Сергей Логинов, Александр Доберман, Светлана Уланова, Кира Мальцева (стихи). Анна Алексеева(рассказ). Валерий Ухандеев. Александра Исакова(стихи). Марина Карпенко (рассказ)

Рейтинг:   / 1

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Литературная студия

Автор: Сергей Логинов, Александр Доберман, Светлана Уланова, Кира Мальцева. Анна Алексеева. Валерий Ухандеев. Александра Исакова. Марина Карпенко.

Просмотров: 5704

2011 год, Выпуск № 1

Сергей Логинов

* * *

Сквозь закрытые двери проходит слух,
Что за окнами будет свет.
И опять одного меняют на двух,
Тех, которых ещё нет.

А сквозь трещины стен и расщелины ртов
Прорывается новая жизнь.
Кто готов умирать, тот и жить готов,
Так жить, что только держись!

И пока из плафонов заплёванных люстр
Выливается старый сон.
Мы меняем свой минус на чей-то плюс
И раскручиваем колесо.

Это новый бег прямо в новый мир,
Из железа и старых стен.
И мы снова готовимся стать людьми
До самого мозга костей.

Только кость опять не совсем бела,
Да и клетка не первый сорт:
«Ах, какая до этого жизнь была...
Ничего, нам ещё повезёт?»

А пока сквозь закрытые двери мозгов
Расстилается сизый дым.
Мы готовы вперёд! Мы не дойный скот!
Просто чуточку посидим...

* * *

На плече чертяк
В безработице.
Что сказал не так -
Не воротится.

И чужих речей
Зло не сбудется.
На другом плече
Ангел трудится.

* * *

Это было как будто не здесь,
Только память покажет иное:
Шёпот ветра, молчание зноя
Над зеркальною гладью озёр.
Полыхающий зеленью лес,
Дачный домик и яркое лето,
И прозрачное небо планеты,
И полей бесконечный ковёр.

Это было как будто не здесь.
Хлещет ветер холодным потоком,
Сыро, холодно и одиноко
Над чернильной озёрной водой.
Поредевший, порубленный лес,
На дрова и на новые дачи,
А над ним небо серое плачет,
Изгибаясь от ветра дугой.

* * *

Слепые ведут слепых.
Так было ещё до начала.
Но тьме показалось мало
Одних поглощать слепых.

И новый лозунг над миром:
«Невиденье, брат, - это сила!»
И толпы зрячих умильно
Ослепли в единый миг.

Теперь, конкурентами ставшие,
Слепые и зрячие павшие,
В бездну летят разругавшись
Чей правильней путь наверх?..
 

Оттепель

В окнах черным черно
И отвратительно холодно.
Вечер стоит смурной
Над тротуаром исколотым.

Улицы в твёрдую грязь
Смотрят глазами прохожих...
Оттепель началась,
Словно мороз по коже...

Александр Доберман

Щавель.

Когда богатый юностью я был
И бегал в кожаных сандалях.
Я TU болгарские курил,
А до утра читал Стендаля.

Я по девчонкам был мастак.
А в книжной лавке ждал Есенин.
Я был рчастливым просто так
И спал под звездами на сене.

Но птицу-время чуть задень,
И краски юности линяют.
И я шагаю в новый день,
Но в нем меня еще не знают.

В крови бушует дикий хмель.
Закат несдержанно так ранний.
И зелень кислая - щавель
На языке воспоминаний.
 

Вещи

Стареют с нами наши вещи.
Теряют в стирке модный цвет.
Уже фасон не держат плечи,
Для них удобней старый плед.

Стареют с нами наши лица,
Мудреют в рамке зеркала.
В них детство взрослое ютится
За гранью хрупкого стекла.

Стихами юности не блещут
В тетради старенькой листы.
Висит в шкафу любимой вещью
Костюм изношенной мечты.
 

Жалость

Брошу птицам хлебных крошек.
Эй! Голубка, не зевай!
Толи слишком я хороший?
Толи просто - негодяй?

