театральному искусству у меня возникла после того, как мы с Сашкой сходили на спектакль Прокопьевского драмтеатра. Но в 2007 году мы с сестрёнкой Тамарой побывали в гостях у нашей старшей сестры Аннушки, проживающей в Приангарье, – мне напомнили детскую историю, когда мои актёрские способности впервые проявились

В начале 50-х, когда мне ещё и не было пяти лет, я очень любил дружить со взрослыми. Всегда бегал за Тамарой и Аней. Они уже учились в старших классах, и мне с ними мне было интереснее, чем со сверстниками. А им я уже мешал, так как у них появились «женские» секреты. И вот однажды я по привычке поплёлся за Аннушкой, когда она пошла к своей школьной подруге и соседке Валентине Никишовой. Анютка пыталась от меня отвязаться: и запугивала, и замахивалась на меня своей рукой, и строгим голосом запрещала идти за собой. Но я, проявив настойчивость (сейчас это называется наглостью), не отставал. Она прибегла к последнему «воспитательному» средству: взяла в руки прутик от тополя и хлестнула меня поперёк спины.

Боль была ужасной, я громко вскрикнул и…(вспомнив, мамины слова, что лежачеего в нашей семье – не бьют), упал «бездыханным». Прямо в дорожную пыль нашего переулка. Аннушка испугавшись, взяла меня на руки (благо, был достаточно худеньким) и с плачем понесла обратно домой. Я (хотя и было не очень-то удобно лежать на её руках), не подавал признаков жизни, даже «и не дышал» (по её словам). Так, со мною на руках, плачущая сестрёнка и пришла к нам во двор. Мать, испуганно выглянув в окно и увидев «безжизненное тело» своего предпоследнего сыночка с повисшими руками и ногами, выбежала навстречу. Сестрёнка вся в слезах протянула сына матери: «Мамочка, он не дышит! Хотя я его не сильно стеганула прутиком». Мария Лаврентьевн, подойдя поближе и заметив, дрожащие ресницы сына-шпингалета, раскусила театральный трюк Славика. Вот её знаменитая реплика, вошедшая в наши исторические хроники: «Давай будем лечить! Принеси-ка, Аннушка, отцов солдатский ремень, да побыстрей – пока наркоз не отошёл». Услышав слово РЕМЕНЬ, являющимся главным воспитательным средством в нашей многодетной семье, я сразу же «вылечился». Спрыгнул с Аннушкиных рук и стремглав бросился на улицу.

Кстати, офицерский отцовский ремень с самой войны висел на одном и том же месте, на крючке, слева как войдешь на кухню. Его никогда никто не трогал – ни отец, ни мать, ни дети, а потом и внуки с правнуками. Как семейный талисман, ТОТЕМ, он словно напоминал детям, бывавшим в нашем доме, что наказание за шалость будет быстрым и справедливым. Хотя на моём веку его никто и ни когда не применял. Перед праздниками мать тщательно протирала его мокрой тряпочкой от пыли. А затем торжественно вешала на стенку, на своё законное место.

 

SOS, или Спасите наши души

Как уже говорилось в детстве я любил играть не со сверстниками, а с более старшими. Однажды мой старший (на три года) брат Саша побежал со своими одногодками на стройку новой шахты. Тогда там можно было добыть много интересных для нас вещей и сдать как металлолом, чёрный или цветной. Я вприпрыжку поскакал за ними. Но Шурик остановился и маленько поколотил меня, объяснив, что они идут на очень опасное дело. Вытерев слёзы обиды, я дождался, когда он догонит своих друзей, и вновь побежал за ними. Но тут на моём пути оказалась река Аба, метра полтора шириной, которую старшие пацаны просто перепрыгнули. Аба из чистой проточной речки, к 60-м годам прошлого столетия превратилась в простую сточную канаву. В неё спускали отработанную воду соседняя обогатительная фабрика шахты «Зиминка 3-4» и вокруг лежащие автотранспортные предприятия. Я побоялся прыгнуть. Ниже по течению увидел большую доску. Она узким мостком перегородила Абушку. Сгоряча я прыгнул на середину доски и… камнем пошёл под воду.

Стояла ранняя весна. Вся наша поселковая шпана ещё не перешла на летнюю форму одежды. На мне тоже было зимнее пальто и резиновые сапоги. Как водолаз в полном снаряжении, я пошёл на дно. Глубина метра полтора. Мой рост – примерно 120 сантиметров. Вот эта разница в тридцать сантиметров чуть и не стала для меня роковой. Всплыть я не мог. Силёнок выгрести на берег не хватало (да и плавать я тогда ещё не умел). Как стойкий оловянный солдатик, общим весом около 100 кг, стоял в полной темноте на илистом дне нашей Абушки. Дальше не помню. Очнулся оттого, что мой брат бил меня по щекам и сам … плакал. Да, Саша плакал! Хорошо, что оглянувшись, он увидел, как я «нырнул» в речку. Вытащил меня на берег буквально за уши. Будь Аба здесь поглубже хотя бы, на полметра, некому было бы писать эти строчки! Домой мы не пошли, чтобы не волновать маму, а двинулись к нашему любимому дедушке Николаю Васильевичу Кабину, что жил рядом с Абушкой. Подсушились там и только тогда вернулись вместе с братом домой. Так состоялось моё незабываемое крещение в знаменитой реке Абе, корни названия которой есть в нашей фамилии.

