1.

Миску с красною чечевицею

снова жадно схватил Исав –

и Россия с её столицею

Богом взвешена на весах.

 

И бесстыжие, безобразные

бесы вновь сорвались с цепи –

кони рыжие, кони красные,

кони мечутся по степи.

 

Сердце сделалось белой птицею

и, рыдая, летит на юг…

Убивают Царя с Царицею,

и Детей их, и верных Слуг.

В дни июльские, в дни январские
стала красной, как кровь, заря.
Если б были мы слуги царские,
мы б спасли своего Царя.

Штык наточен и ямы вырыты,
спит Россия во власти тьмы,
и её убивают Ироды,
а в убийстве виновны мы.

Мы заплатим за всё сторицею,
чтоб душа не была пуста…
Как нам жить без Царя с Царицею,
без молитвы и без креста?

2.
Небо вечером в звёздном инее,
спит Россия в туманной мгле…
Расцветают, как звёзды синие,
незабудки по всей земле.

Церкви Божии обезглавлены,
навсегда осквернён алтарь…
Но уже в небесах прославлены
Слуги, Дети, Царица, Царь.

О, какие страданья вынесли
вы во имя святой любви!
И небесные храмы выросли
незабудками на крови.

КРЕСТНЫЙ  ХОД

1.
 В Саратове по улице Советской
я шла в толпе, орех сжимая грецкий
в своей руке, и думала о том,
что вот – вокруг меня  чужие люди,
и если кто-то голову на блюде
несёт Иродиаде, я крестом
себя смогу спасти от поруганья.
Я шла в толпе, и слышала рыданья,
и смех, и брань у входа в магазин,
где прятались раввин и муэдзин.

2.
По улице, как новые арийцы,
шли блудники, лжецы, детоубийцы,
в нарядных платьях, стильных пиджаках,
с цветами и айфонами в руках,
и я средь них – не лучше их, а хуже,
шла под зонтом и отражалась в луже.
Стежками дождь пространство дня прошил.
И я смешалась с теми, кто грешил,
кто грех любил, как шоколад и кофе,
кто помогал убийцам на Голгофе.

3.
Но вот вопрос: куда спешат они?
Туда ли, где рекламные огни
неистовым мельканьем и свеченьем
всех призывают к новым развлеченьям?
Блестят витрины, огоньки машин…
На перекрёстке тополь, как кувшин,
стоит один со светофором рядом,
следит за нашим призрачным парадом.

4.
И вдруг навстречу тем, кто любит грех,
кто разгрызает время, как орех,
в Саратове, по улице Соборной
смиренники идут и простецы,
святые жены, матери, отцы,
и с ними образ – Спас Нерукотворный.
Они идут – не час идут, не год,
и каждый видит этот Крестный ход,
и возле Липок – там, на стадионе,
встал из руин нерукотворный храм,
и ангелы видны на небе нам,
и апокалиптические кони.

5.
А Бог дождит на грешных и смиренных,
на гениальных и обыкновенных,
промокли гордецы и мудрецы,
глупцы, ленивцы, нищие, купцы
и все потомки Евы и Адама
от океана и до океана.

***
А.Л.Казину

Снег лежит на деревьях, не тая.
Огоньками мигают такси...
И мерещится Русь Золотая
нам, зачатым в Железной Руси.

Мы теперь не Обломовы - Штольцы,
Но крещёные наши отцы -
богомольцы тире комсомольцы,
комиссары тире чернецы

спят в земле, словно в братской могиле,
под покровом сияющей тьмы
и не ведают, как их любили
и как их ненавидели мы.

Мы - наследники тьмы и сиянья -
купола различаем вдали
и целуем в слезах покаянья
антиминс драгоценной земли...

ДОМ У ОВРАГА

1.
Девочка с плетёною корзинкою
в гору поднимается с трудом
там, вдали, за речкой Верхозимкою,
где стоит один знакомый дом.

Этот постаревший дом заброшенный
никого не пустит на постой,
даже если некий гость непрошенный
выкосит траву и сухостой.

Образа давно из дома вынесли,
красный угол превратился в прах,
умерла хозяйка, дети выросли
как трава весной на пустырях.

- Вы о прошлом ничего не знаете
или, может, не хотите знать…

Дом похож на остров в море памяти.
Как найти его и как  назвать?


2.           
…и весь в черёмухе овраг.
В.Набоков

Не перешибёшь ты плетью обуха
и того, что было, не вернёшь…
Жизнь прошла и отцвела черёмуха
и в полях заколосилась рожь.

Все, кто жил меж Брянском и Одессою,
между Сталинградом и Москвой
каждый год платили подать кесарю
хлебом, мёдом, рыбою морской,

или словом, со слезами смешанным,
или ложью малой и большой,
пряным духом вишенно-черешенным
и своей бессмертною душой.

Отдадим же, милый, Богу - Богово,
чтобы душу не похитил враг…
Видишь, как цитатой из Набокова
светится черёмухой овраг?

…

4.
Смерти просты законы.
Взгляд у неё безгневный.
Смотрит на нас с иконы
Лазарь Четверодневный.

Сердце больное ноет:
нет ему в мире места…
Мама тарелки моет,
бабушка месит тесто.

Ставим на стол бутылки:
в сером пальто из драпа
в дом из бессрочной ссылки
нынче вернулся папа.

Руки и ноги целы,
снова он вместе с нами,
только повито тело
белыми пеленами.

Он головой качает,
спрашивает: не ждали?
Бабушка отвечает:
-Где же твои медали?

Видишь, как покосился,
высох и сполз к оврагу
дом твой, пока ты бился
за Сталинград и Прагу?

- Смерть - не моя забота,
Есть от неё спасенье -
Лазарева суббота,
Вербное воскресенье…

5.       
Как бы мне остаться незамеченной,
не сорваться, не попасть в беду?
Снится мне, что я июльским вечером
молча мимо кладбища иду.

Я иду и никого не трогаю,
я тоскую по иным мирам…
И плывёт над пыльною дорогою
облако, похожее на храм.

Бабочка – иного мира вестница –
облаку летит наперерез.
Мне видна верёвочная лестница,
брошенная ангелом с небес.

Все ли мы виновны одинаково
иль своя у каждого вина?
неужели лестница Иакова
между небом и землёй видна?

6.   
Ласточка щебечет: «Где мой суженый?»
и зовёт его что было сил.
На пригорке храм стоит разрушенный,
в нём живёт Архангел Михаил.

Ходят молча мимо храма жители
с детским чувством страха и вины.
Знаю я, что и мои родители
в этом храме были крещены.

Здесь венчались и встречали праздники,
отпевали родичей, как встарь,
а сегодня воробьи-проказники
залетают с улицы в алтарь.

Но в пространстве, где светло и ветрено,
вдруг возник Нерукотворный Лик,
а между Богдановкой и Жедрино
чудотворный стал журчать родник.

Да и мы - уставшие, как водится,
видим в небе как бы сквозь туман
Рождество Пречистой Богородицы
и Её Введение во храм.