Пожалею пса дворнягу.
Смотрят добрые глаза.
Жаль мне пьяного бродягу,
Не сдержали тормоза.

Пожалею муху в пиве,
Без меня ей не спастись
До чего ж она красива –
Эта гребаная жизнь!

Не хлебал я меда ложкой,
Но вот горечь через край.
Я, наверное, хороший!
Или все же - негодяй?

г. Ленинск-Кузнецкий

Светлана Уланова

Счастье под зонтом

Идет девчонка-куколка
Под розовым зонтом.
Над ней звенящим куполом
Струится небосклон.

Улыбкою лучистою
Встречает городок,
С кудрями золотистыми
Играет ветерок.

В сердцах растопит градинки
Теплом своим и, вдруг,
Цветным сияньем радуги
Все озарит вокруг!

Идёт, порхает весело
Легчайшим мотыльком.
Жаль, что в мотиве песенном
Лишь подпою тайком.
 

Виртуальному другу

Какое счастье, снова ты «в сети»!
«Мигаешь» - значит, смотришь с монитора.
В реальной жизни нет к тебе пути
И, может быть, ответишь мне не скоро...

Пришло письмо! И музыкой души
От слов твоих волшебное сиянье,
Пленяет сердце эта «сеть» в тиши>
И словно сокращает расстоянье...
 

У витрины...

Гламуром сверкают витрины,
Богатством и лоском маня,
И, глядя на эти картины,
Вздыхает дочурка моя...

Пойдем, дорогая! Мы - вместе!
А вечером дома - вдвоем,
Налепим фигурки из теста
Любимую песню споем...

Украдкой смахнула слезинку,
Встряхнулась... Чего это я?
И дочке сказала: «Соринка,
А может ресничка моя...»
 

Когда ломается АВТО

Когда ломается АВТО...
Да так нежданно... в непогоду...
А без АВТО теперь ты КТО?
Теперь зовешься ПЕШЕХОДОМ...

Бредешь с тяжелой головой
И провожаешь с грустным взглядом
АВТО, текущие рекой,
И осень в сердце листопадом...

В трамвай заходишь ты с трудом,
Протискиваясь понемногу,
И каждый кажется врагом,
Кто наступил тебе на ногу...
 

Отец

Давно не слышно канонады…
Но слышен гул – здесь шахта рядом…
Когда детишкам сладко спиться –
Идут шахтёры вереницей –
Там мой отец… Он каждый раз
Целует на прощанье нас…

Кира Мальцева

* * *

Замороженное солнце
До полудня спит в тумане.
В куржаке деревьев ветви,
Как невесты, в серебре.

А мороз опять крепчает;
И напрасно утро манит,
Непротоптаны тропинки;
Тихо, пусто во дворе.

А на теплых крышках люков,
Голубиной тесной стаей,
Словно путники в ненастье,
Птицы сгрудились опять.

И озябшие вороны
Ждут, когда же снег растает,
И, нахохлившись, притихли;
Ну, куда уж им летать!

Замороженные окна
Замороженных трамваев;
У прохожих редких лица
Отчужденные, не те,

Что бывают летним утром;
Звук нечаянный растает,
И исчезнет, тихим эхом
Отразившись в пустоте.

Но туман пробило солнце;
Первый луч, еще несмело,
Проскользнул по снежным крышам
И наполнил пустоту.

И туда, навстречу солнцу,
Словно облако взлетело;
Позабыв про страх и холод,
Птицы взмыли в высоту!

* * *

Первый снег, залечивая раны,
Лег на город сумрачный и странный
Работящий, не совсем счастливый
Но родной до боли и красивый.

Так,всегда красивы близких лица,
Никаким моделям не. сравниться;
Как надежды, облетели листья;
Спят рябин оранжевые кисти.

Берегитецблизких и любимых;
Поезд-осень отбывает в зиму.
Как кондуктор строгий, по перрону
Ходит важно черная ворона.