 

Первые театральные проделки

Особо в детской памяти сохранилась такая картина. Летний вечер. Спала дневная жара. По переулку движется цугом наша многочисленная семья. Девчонки с коромыслом через плечо, парни с вёдрами шли за 200 метров на водопроводную колонку в конце переулка. Пора поливать огород и сад. Вылив под каждый куст по ведру воды, мы затем наполняли шахтерскую вагонетку, объемом около 4-х кубов, и несколько вкопанных бочек – создавали стратегический запас. Регулярно в поселке лопались водопроводные трубы из-за того, что уголь в шахтах добывали взрывным методом. От взрывов постоянно дрожала земля, ходуном ходили хибарки, стайки, баньки и дома. Часто посёлок сидел без воды, ждали, когда трубы отремонтируют. Поэтому и наполняли про запас все ёмкости.

Руки болели, спину не разогнёшь, но понимали, что огород наш кормилец. Денег постоянно не хватало. Младшим пришлось донашивать одежду старших. Сколько себя помню, мать всегда перешивала по вечерам юбки, кофты, брюки, рубашки на немецкой трофейной машинке «Зингер», которую папаня привёз с фронта. Стыдно было приходить в школу 1 сентября с Сашкиным портфелем, потрепанным в уличных боях. Другой коленкор – актёрская эстафета переданная старшим братом. Именно Сашка повёл меня впервые в Прокопьевский драмтеатр на спектакль «Всадник без головы».

Я влюбился в театральное искусство. Став участником школьного самодеятельного театра в девятом классе, я заменил моего брата – выпускника Сашу. Так же, как и ему, мне поручали комические роли. Особенно запомнилась роль молодого аспиранта из комедии Дыховичного «Свадебное путешествие». Этот спектакль в 3-х действиях мы отыграли несколько раз, в том числе и на сцене Дворца культуры Шахтёров нашего посёлка. Помню, что после антракта, в начале 2-го акта, нам по режиссерской задумке, пришлось играть в темноте, лёжа на раскладушках. Появляться перед зрителями должны были «в неглиже», т.е. в трусах. Для пущего театрального эффекта я надел самые большие – батины (примерно 60– го размера, сатиновые). Предварительно выгладив их, как галифе, стрелки по бокам, и подшив их снизу кистями от старых домашних штор. Когда мы легли, я не заметил, что пару кистей от штор попали в зазор между частями складной кровати и защемились.

Зажёгся свет, извещающий о том, что начался новый акт, нам нужно было быстро вскочить и далее действовать по сценарию. Вскакиваю! Меня кровать не отпускает. Вновь пытаюсь подняться – а раскладушка тянется за мной! В горячке, когда некогда было анализировать ситуацию, рвусь со всей мочи … и оставляю трусы на кровати! Зал не мог успокоиться от смеха минут 10. Ржачка в зале и аплодисменты стояли такие, какие я больше никогда в жизни не срывал – ни на театральной, ни на какой другой сцене.

 

Без проклятых дней (очерк в форме письма)

Эмилия Васильевна, здравствуйте!

Давно собирался Вам написать письмо, да обстоятельства не позволяли. А тут случайно узнал, что Вы дали согласие обобщить весь Ваш жизненный опыт: педагога, организатора, советского и партийного работника, одного из руководителей Совета народных депутатов Кузбасса. Хотел бы напомнить Вам некоторые события, связанные с Вашим непосредственным участием и которые происходили на моих глазах. Буду очень рад, если мои воспоминания каким-то образом помогут Вам создать хронологию тех далёких и в то же время близких дней, участниками которых мы были вместе с Вами почти 40 лет назад. Пусть это письмо будет, хоть и запоздалым, но объяснением в любви к вам как женщине и как к человеку, с которого не стыдно брать пример отношения к жизни.

Вас, молодого специалиста, после окончания педагогического института, направили по распределению в прокопьевский посёлок шахты «Зиминка». Шахта получила такое название потому, что раньше к местам, где залегали большие пласты угля, можно было добраться только по зимнику – скованной морозом болотистой дороге. Так и прижилось в народе название «Зиминка», которое стало официальным. Шахтёры понастроили вокруг своей шахты-кормилицы деревянные постройки, сараюшки, хибарки, используя старые железнодорожные шпалы и доски для обшивки угольных забоев – затяжки, что лежали на шахтовой лесопилке в большом количестве. Строили, строили, да и построили посёлок, и назвали его так же как и шахту. Так, что мы с Вами, Эмилия Васильевна, ЗИМИНЦЫ.

Как Вы помните, главными достопримечательностями нашего посёлка были: церковь, рядом – пивной ларёк, называемый всуе «У попа», да наша самая крупная, кирпичная двухэтажная средняя общеобразовательная школа № 24, куда Вы и прибыли учителем истории. Контингент, надо сказать, достался отчаянный. Обычный хулиганский посёлок, где взрослые решали свои проблемы (работа, огород, чтобы кормить свою семью), а ребятня – свои: кто сильнее. Если дома в посёлке почти все имели затрапезный вид (шахтёрские семьи жили бедновато), то школа казалась дворцом – светлая, с мраморными лестницами. Но классов всё равно не хватало, учиться приходилось в 2-3 смены. Как Вы не бились, с перераспределением учебной жилплощади ничего не получалось. Пришлось рядом строить ещё одну школу – одноэтажную для 1-4 классов. Народ был крепким, особенно женщины. Назло всем демографическим законам рожали и рожали.

