Главное меню
Выпуски журнала
Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
Иосиф Куралов. Супермен. Ироническая трагедия
Рейтинг:
/ 1
- Подробности
- Категория: Поэзия
- Автор: Куралов Иосиф Абдурахманович
- Просмотров: 1393
Я от читателя не скрою,
Он, как положено герою,
На случай самых крайних мер,
Противник финки и кастета,
Имел старинный револьвер.
Следи за линией сюжета!
1
Ему 17 лет. Весна.
Сирень цвела. Труба дымила.
Не снилась молодцу могила,
А снилась девица-красна.
Исполнена очарованья!
Исполнен дерзкого желанья,
Герой готов начать войну,
Чтоб кинуть в ноги ей страну
И звезды воинского званья!
Но где Предмет Завоеванья?!
Возник вопрос — возник ответ:
— В стране найду Такой Предмет!
(Как будто мало их под боком,
И все они – в краю далеком…)
Упал окурок на перрон,
Героя проглотил вагон,
Электровоза звук могучий
Пробил дорогу к жизни лучшей,
И расступился белый свет:
В стране Таких Предметов нет!..
Снаружи девочки в порядке,
Но примитивны изнутри.
С любой из них поговори —
Все без полета, без загадки.
Как дважды два и трижды три.
А мой герой сложней Емели!
В его глазах они имели.
Куда и как ни посмотри,
На все природные задатки —
Одни и те же недостатки:
К семейной жизни тяготели,
Державой править не хотели,
Боясь крушения основ,
Не понимали ярких слов,
Не видя в этом криминала,
Учились много, знали мало
И не ценили умных лбов.
2
Герой, шагая по дороге,
Об эти лбы изранил ноги.
На твердой плоскости земли
Они валяются в пыли.
До неба светлые столбы,
А в них — невидимые лбы.
В овраг заглянешь — лоб лежит,
В пустых глазницах свет дрожит.
Во лбу сияет ум живой,
Покрыт небесной синевой.
Со дна оврага бьет родник,
Герой на миг к нему приник
И понял: это соль земли
В земной валяется пыли.
Течет Великая Слеза,
И переплыть ее нельзя.
Питался спиртом три недели —
Сушил слезу подземных лбов.
Девчонки не туда глядели!
Усвоил с ними вкус постели
И продолжал искать любовь.
Кипели соки в юном теле.
Пока искал — года летели.
Плевал против любой метели,
Как в песнях той эпохи пели,
И недостатков не прощал.
Своих совсем не замечал.
В груди переплавлял металл.
Шагал, и след, как рельс, блистал.
3
Устал
От Севера, от Юга,
И от Востока, и от гнуса.
В безгнусный край родной вернулся.
Опять веселая подруга
Дышала бедрами упруго,
За ним ходила по пятам,
Но отставала по летам
И слушала всю быль и небыль.
Герой красавицу потряс!
Она дослушала рассказ.
Потом спросила: — Где ты не был?
— На Западе! — гласил ответ.—
Объездил весь доступный свет:
Богатствами полна, как чаша,
И велика держава наша,
А Запада в державе нет.
Но есть Труба в краю родимом,
Наполненная горьким дымом.
4
Труба стояла вертикально
И оскверняла небосвод.
Лежала твердь горизонтально.
Вокруг Трубы ходил народ.
Герой сказал, что не пойдет!
Труба дымила, но кормила.
А он искал иной судьбы.
Пьянила собственная сила —
Решил: не сдамся без борьбы!
Борьба возможна. Но какая?
Милы, отзывчивы, глупы,
Цвели улыбки из толпы,
В тумане ножками мелькая,
На что-то вроде намекая
И отвлекая от борьбы.
Против кого? Против Трубы!
Героя вы в толпе встречали,
Но от других не отличали:
Завернут в импортный кожан,
Познавший многие печали,
Похож на массу горожан,
Энергией вперед влекомый,
Все время с новенькой знакомой,
Индустриальный Дон-Жуан.
На фоне городских заборов
У грозных местных командоров
Учился твердости руки.
Храня свои завоеванья,
Они имели основанья
И каменные кулаки!
После дуэли Дон-Жуан,
Качаясь шел, ни трезв, ни пьян!..
Синяк Любви сиял в тумане!
Чтоб не болеть душевной ране
(Они страшней кровавых ран!),
Влачился к новой донне Анне.
Никак не мог послать в туман
Всех этих донн, всех этих Анн.
5
Тогда еще худой и длинный,
Питался он в пельменной, в блинной.