г. Новокузнецк

Анна Алексеева

Нюрино детство

Светлой памяти моей бабушки Анны Ивановны посвящается
 

На детство Нюры, как и многих других детей нашей страны, выпало страшное испытание. Этим испытанием была сама жизнь в военное лихолетье.

На фронте люди погибали каждый день, каждую минуту…

В тылу эти смерти отзывались похоронками. Не было конца душераздирающим крикам и стонам вдов, матерей. Прежнее счастье семейной жизни сменилось горечью отчаяния, молчаливой печалью детей, на долю которых нередко, как на фронте, выпадали смертельные испытания.

1. Рука жизни

По земле шел тяжелый, военный 1943 год… Уже наступила весна.

Девочка Нюра, которой было двенадцать лет, вот уже третий месяц, как и другие дети ее возраста, шила рукавицы и пилотки для фронта. Шили они с утра до позднего вечера. Трудились на городской швейной фабрике, которая была за рекой. Нюра и ее подружки выходили на рассвете и, чтобы скоротать дорогу, пели задушевные песни. Добравшись до берега реки, долго стояли, ожидая переправы.

Моста через реку тогда еще не было. Зимой, когда река замерзала, было проще: люди ходили через нее пешком. Зато весной, когда она разливалась, затопляя до краев берега, приходилось переправляться на самодельных деревянных, протекающих и качающихся лодках.

Обычно лодками командовали старики или мужчины, ставшие инвалидами на войне. Часто в помощниках можно было увидеть смелых мальчишек лет двенадцати-тринадцати.

Лодки всегда были сильно перегружены людьми. На берегу уже с раннего утра стояли большие толпы. Несмотря на то, что лодка была рассчитана на десять человек, в нее могло забраться и тридцать.

Нюра знала, что как только лодка подплывет к берегу, и все, находившиеся в ней, начнут выходить, нужно с разбегу запрыгнуть в лодку. Это удавалось не всегда. Ну а там, если повезет, лучше всего забиться в конец лодки и не смотреть на воду.

Бывало, на глазах у всех лодка переворачивалась, и люди тонули. И только некоторые доплывали до берега.

Когда девочка видела все это, на душе становилось жутко. Нюра очень боялась воды! Ведь она и плавать-то не умела…

В этот день, как обычно, в лодку набилось много народу. В основном, женщины и дети. Нюре удалось лишь одной из последних запрыгнуть в лодку, которую быстро оттолкнули от берега.

Гребли кто чем. В основном, использовались старые доски и связанные веревкой толстые ветки деревьев, люди приносили их с собой и оставляли на берегу. А кто-то греб просто руками.

Сидя в лодке, Нюра тихонько шептала: «Мамочка, родненькая, помоги». Лодка сильно качалась. И от этого девочке было очень страшно.

Когда выплыли на середину реки, сидящие в лодке, стали волноваться. Вскоре Нюра поняла, что лодка сильно протекает. Поднялась паника. Еще пара секунд, и все оказались в ледяной воде. Многие не умели плавать и поэтому утонули почти сразу. Кто-то еще из последних сил звал на помощь, пытаясь схватиться за перевернутую лодку…

Нюра, падая, случайно схватилась за край доски, которой гребли. Эта старая доска и спасла ее от скорой смерти. Бедная девочка видела, как тонут женщины, дети. Они плакали, звали на помощь...

Люди, плывущие на других лодках, когда происходили подобные события, отплывали как можно дальше от утопающих. А бывало, что даже били руками и досками тех, кто к ним подплывал. Ведь они могли опрокинуть лодку. Редко кто отваживался спасать утопающих.