Да и государство стимулировало: многодетным матерям вручались медали, а это почёт и уважение, да и деньжат подбрасывали к медалям. На праздники – подарки, хотя и скромные, но от души! Медработники не менее одного раза в месяц обязательно приходили в дом к ребятне, внимательно следя за их развитием. Вы своим появлением буквально совершили «культурную революцию» не только в школе, но и в посёлке. Мой старший брат Александр, чтобы Вам понравиться, купил даже галтук-бабочку. Похожую носил кумир нашего поколения Робертино Лоретти – итальянский мальчик с ангельским голоском и нестареющим хитом «Джамайка». Вы всегда были подтянутой, стройной девушкой с косой, которую укладывали на макушке для солидности. Учителя в нашей школе были разными: и нервно-крикливыми, и флегматичными классными дамами, но с обязательными белыми отложными воротничками и рюшками. Особая категория – «пофигисты», которым по фигу было одет или раздет школьник, как он себя ведёт на уроках или дома. Им главное было оттарабанить свои 45 минут урока, и домой. С Вашим появлением в школе подтянулись даже самые отпетые со школьной камчатки, последних парт.

Особой Вашей любовью осчастливились курильщики. Как Вы помните, Эмилия Васильевна, школьная курилка находилась метрах этак за пятьдесят от основного здания, в помещении под названием «М» и «Ж», единственное место, где можно было на переменке спокойно затянуться ворованной у отца папиросой, не попав на глаза классной руководительнице. После звонка сюда рысью мчались ученики. Дым валил изо всех щелей. Словно невидимый кочегар подбрасывал в паровозную топку свежий уголёк. Из рук в руки передавались «ахнарики», и «бычки». Свобода закончилась, когда в эту мужскую половину зашли Вы, Эмилия Васильевна. Немая сцена получилась почище, чем у Н.В. Гоголя в «Ревизоре». Бычки сразу прилипли к пересохшим от страха губам, некоторые с перепугу положили свои «ахнарики» в карманы брюк. Итог известен – дыра в штанах, взбучка от родителей и т.д. С тех пор в туалете, хотя и продолжался процесс курения, но в более скромных размерах.

Ваше нестандартное ведение уроков по истории нашего государства не оставляло равнодушным учеников, а заставляло размышлять, искать дополнительный материал и литературу. Сравнивать нам, ученикам, было с кем. Ваша предшественница оценки ставила по географическому принципу. Те, которые жили рядом с ней на улице, всегда получали хорошие отметки, а кто жил подальше – тройки. Ну, а самые дальние – неуды. Но с Вашим приходом, всё изменилось. «Про декабристов вы прочтёте в учебнике, а я вам расскажу про их жён, которые отправились вслед за ними в Сибирь,– в холод, голод, неизвестность!» Дальше– слова, понятные любому двоечнику. Или же, чтобы взять аудиторию «за жабры», Вы задавали вопрос: «Почему Ленин ходил в ботинках, а Сталин в сапогах?». Это мы сейчас можем сказать, потому что оба они ходили по земле, а тогда в 60-е годы, начинали размышлять что для Сталина сапоги – грузинский национальный признак, как и его усы.

Раньше, до Вас, оценивалось лишь знание исторических дат, разница между Гегелем и Бебелем, Марксом и Энгельсом, а Вы научили обобщать исторические события. Вы отлично понимали, что ребёнка нужно было оторвать от улицы, загрузить его в школе не только учебными занятиями. В школе появился отличный драматический кружок, которому по плечу было поставить трёхактную комедию А. Дыховичного «Свадебное путешествие». Причём, на сцене играли не только школьники, но и педагоги: физик Виктор Васильевич Савельев и будущий детский писатель Эдуард Гольцман (педагог по эстетическому воспитанию). Мне также посчастливилось сыграть одну их главных ролей – молодого аспиранта. Тот оглушительный успех, который обрушился на нас, самодеятельных актёров, перевернул мою судьбу. Я решил связать свою жизнь с театральным искусством. Закончив после службы в рядах Советской Армии режиссерское отделение Кемеровского государственного института культуры, получил дополнительное образование в Государственном институте театрального искусства (ГИТИС, город Москва), работал в филармонии и в театре оперетты Кузбасса заместителем директора. С ностальгическим чувством, вспоминаю те далёкие 60-е годы, когда судьба свела нас вместе на окраине города Прокопьевска.

Кроме искусства в нашей школе серьёзное внимание уделялось развитию физкультуры и спорта, До позднего вечера горели огни в школьном спортивном зале, секций было около десятка: легкоатлетические, лыжные, баскетбольные и волейбольные. Я, как дорогую реликвию, храню в своём архиве грамоту, врученную мне за победу в кроссе на 800 метров в соревновании на приз городской газеты «Шахтёрская правда». Вы вместе с ребятами играли в баскетбол, и не случайно наша девичья школьная команда занимала призовые места, ведь её тренировала бывший член сборной студенческой команды Кузбасса и педагогического института, т.е. ВЫ. А совсем недавно, я встретился со своим бывшим одноклассником, который вспомнил, что с Вашим приходом спорт впервые соединился с русскими национальными традициями. Незабываемы «Проводы русской зимы», когда все ученики за один день построили большую снежную крепость, а на «взятие» этой крепости, сбежалось почти всё население нашего посёлка. Тогда впервые мы пили чай, который кипятили на костре сообща: и зрители, и участники штурма.