Нюру, держащуюся за доску, сильным течением относило все дальше от перевернутой лодки. Она все меньше слышала крики, от которых так замирало сердце. Одна из ее подружек утонула сразу. Другая хрипло кричала, захлебываясь грязной весенней водой…

Нюра, вцепившись в свою доску уже ни на что не надеялась. Тело от холода сводило судорогой. В глазах темнело. В голове все громче раздавался звон колокольчиков…

Но судьбе было угодно сохранить ее жизнь. Нюра увидела, что недалеко плыла такая же перегруженная людьми лодка. С краю в ней сидел сильно обросший мужчина. Он-то и заметил бедняжку. Не обращая внимания на недовольные крики людей, мужчина протянул руку, схватил Нюру за шиворот и, словно мокрого котенка, затащил в лодку, посадил рядом. Потом он быстро скинул с себя старое, сильно истрепанное пальто и завернул в него девочку. Продолжая одной рукой грести, он посмотрел на ее заплаканное личико, улыбнулся и другой рукой прижал девочку к себе, как самый дорогой сердцу комочек жизни.

А Нюра уже помаленьку согревалась, недавний страх, ощущение близкой смерти сменились безмерной благодарностью. Страшная картина утопающих уходила все дальше и дальше. И тут только девочка заметила, что спас ее одноногий инвалид, видно волею судьбы вернувшийся с фронта.

 2. Как хочется жить!

Небольшой сибирский городок стоял на пороге нового 1944 года. Наступили крепкие морозы. Война унесла новогодние радости жизни. Городок голодал.

Девочка Нюра весь день собирала на заснеженном поле мерзлую полугнилую редьку. В голову все лезли мысли, мысли… Поток постоянно рождавшихся мыслей, казалось, никогда не закончится. Все они в итоге возвращались к одному и тому же большому мучительному вопросу. Когда кончится война? Тогда и голод, наверное, закончится. Папочка и старший брат вернутся домой. О, как она устала! Как тяжело… Нюра всем сердцем верила, что война скоро закончится, и наступит долгожданное счастливое время.

Наконец-то можно ехать домой, да вот бык, запряженный в повозку, заупрямился, уперся рогами в землю, никак с места его не сдвинуть. Без быка и редьки Нюра не могла вернуться домой. Бык-то районного председателя. Этого быка на день выпросила Нюрина мама. За годы войны из всей скотины выжил только этот бык. Еще был конь. Но его на днях должны были куда-то увезти. Жалко, до боли всех жалко. Но ничего не поделаешь! Война, война…

Бедная девочка сначала, насколько хватало сил, толкала быка, а потом стала умолять, ласково поглаживая его по голове: «Пойдем, миленький, мы же здесь замерзнем. Дома нас уже ждут. У меня там братишки и сестренка голодные. Да и мама, наверное, уже вся извелась. Пойдем, пожалуйста, пойдем, милый». Бык в ответ даже не шевельнулся. Он словно окаменел. Это упрямое животное стояло, потупив глаза в землю, и шумно втягивало ноздрями воздух. Между тем мороз все крепчал. Легкое старенькое пальтишко совсем не грело маленькое тельце девочки, истощенное бытом военного времени. Отчетливо в голове всплывало лишь одно: конец, смерть. Тогда Нюра в бессилии воскликнула: «Боже, помоги! Ведь впереди у меня еще целая жизнь! Как там без меня справится с хозяйством мама? Что будет с братишками и сестренкой? Я так хочу жить!»

Обессилев, девочка легла на повозку и заплакала. Вот скоро она умрет. Как тяжело сознавать это! А слезы застывали на лице маленькими сверкающими капельками. Это были слезы ребенка, переполняющие чашу людского горя…

И все-таки Нюре снова повезло. Она осталась жить. Внезапно вдалеке показался слабо мерцающий огонек. «Наверное, мне это уже от холода и голода кажется», - подумала девочка. «Значит, скоро умру». Между тем, огонек все приближался, становился отчетливее.

Так это же лошадь с тележкой! А на лошади сидит человек и попыхивает самокруткой. Это же наш председатель Прохор Андреевич! «Дяденька, родной, помогите мне» - уже еле слышно прошептала Нюра.

Лошадь с тележкой приблизились, с нее спрыгнул пожилой мужчина и подошел к девочке. «Бедная моя! Поедем скорее домой. Как только тебя могли отпустить в такой холод?» Он осторожно взял на руки девочку и положил в свою тележку.

А потом, недолго думая, Прохор Андреевич достал веревку, обмотал ею рога быка и привязал к своей тележке. После этого он сел на лошадь и направил ее в сторону городка. Тут, по Нюриному понятию, произошло чудо. Бык, все время смотревший в землю, словно одумался, сдвинулся с места и медленно зашагал вслед за тележкой.

 3. Доброе сердце

Близился к концу ноябрь 1944 года.

Девочка Нюра с октября этого года ухаживала за ранеными в одном из городских госпиталей: кормила из ложки, помогала мыть и переодевать. Читала им книги, газеты, письма от родных. Трудилась Нюра за стакан прогорклого овса и кусочек черствого хлеба. Все заработанное за день Нюра приносила домой и отдавала матери.

Как тяжело и непривычно было видеть молодых парней, ставших волею войны беспомощнее детей. Места в госпитале давно не хватало. Многие лежали на полу. Постоянно кто-то умирал. Были, конечно, и те, кто оставался жить, на всю жизнь храня на своем теле следы войны.

Вот уже наступил вечер. Нюра шла домой, медленно перебирая ногами. Она очень устала. Еще с утра день начинался тяжело. Привезли много раненых. Нюра за день даже ни разу не присела. Все бегала от одного к другому. Силы давно иссякли. К тому же очень хотелось есть! Ведь ела Нюра еще днем, когда раненые обедали.

Следом за Нюрой шел старик Герасим. Он жил в той же стороне, что и Нюра. Старик славился своим сумасшествием. Его многие боялись. Все знали, как он ненавидит детей. Ходили слухи, что он сошел с ума после того, как в один и тот же день получил похоронку на единственного сына и похоронил жену, умершую от тифа. Говорили, что совсем недавно Герасим сжег свой дом и теперь живет у дальнего родственника.

Дорога казалась бесконечной. Когда Нюра шла вдоль большого оврага, ее стали перегонять люди, работающие на одном из городских заводов. В то тяжелое время работникам заводов каждый день выдавали литерные пайки, состоявшие из кусков хлеба, которые многие несли домой, чтобы накормить голодных детей. А раз в месяц рабочим заводов даже выдавали продуктовый набор, в который входили: крупа, сахар, мука, овощи. Нюра знала про литерные пайки.

Пройдя несколько шагов с заводскими, Нюра, вопреки наказам матери, жалостливо заглядывая в глаза, стала выпрашивать есть. Люди в ответ кто равнодушно смотрел на нее, кто-то ругался, а некоторые и вовсе с силой отталкивали девочку от себя и шли дальше. Ведь каждого дома ждали свои изголодавшиеся дети. Одна молодая женщина так толкнула девочку, что бедняжка упала, сильно ударилась и заплакала. Тут к девочке подбежал старик Герасим. Он схватил ее за руку и потащил к оврагу. Герасим ехидно улыбался, приговаривая: «Этот маленький камушек сейчас летать научится!» Сопротивляться старику у Нюры совсем не было сил. Люди, идущие рядом, оглядывались на старика, тащившего плачущую девочку. Но никто из них не произнес и слова в защиту.

Нюра от страха закрыла глаза. Начала шептать молитву, какой ее мама с малых лет учила. Тут внезапно раздался громкий крик. Это их догнала одна из идущих позади женщин. Она резко оттолкнула старика и прижала перепуганную девочку к себе. Сердечко Нюры готово было выскочить из груди. Старик удивленно посмотрел на эту добрую женщину. Сначала он пробурчал что-то невнятное, а потом уже громко крикнул: «Нарожали тут! Одним ртом было бы на земле меньше!» Потом он плюнул в сторону, махнул рукой и пошел, не оглядываясь. Женщина погладила девочку, достала из кармана маленький кусочек черствого хлеба и дала бедняжке. Эту засохшую корочку, как узнала Нюра позже, женщина берегла для своего трехлетнего сыночка. Только сынок ее сильно болел, ничего не ел, а утром этого дня умер.