Слово «спонсор» мы тогда ещё не знали, но Вы нашли контакт с профкомом шахты «Зиминка» и нам выделили кое-какой инвентарь и кое-что из призов. А однажды за спортивные заслуги наш класс был премирован поездкой в Москву. Вот была поездка, так поездка! При Вашем участии в школе выделили отдельное помещение для музея боевой и трудовой славы. Буквально по крохам собирались фотографии и экспонаты, велась активная переписка с бывшими выпускниками, с государственными архивами по восстановлению истории нашей 24-ой школы. И я горжусь, что в музее были представлены некоторые документы и вещи моего отца, старшего лейтенанта, командира пулемётной роты 22-й Гвардейской Сибирской дивизии Кабина Николая Николаевича: его трофейная «круповская» опасная бритва, его немецкий аккордеон и письма с фронта.

Искусство требует жертв

Жизнь в столице – особая тема для особого разговора. Скажу только, что на нашем курсе учились будущие сатирики: Виктор Коклюшкин и Михаил Задорнов, а годом раньше – Алла Пугачева. Чтобы нормально жить, аспирантскую стипендию в 90 рублей дополнил зарплатой дворника. Мёл дворы и переулки на московском Арбате, вокруг крупнейшего в столице пивного бара «Жигули». Там тоже маленько приплачивали. Но самое важное, что дворникам давали служебную жилплощадь. Дали и мне каморку на первом этаже коммунальной квартиры в Арбатском переулке, с общим телефоном. Примерно такую же, как была показана в фильме «Покровские ворота». Вставал часа в 3 утра, подметал свой участок, на нём же собирал пустые стеклянные бутылки и один раз в неделю торжественно нёс их сдавать в ближайший приёмный пункт стеклотары. Начальник Арбатского ЖЭКа даже предлагал мне остаться в Москве и работать дворником, но я к этому времени был уже женат в Кемерове. Пришлось возвращаться.

 

Коммерческая (не очень удачная)

В 1986 году, с началом горбачёвской перестройки (так, тогда назывался процесс, который начал М.С. Горбачёв и который закончился в 1991 году распадом нашего Государства – Союза Советских Социалистических Республик) я ушёл (замечу, что добровольно) на профсоюзную стезю. Горбачёвскую перестройку «пережил» председателем обкома профсоюза работников культуры. С наступлением «капиталистического рая», уйдя из обкома профсоюза (в начале 90-х), создал уникальную в своём роде и единственную за Уралом благотворительную фирму при Кемеровском отделении Российского фонда культуры. За счёт коммерческой деятельности помогал писателям издаваться, художникам выставляться, актерам ставить спектакли, выпускал книги, организовывал выставки и вернисажи. Что было моей ошибкой и глупостью (по словам жены). Она до сих пор упрекает, что помогая материально другим, я часто «забывал» деньги приносить в семью – обеспечивать будущее для детей. Но что было, то и было! Время уже не повернёшь вспять! Работали, забывая подумать о себе. Считали, что всё ещё можно успеть сделать. Вместе с писателем Коньковым Владимиром Андреевичем (царствие ему Небесное!) учредили «Сибирский родник» – областную газету для творческой интеллигенции. Вступил в Союз журналистов России. Принимал участие в создании нескольких документальных фильмов и стал дипломантом Межрегионального фестиваля конкурса на приз «Золотая кедровая ветвь Сибири» (по типу Канской пальмовой ветви), который придумал, предложил, организовал и провел совместно с моим коллегой Дмитрием Михайловичем Сазановым в сентябре 2007 года. Не ожидали мы вместе с Димой, что наша затея увлечёт за собой почти 200 человек, создающих документальные видеофильмы. Со всех сторон Сибири и Урала к нам тогда пришёл 161 видеофильм. Сейчас мы с Димой создаём киновидеомузей Сибири.

 

Внучка, сорви – голова

С самого первого своего появления на свет Аленка (моя племянница) давала жару всем. Её плач и детские вопли не давали покоя ни днём, ни ночью – маме и деду с бабой. Даже ближайшие соседи, по детскому крику доносившегося из избы Кабиных, знали, что она приехала «погостить» на Зиминку к деду и бабушке. Леночка, или Элеонора, как мы её звали долгое время, пошла в свою маму – разборчивая в отношениях с мужчинами. На улице Тайбинка, где наша семья жила последние 40 лет, Алёнка по приезде на каникулы всегда верховодила, а вся детская мужская часть населения посёлка – всегда вертелась вокруг. Колотила она пацанят нещадно, чем и завоевала авторитет и уважение (до сих пор) у местной «братвы». Получив навык обращения с мужским населением и отработав эти навыки в нашем посёлке, Алёнка, проведя « селекционный отбор», вышла замуж за мужчину по фамилии Книжник (родила ему сына Дениса), затем за Кузьмина (ему родила дочку Инночку). Так что у нашей Элен теперь фамилия такая: Кабина-Дьяченко–Суханова – Книжник– Кузьмина. Хоть заноси в книгу рекордов Гиннеса. Так держать Алёнка!