Теперь они шли по дороге вместе, держа друг друга за руки – Нюра и женщина, спасшая ее жизнь. Нюра грызла корочку хлеба и постепенно приходила в себя. А добрая тетенька ласково поглаживала ее по голове и со слезами на глазах шептала: «Живи, моя деточка, назло всем живи! Живи за всех тех, кто уже никогда не подышит воздухом, никогда не пройдет по земле, никогда не увидит чистого неба над головой!»

Нюра через всю жизнь пронесла в душе благодарность к этому доброму сердцу. 

Валерий Ухандеев

* * *

Тот мир чернее черноты.
Там антрацит свои пласты
Наполнил заревом и жаром.
Там по железным тротуарам
Уходит уголь марки «К»
Туда, где небо и снега.

И черным конусом на белом
В пространстве ляжет он,
И на смолистом камне мелом
Напишут «миллион».
«Кузбасским золотом» вагоны
Наполнят до краев...
И в этих тоннах миллионных
Суть жизни, дело горняков.

* * *

Где тонут в угольной реке
Палеозойские останки,
На механической руке
Набухли гидрошланги,

Там, где железному кроту
Достался хвост змеиный,
Где порождает пустоту
Зубастая машина,

Там — там раскинулись поля,
Забывшие о свете,
Там — горизонт
не линия,
а пласт угля...
Знак «минус» на планшете.

* * *

«Не умеешь — научим, не хочешь — заставим», —
Говорит пустота помещений казенных.
Это Сталин прищуренным карим
Смотрит глазом в глаза обреченных...

Медные лбы самоваров покрылись
Легкой испариной, и рафинад
К чаю был подан, и мы гордились,
Что покорили космос и ад...

Долг и обязанность воедино
Соединили Россию и СССР.
Снята красная парусина
С третьеримских галер!
 

Ручной пулемет Дегтярева

Простуженный под Москвой,
И смертельно больной,
Он не сдерживал мучительный кашель
И выплевывал в берлинское небо
Последний свинец своих легких.
 

Пропавшему без вести

Мой дед лежит
На дне сорок второго.
И каждую весну
Река моего беспамятства
Приносит новый песок забвения

* * *

Никто с такой печалью не молчит
Как окаменевший дом
Заштрихованный
Со всех сторон света
Молодыми клёнами.

* * *

Шёл дождь
Вытаскивал шум
Из своих капель.
И женщины на ум
Шли
Из своих платьев

г. Полысаево

Александра Исакова

* * *

Не тревожится небо,
Брови ночью не хмуря,
И луна не метает,
И сутра не понурый.

Просто выйди под солнце.
Полюбуйся на ёлки.
Не жалей об умерших:
Зеленеют иголки.

И тогда ты почуешь
Лучезарное диво:
Все дороги сойдутся—
Мы всегда будем живы.

* * *

Когда этот город под воду уйдет,
Скроются шпили, погаснут огни,
Музыка смолкнет, и солнце зайдет,
И рыбы будут гулять одни.

Когда он под воду уйдет опять,
И Всадник уснет, и мосты замрут,
Лишь Исаакий будет вздымать
Крест зачарованный - пару минут.

Хлынет вода, и дома вздохнут,
И небо, вздрогнув, застынет навек...
Лишь Исаакий на пару минут
Дивной звездой устремится вверх.

Когда же он будет дышать водой,
А под мостами киты поплывет
Закрой глаза - и дивной звездой,
Призрачным сном дома оживут.

И снег полетит, и задуют ветра,
И нестерпимым светом зальёт
Город, что был над водой вчера,
А завтра — завтра под воду уйдет.

* * *

Я хотел бы спросить у тебя в этот ласковый вечер,
Когда звезды выходят на пир, и луна - апельсином,
Почему я зову, но никто не бежит мне навстречу,
И зачем мне тепло в этом воздухе стылом?