 

Как муж не прошёл по конкурсу

Моя сестра Аннушка женщиной слыла крутой. Если что ни по ней, то – берегись! Попал под раздачу и первый муж, отец Аленки – Иван Дьяченко. Появившись пару раз на смотрины в нашей семье (а это, как вы теперь уже знаете, обязательный ритуал перед женитьбой или замужеством в нашей семье), он растворился среди необъятных просторов России. Сказать по-честному, он не очень-то пришёлся нам всем по душе. Когда я говорю НАМ, то это значит, что в смотринах принимала участие вся семья независимо от возраста. И когда очередные претендент или претендентка на руку и сердце детей Николая Николаевича и Марии Лаврентьевны уходили, в семье начинался «разбор полётов». Отец спрашивал мнение каждого члена семьи. Все имели возможность высказать своё мнение. Так Ваня Дьяченко и не прошёл нашу «фамильную аттестацию». Но, Аннушка – девушка разборчивая и недолго была после Ваньки свободной женщиной. Мужчины постоянно вертелись вокруг нее. И она выбрала своего очередного мужа Александра Суханова. Выбрала, да и махнула вместе с ним в город Ангарск Иркутской области. Здесь, рядом с Байкалом, они и «свили» свое гнездышко, получили квартиру, купили дачу, народили Аленке братика – Вадима Суханова, который повзрослев стал помогать отцу и матери в ведении крестьянского хозяйства.
 

Как пригодились купеческие корни

У Аннушки проснулись, видно дремавшие до этого, коммерческие и крестьянские корни наших предков: Асикрита, Ильи и Василия. Начали Сухановы с маленькой дачки. Получив ещё от Советской власти свои 6 соток земли в далёкой Прибайкальской глуши, Аннушка и Александр осушили болото, построили дом-пятистенок и баньку. А затем, уже выйдя на пенсию, Аннушка значительно расширила свои владения, переехав из болотистой местности. Она, почти на голом месте, организовала большое фермерское хозяйство, освоила около 30 гектаров брошенной земли. Места на удивление красивые. Рядом большой пруд, лес начинается прямо от дома. Красота! Саша Суханов стал разводить пчёл, построив пасеку из пяти десятков ульев. Аннушка специализировалась на производстве овощей (капуста, морковь, свекла и т.д.). Решила и главный вопрос фермера – сбыт, заключив договора поставки со штабом ближайшей воинской части. Прикупили технику: 2 трактора, грузовой, пассажирский и легковой автомомобили, комбайны. Понастроили на своей земельке много: 2 крепких дома, баньку, сараюшки всякие, свинарники, коровники, обнесли усадьбу оградой. Работали не покладая рук, приезжая в городскую квартиру в Ангарске лишь изредка. Но не выдержало сердце Саши Суханова такого ритма жизни. Осталась Аннушка вдовой. Зато сын Вадим женился на местной красавице Ольге, она и народила Аннушке и Вадиму внука и сына, а назвали его русским именем НИКИТКА. Так и живут они на свежем воздухе, вдали от людей и цивилизации на своей земле. Дай Бог, им здоровья и долгих лет жизни!

 

Рыбалка с бычками для наживки

Как мне рассказывали братья после очередного возвращения из Тюменской области, рыбалка там сказочная. Ведь, Тюмень – край нетронутой природы: зверьё из рук берёт лакомство, белки прыгают на плечи, а рыбы столько, что она головы высовывает из воды от любопытства, когда видит на берегу рыбаков. Так как мои братья спешили побыстрее порыбалить, скоренько положили в рюкзаки всякую снедь к шашлыку и ухе: соль, картоху, мясо, лавровый лист, хлеб и прочее, включая крепкие напитки (а иначе что за рыбалка?), и консервы. Прибыв на место, костерок развели быстро. Установили треногу. Повесили ведро с водой над поленьями. Решили отметить новоселье. Когда пропустили по первой, а затем и по второй,– тут и вода закипела. Когда выпили по третьей (хорошо закусив), вспомнили, что для ухи нужна рыбка. Сноровисто снарядили три удочки… а где наживка? Нет! Что делать? По берегу да в соседних болотцах червяков нет, да и никогда не было! А рыбка так активно и зазывно плещется рядышком, дразня моих родственников своей непуганостью, что Леньке даже показалась, что они беззвучно смеются над незадачливыми рыбаками. Тут Валентин и предложил вместо червей на крючки насадить папиросные «бычки», мол, рыба голодная, на что хошь клюнет! Закинули в речку поплавки с табачной наживкой и стали ждать. Ждали долго. Клёва не было. Валентин, посмеиваясь над шуряками, уже давно в будущую уху добавил консервированную кильку. Вот уже и уха готова, распространяя над Тюменской тайгой ароматный запах лаврового листа, а мои братья всё забрасывали один за другим окурки в нетронутые воды таёжной речки. Только тогда, когда эти ароматы дошли до Владимира и Леонида, они поняли, что Валентин обдурил их, рыбаков с большим стажем. История умалчивает, что было у костра, когда мои братаны пришли есть Валентинову уху из консервированной рыбы. Но смеху в нашей семье над незадачливыми рыбаками хватило лет на пять. При каждой встрече с Владимиром, когда мы тайком от наших жён покуривали в подъезде, я ему торжественно вручал оставшееся окурок для следующей рыбалки.

 

А вы уху ели?

Случай с моими братьями на рыбалке имел своё продолжение в автобиографии и повторился, но гораздо позже, в середине 70-х, когда я, в составе сводного студенческого путинного отряда сибирских ВУЗов, поехал на остров Шикотан, одного из Курильских островов Сахалинской области, для переработки сайры.

Прибыв на место, после длительного путешествия (12дней на поезде Кемерово– Владивосток плюс два дня плаванья на пароходе «Советский Союз» по Японскому и Охотскому морям), мы стали обследовать этот самый восточный и самый дальний форпост нашей страны. Желание было порыбалить удочками в Тихом океане. Собралось рыбаков человек 20. Пошли с нами и девчонки– студентки. Взяли с собой всякой снеди, чтобы перекусить на бережку да сварганить свеженькой тихоокеанской ушицы.

Я вспомнил тюменскую рыбалку и решил подстраховаться: отстав от рыбачьей команды, завернул на кухню и взял у поваров несколько тушек свежемороженых горбуши. Положив их в свой рюкзачишко, быстренько догнал студотряд. На берегу Тихого океана (а это был, как я помню, мыс «Край света»), мы быстренько распределили обязанности: девчатам – костёр, парням – рыбалка. Отойдя от всей группы метров на 50, я вытащил из своего загашника свою первую рыбину. Глубоко замороженная в холодильнике, где она, видно, пролежала не менее года, скрюченная, как знаменитая украинская колбаса, и покрытая толстым слоем льда, она трудно поддавалась мне, но всё же нацепил её на крючок закидушки (удочка без удилища), и что есть силы закинул метров на 10 от берега в набегающую волну.

Стал ждать, когда ко мне подойдёт какой-нибудь свидетель моего будущего рыбацкого счастья. Дождался, когда ко мне прибрели по отмели несколько девчонок, с криком стал водить руки с леской из стороны в сторону; заходил в сапогах на несколько метров в море; с усилием тянул леску на себя, наматывая её на руку. Короче, создал видимость, что на мой крючок попала чуть ли не акула. И вот из воды появляется нечто? Скрюченное колбасой, какое-то морское диво! Девчата крик подняли такой, что вмиг сбежался весь отряд.

Я, продолжая активную актёрскую и режиссёрскую работу, изображал неравную борьбу с добычей. Кричу: «Готовьте быстренько мешок!». Пока никто не разобрался, ещё в воде, я схватил рыбину (а она «извиваясь» в руках, не давалась) да и ударил её несколько раз о близлежащий морской валун. Рыба, якобы, затихла, перестала «вырываться» из рук счастливого рыбака. Быстро положил рыбину в мешок, я рукой в нём сделал несколько движений, создав видимость, что рыбина бьется. Вручив торжественно мешок «с уловом» поварам, с гордо поднятой головой пошёл дальше по берегу « рыбачить». Сделав очередное чёрное дело, краем глаза стал следить за продолжением своего розыгрыша. Девчонки достали рыбину, удивились, что она такая огромная и тяжёлая, и стали её разделывать. Незадачливые рыбаки тщетно забрасывали свои закидушки рядом со мной. И тут у костра раздаются сначала крики удивления, а потом ржачка. Повара, разрезав рыбину, увидели, что вся внутренность горбуши смёрзлась в единый кусок льда. Уже у костра, когда мы с большим аппетитом хлебали уху, я им объяснил, что у пойманной мной шикотанской горбуши, от долгого пребывания в холодной воде, было воспаление легких!

 

Про нашего семейного Геракла

Николай Александрович Шалгинов (мой двоюродный брат) очень любил в детстве у нас ночевать. Братья – Шурик, Лёнька и я отличались тем, что всегда находили себе весёлые занятия: то дрались, то играли в войнушку, сражались на самодельных саблях, а то и покуривали потихоньку от взрослых. Зимой строили снежные избушки в сугробах. Короче, жили весело. И вот Колю приводила к нам наша тетка и его мама Елена Николаевна. А так как Коля с детства отличался худобой, мать одевала его основательно: только тёплых штанов пару штук натягивала, на голову кроме шапки– ушанки надевала спортивную шапочку да ещё сверху обматывала шалью. Тощенький, но высокий для своего возраста, Коля Шалгинов вкатывался в нашу избу как колобок из знаменитой сказки. Начинался процесс раздевания: развязывалась шаль, снималось пальто, затем следовала тёплая кофта да не одна, потом две рубашки, двое брюк, обязательные подштанники китайского производства с начёсом, носков три пары. И вот он, из богатыря на глазах превращается в стройного юношу. Так мы его и прозвали – Геракл засушенный.

 

Ленинским курсом

Мне хочется больше рассказать о его отце-дяде Саше Шалгинове (он любил ударение в фамилии делать на последней слог). В нём пропал, по – моему, великий актёр. Он был мастером перевоплощения. Посмотрите на его фотографии. Везде, он, Саша Шалгинов, разный. Его универсальность ещё заключалась в том, что он всю сознательную жизнь, сколько я его помню, учился (!). Он верно и добросовестно выполнял заветы вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина, который на IIIсъезде комсомола ещё в годы Гражданской войны поставил задачу перед молодежью: «Учиться, учиться и ещё раз – учиться!». Закончив заочно Прокопьевский горный техникум и став в нашей родне первым «интеллигентным» человеком, он уже этим прославил себя. Потом и на шахте, где он всю трудовую жизнь проработал (то в профкоме, то в отделе по охране труда), всегда где-то учился: то на курсах повышения квалификации, то на курсах электро-механников. Затем у него появилось удостоверение обвальщика шкур крупного рогатого скота (стал шить зимние шапки). Даже уйдя на пенсию, сумел получить корочки мастера по ремонту телевизоров и водительские права. Ему одному из первых в нашем поселке поставили дома телефон. Он первым купил телевизор КВ, с маленьким экраном и с большой линзой, в которую постоянно заливал дистиллированную воду для получения увеличительного эффекта. Помню, как половина улицы Ульяновская в 60-е годы собиралось у него дома, чтобы посмотреть в 60-е годы телепередачу. Многие соседи приходили со своими стульями, а иные – сидели прямо на полу.