Через долгие годы себе я соврать не сумею
И скажу, рассыпая слова бриллиантовой пылью:
Всё, что ночью парило - чуть легче воздушного змея -
Обернется под утро тяжелою мутною былью.

Это, впрочем, неважно, вечерний туман нас калечит,
Он вползает к нам в души сиренево, медленно, дымно.
Он ложится на пальцы, на руки, на грудь и на плечи...
А за домом кузнечик стрекочет задорно, призывно.

То, что есть, не вернется. Но будет еще один вечер.
Всю тоску мою смоет, и схлынет тупая усталость,
А веселое солнце рассветом назначит мне встречу.
И тогда я осмелюсь просить, чтоб со мной ты осталась.

Кемерово-Москва

Светлана Адамсонс

* * *

Барахтаюсь в языкознании:
Дилеммы сплошь.
Перевожу твоё молчанье
В твою же ложь.

Жизнь изучая, как науку,
Ночей не сплю.
Симптомы: ревность, счастье, мука.
Болезнь: люблю.

...Мне телефон не отвечает —
Гудков спираль.
Перевожу твоё молчанье
В свою печаль...

* * *

Частичка от женской доли —
Всё время ждать
Тебя. А других дотоле
Не целовать.

Всё мерить на расстоянья,
На «да» и «нет».
Быть мастером расставаний —
В шестнадцать лет!

Выдерживать все мученья,
Чтоб дальше жить.
С трудом получать прощенье
И всё ж грешить!

* * *

Дочери

Колечки твоих золотых кудрей
Ложатся вкруг лба узором.
И дни подгоняю: скорей, скорей!
И с жизнью вступаю в сговор:

Послушай! Не злись! Не скупись! Дарись
Рассыпься, как с шеи жемчуг!
И в эти ладошки катись, ложись,
И к пальцам цепляйся крепче.

Послушай! Прильни! Обними! Прижми!
Как я прижимаю. Стисни!
Чтоб ты для неё — не одна жизнь
Была б, а как сто жизней!

г. Мыски

Марина Карпенко

Вкусное солнце

 Летний ветер летал по улочкам небольшого городка, и как разрезвившийся котёнок, подбрасывал на дороге бумажки. Прятал в укромных уголках листики и разноцветные фантики от конфет.

 Сдувал с придорожных одуванчиков пушинки, а затем хохотал над лысой головой на сочной ножке.

 Непоседа он всё бежал, бежал, торопился куда-то.

 Мчался по берёзе, стараясь задеть все листочки, отчего они возмущённо шептались, выражая своё недовольство. И их шёпот рождал музыку ветра.

 Шаловливый ветер хватал берёзу за ветки и раскачивал их, вовлекая в ритм придуманного им танца.

 Однажды он затаился в кроне, охотясь на только что почистившую перья ворону, и заметил дрожащий листочек:

- Ты, почему дрожишь и отворачиваешься от меня? Ты что, меня боишься?

- Я не отворачиваюсь от тебя, я поворачиваюсь к солнцу.

- Разве ты не хочешь со мной поиграть?- обиделся ветерок.

- Мне некогда, я ем.

- Чего это ты ешь? – удивился ветерок.

- Солнце.

- Ничего себе, ты ешь солнце? А какое оно?

- Вкусное. Сам попробуй.

- Я ничего не ем.

- Как, совсем ничего? Все что-нибудь едят.

- А я не ем ,– упёрся ветерок.

- Тогда ты не вырастешь и не станешь сильным, – заметил листочек.

- Вырасту. Если захочу, то стану таким большим, что смогу поднять дерево.

- А камень? – испугался за дерево листик.

- И камень, и даже шторм на море могу поднять.

 Бедный листочек всё ночь дрожал, представляя, как ветер вырывает с корнем берёзу.