Семейные приколы

Он обладал своеобразным юмором. Мог запросто, как я уже отметил, переодеться, нацепить на нос очки, надеть парик и разыграть любого человека. Однажды он подучил моего брата и своего племянника и тёзку Александра разыграть нашего отца Николая Николаевича. Отец с фронта привёз несколько трофейных вещей, в том числе и кожаный плащ немецкого офицера бордового цвета и такого же цвета большой чемодан. И вот Сашка, надев отцовский трофейный плащ и отцовскую парадную шляпу, с поднятым воротником и трофейным чемоданом в руках вышел из нашего дома. «Вор» «случайно» столкнулся с пришедшим с работы отцом, входящим во двор своего дома. Отвернув лицо от папы, специально небрежно задев его плечом, Сашка с чемоданом припустил по переулку. Отец, увидев, как с его двора вышел незнакомый мужчина, в его шляпе, в его плаще и с его чемоданом в руках, не долго думая, выломал из ближайшего забора увесистый деревянный дрын, догнал незнакомца, поднял палку над головой и, как положено в армии, дал «предупредительный выстрел» – окликнул незнакомца: «Эй, мужик! Стой!». Отец не успел опустить дубинку на голову вора. Дядя Саша, высунув голову из-за забора и увидев, что племяннику сейчас снесут башку, закричал смеясь: «Коля! Сына не узнаёшь?». И только когда у Сашки от смеха свалились и парик, и шляпа, отец понял, что его разыграли. Смеялись все, кроме отца. Он ещё долго не мог выйти из образа в спектакле дяди Саши. Переживал.

 

…совсем не так, как поезда!

Как вы уже поняли, особые, тёплые отношения у дяди Саши сложились с моим отцом. Они очень любили ходить в гости друг к другу. Проживая в разных концах поселка (а это, примерно, 3 км), регулярно – раза два в месяц (в дни, «случайно» совпадающими с выдачей заработной платы на шахте) – «ходили друг к другу в гости». Наш Николай Николаевич, как гостеприимный хозяин, просил маму выставить на стол всё, что есть. Не обходилось и без бутылочки. Выпив и закусив, папа надевал свой галстук и шёл «провожать» за ворота родственника. За разговором и беседой они «незаметно» приходили на улицу Ульяновская, в дом к Шалгиновым. Там их встречала папина сестра – Елена Николаевна, тётя Лена, она же жена Александра Николаевича. Дядя Саша, как гостеприимный хозяин, заставлял тетю Лену встречать брата Колю «чем Бог послал». Посидев и выпив очередную (уже «Шалгиновскую») бутылочку, теперь уже Александр Николаевич шёл «провожать» родственника до дома. Наша мама, Мария Лаврентьевна, ещё не убрав как следует со стола закуску после посиделок Саши и Коли, вдруг вновь их видит входящих во двор. Весь ритуал проводов повторяется… После третьего круга надоедливого провожания, наша мама, взяв под ручку дорогого родственника и оставив папу дома одного, выводит дядю Сашу за калитку нашего дома и указывает ему нужное направление. Только так прерывались нескончаемые проводы.

Кстати, иногда в жизни случаются такие повороты судьбы, когда история перекликается с настоящим. Я знал, что дядя Саша родом из Хакасии. И даже когда мне было лет 5, я с родителями и Александром Николаевичем Шалгиновым побывал на его родине. И вот осенью 2008 года, мне по долгу службы удалось побывать в Республике Хакасия на семинаре профсоюзного актива Сибирского Федерального округа. Принимающая сторона организовала нам экскурсию по хакасским степям, курганам и другим достопримечательным местам. И вот, из окна автобуса я вдруг увидел название населённого пункта – ШАЛГИНОВО! Автобус шел с приличной скоростью, поэтому я только и заметил название деревни, носящей фамилию моего дядьки. Теперь я знаю, что где-то в бескрайних степях Хакассии есть малая родина моего дядьки. И живут там наши родственники.

 

Приказ понял – выполняю!

(байка опубликована в специальном 16-ти полосном выпуске газеты «Комсомолец Кузбасса» 29 октября 2008 года, для участников торжественного заседания посвященного 90-летию ВЛКСМ в Государственной филармонии Кузбасса, повторена в областной газете «Земляки» в начале ноября того же года)

Было это в конце 70-х. Трудился я тогда в самом интересном и весёлом отделе обкома комсомола – пропаганды и культурно– массовой работы. Проводим очередной большой слёт. Народу прибыло около 1500 человек. Отвечал я тогда за возложение цветов к памятникам Ленину и воинам – кузбассовцам у Вечного огня. Как положено, провёл колонну от площади Советов к улице Весенняя, затем через Островского. Уже прозвучала минута молчания, микрофоны не фонили, музыка играла во время, диктор Виктор Мирошниченко (сейчас Заслуженный артист, а тогда секретарь комсомольской организации областного драмтеатра) «выжимал слезу» патриотическими стихами. Ну, думаю, всё. Моя часть ответственности закончилась.