 Ветер тоже не спал, он всё думал, а вдруг листочки съедят всё солнце,

вон их сколько. Тогда ему придётся играть в темноте. И люди, большинство из которых ночью спит, не проснутся, и ворона не проснётся. Станет совсем скучно.

 Наутро ветер стал нагонять тучи, пряча солнце, изо всех сил дул на листочки, пока они не облетели.

 Потом он снова не спал, жалея голодные листики. А на утро старался подкинуть их повыше к солнцу, чтобы они немного поели.

 А потом устал, и наступила осень.
 

Выбражуля.

 Мерно тикают большие настенные часы. На прикроватной тумбочке чай с малиновым вареньем и градусник. Катюша встаёт на цыпочки и заглядывает в окно.

 Со двора, окружённого шелестящими тополями, доносятся весёлые голоса детей.

 Большая слезинка медленно катится по щёчке маленькой Катюши. Слизывая её, она впервые узнала вкус вынужденного одиночества.

 - Мама, почему у меня нет друзей?

 Мама долго гладит Катюшу по белокурой головке.

 - Дружба, это очень ответственно. Настоящие друзья заботятся друг о друге. А ты готова позаботиться о друге?

 - Конечно! – с готовностью восклицает Катюша.

 Мама ушла, а Катюша в ожидании, расправила платьице, и с волнением заглянула в приоткрытую дверь.    

 - Вот, – протянула мама Катюше зеркальце.

Катюша недоверчиво заглянула в него. Пухлая губка начала подрагивать от обиды и разочарования.

 Мама поднесла зеркальце к окну, и на ковре, запрыгало маленькое светлое пятнышко.

 - Что это?

 - Это твой волшебный друг - солнечный зайчик.

 Катюша потрогала пятнышко, и с восторгом выхватила из рук мамы зеркальце.

 - Он будет со мной играть?

 - Конечно.

 Это сигнальное зеркальце. Им ты сможешь позвать своего друга, но когда придёт вечер, его нужно будет отпустить. Вечером, все послушные дети спешат по домам.

 Целый день Катюша играла с зайчиком, он бегал по стенам, скакал по потолку. Наконец подошёл вечер, и Катюша начала беспокойно поглядывать в окно.

«Вдруг он не вернётся завтра, а мне захочется ещё поиграть», – думала Катюша.

 Она взяла из маминой спальни шкатулку, положила в неё зеркальце и быстро захлопнула.

 Когда на окнах задёрнули шторы, а в комнате погасили свет, Катюша достала шкатулку и осторожно заглянула в неё. Светлого пятнышка не было.

 – Зайчик, – тихонько позвала она.

 «Наверно он спрятался потому, что боится темноты, я тоже боялась, когда была маленькая», – подумала Катюша.

 Она долго смотрела в зеркальце в надежде увидеть спрятавшегося зайчика. А потом, чтобы успокоить его, стала рассказывать сказки.

 Сначала про «Колобка», потом немного про «Заюшкину избушку», но всю сказку рассказать не успела, потому, что уснула.

 Утром в окно заглянуло солнышко.

 - Вот попадёт зайчику! Наверно это его ищут.

 Катюша поспешила вернуть пленника.

 Ей было очень стыдно.

 – Простите, - прошептала она, щуря глаза от яркого солнца.

 Наверно простили, потому, что солнечный зайчик остался с ней до самого вечера.

 Назавтра лил дождь, и как Катюша ни ждала друга, он не пришёл.

 – Ты видишь, какой дождь? его не отпустили на улицу, – сказала мама.

 - Конечно, он же может простудиться - поняла Катюша.

 – Не бойся! Я буду о тебе заботиться! - крикнула она, в пелену дождя прижимая к груди маленькое зеркальце.

 Вскоре Катюша выздоровела. Осенью пошла в детский сад. У неё появилось много друзей, но с маленьким круглым зеркальцем она не расставалась никогда и частенько, когда ей бывало грустно, заглядывала в него.

– Выбражуля, - дразнили дети. Но Катюша только улыбалась им в ответ.