Буду, как и все, не ответственным, а просто участником слёта. Да не тут-то было! Валерий Борисович Хануков, (тогдашний наш Первый), через посыльного приказывает подойти к нему. Похвалил за сделанное. А теперь, говорит, дуй в училище связи, там, в казармах, мы будем ночевать (курсанты выехали в летний полевой лагерь). И приготовь-ка культурную программу для участников слёта часа на два – до ужина! Времени тебе – пока идём строем с песнями через город. Бери мою машину и вперёд! Делать нечего – вскочил в его «Волгу» и по – газам. Приезжаю на территорию училища, а там никого… Ну, думаю, завал! Едва нашёл солдатика, который включил один микрофон на плацу. Фонограммы нет никакой. Один музинструмент – моя постоянная палочка-выручалочка – расчёска с целлофановой оберткой от пачки сигарет. А колонна уже входит на территорию. Построил напротив трибуны каре. А что дальше делать не знаю. И тут пришла мысль, зачем я буду веселить народ, пусть он сам себя и веселит! Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Объявляю конкурс на лучший номер художественной самодеятельности делегаций слёта.

Что тут началось! Первыми к микрофону ринулись новокузнечане, вечные конкуренты «щегловцев»-кемеровчан. У кого гитара, у кого баян – пошёл концерт! Желающих выступить и показать свою удаль – хоть отбавляй. Образовалась очередь. Прокопчане, чтобы не стоять в очереди, суют мне «взятку»– две бутылки из своего запаса. Беру. Другие стали тоже что-то совать. Я все, что набрал, сгрузил в одну коробку и вручил как главный приз победителю (не помню кому). Два часа народ комсомольский себя веселил на армейском плацу. Хануков оценил мою смекалку и наградил меня путёвкой в санаторий имени Ленина, но только не в Сочи, как я просил, а в город Саки Крымской области. Оказался санаторием для лечения гинекологических женских заболеваний. Но об этом расскажу в следующий юбилей комсомола.

 

Бородатые истории

Кстати, с моей бородой всегда случаются удивительные истории. Бороду стал отращивать в Москве, некогда было бриться: то вечерние спектакли, то дворнические обязанности. Короче, некогда было к началу занятий в Гитисе привести себя в порядок. Когда борода была меньше, то меня «путали» то с наркомом просвещения в правительстве Ленина – Луначарским, то с каким-нибудь меньшевиком (типа Мартова). Но когда бородёнка моя стала побольше приобрёл похожесть на великого писателя Александра Солженицына. Прихожу однажды на Красную Площадь, а там делают свой бизнес двойники великих людей: Горбачёва, Сталина с Лениным, царя Николая Второго.

Иногда прибегал двойник Гитлера. Бизнес заключался в том, что они фотографировались с туристами за плату. Одна фотка – плати 50 рублей, из них 30 себе, 20 крыше – браткам на Площади. Познакомились. Многие оказались актёрами – и не только московских театров. Они и предложили мне вступить в их сообщество. Принесли реквизит: суконный китель военных лет и рубаху косоворотку. За один день мне удалось заработать месячную аспирантскую стипендию – 90 рублей. Отметили это событие в ресторане Дома актёров. Так и пошло. Появилась свободная минута – я на Красную Площадь «за стипендией».

Не часто, правда. Так бы и далее продолжал, да пришлось уехать в Кемерово. Но примерно лет через 10-15 мне пришлось в составе представительной кузбасской делегации присутствовать на съезде одной из политических партий. Съезд проходил в Доме туристов, что на юго-западе столицы. Народу много, примерно тысячи две. В президиуме солидные люди: председатель партии; бывший Председатель Государственной Думы; космонавт; маршалы. Присутствовали и представители телевидения. Камер 10 освещали работу съезда. До открытия оставались считанные минуты. Президиум занял свои места. Вижу, что председатель партии, толкает в бок своего соседа из Госдумы и показывает на меня. Оба смеются, всплескивают руками, делятся своими догадками с другими членами президиума.

Я понял, что моё сходство с Солженицыным сделало своё дело. Подходит ко мне молодой человек. Представляется помощником режиссера трансляции. И спрашивает меня: « А к семье Александра Исаевича Вы имеете какое-нибудь, отношение?». Настроение у меня было хорошее. Я возьми да и брякни: «Внучатый племянник». Он что-то прошептал в микрофон по внутренней связи. Все телевизионные камеры развернулись к нашей делегации. Руководитель Эмилия Васильевна Жигулина видя такое внимание – прихорошилась, чтобы на телеэкране выглядеть достойно. Да и остальные 8 человек стали поправлять прически и галстуки.

Приходим вечером в гостиницу. Собрались в комнате у руководителя. Включили телевизор, прошлись по программам. И почти в каждой из тогдашних 12 московских телепрограмм прошла информация о нашем съезде с видеосюжетами, почти в каждой – наша делегация. Особенно часто камеры показывали «внучатого племянника Александра Исаевича». Вот так я разыграл московский телевизионный бомонд. Да простит меня мой двойник!