А Дамы? С дамского стола,
В себе имея много зла,
Имел, как юноша невинный,
Рычали ребра, как пила!
Нередко думая о корме,
Был осторожен не всегда.
Болезнь Венеры в легкой форме
Имел мальчишка иногда.
Потом привык, как будто к норме.
И результаты злых ночей
Лечил без помощи врачей.
Когда в ребро вошла портниха,
В газетах поднялась шумиха,
Что пьет упырь, вампир, маньяк
Из мирных тружениц коньяк!
Пора его упечь как психа!
Портниха шум и подняла:
Она желала шить дела.
Нелегкая вперед несла.
Остановила повариха!
Она душевная была.
Со звоном свадебка прошла.
Полгода прожил смирно, тихо.
И, никаких не зная дел,
Все это время ел и ел.
Потом жена хлебнула лиха.
В заморский заглянув журнал,
Купил тяжелые гантели.
Год из железа выжимал
Железные бугры на теле.
Себя, как скульптор, изваял.
Когда он в полный рост стоял,
Красотки глазками блестели,
Желая изучать в постели
Почти античный идеал!
Шагал — на нем трещал пиджак!
Красотки прыгали в окошки!
Сияли солнечные ножки
Сквозь юбки красные, как флаг!
Он поджидал их на дорожке
И гладил теплые ладошки
Щекой угрюмой, как наждак.
6
Труба дымила. Кровь кипела.
Не поздно окультурил тело.
Он должен был с ума сойти
Годам примерно к тридцати,
Но возмужал и жаждал Дела!
Решив, что кончена борьба,
К нему домой пришла Труба
И принесла златые горы:
— Служи начальником конторы,
Не трать своих душевных сил,
Цвети, живя на всем готовом,
А если сам бы попросил...
Трубу, не глядя, он сразил
Одним недлинным русским словом.
Его не пишут в словарях.
Зато Труба распалась в прах!
Но есть же люди на Руси.
Еще от утренней росы
Не отошли березок груди —
Пошли агенты по квартирам.
Пришли отзывчивые люди
И навалились целым миром!
Всего-то за одну лишь ночку
Трубу собрали по кусочку.
И вновь она стоит, дымит,
В пространство сея динамит.
7
А Дела нет и нет, увы!
Устав от светлой головы,
Желая утоленья жажды,
Суровый супермен однажды
Попробовал писать стихи!..
Вздул вдохновения мехи
И отразил рукой атлета
Минувшей юности грехи
Не хуже русского поэта.
Поэму часто посылал
(Не я ему давал советы!)
В московский каменный журнал.
И камень сразу воскресал!
Из камня лаяли ответы,
Составленные круто, люто
Курсистами Литинститута.
Когда герой поэму сжег,
Из Лондона пришел мешок!
Он вскрыл мешок. В мешке — валюта.
Она не приводила в шок.
Но шло откуда-то сиянье!
Он, любознательный, как смерд,
Нашел под фунтами конверт,
А в нем короткое посланье.
Сияли буквы все подряд:
Примите, Сэр, напоминанье,
Что рукописи не горят!
8
Они парят под небосводом.
А супермен был патриотом:
Куда валюту подевать?
А на дворе — расцвет застоя:
Трубу трясти — трясти устои!
Мешок забросив под кровать,
Постановил: талант — проклятье,
Стихи даются без труда,
А книги — сущая вода.
И бесполезное занятье
Забросил раз и навсегда!
Перевоспитанное тело
Желало есть и пить хотело.
А Дела не было. Удел —
Ночами разгружать вагоны.
И офицерские погоны
(Труба подбросила) надел.
Тут повариха подлетела,
Как будто в воду поглядела,
Мол, прокормлю без всяких дел!
Супруг ответно загудел:
— Нет! Я хочу Великих Дел!
Супруга возражать не смела.
Он получил все, что хотел:
На каждой папке надпись «Дело»!
9
Тридцатилетний юбилей,
По своду юношеских правил,
Герой шумней, чем свадьбу, справил,
В кругу старинных кобелей.
Без женщин праздник веселей!
Собранье начали в субботу,
А в среду вышел на работу.
Шеф заорал: — И мне налей!
А то прогоним! Или-или!
Прогулы, как всегда, простили.
Добавим к прочим новостям,
Что супермен терпел недолго:
Себе оставил чувство долга,
А шефов направлял к чертям.
А вскоре к тем же пропастям —
Предупреждения Минздрава
О том, что вреден всякий дым,
Который пачками едим.
На все имел большое право.
Когда развязывал узлы
В очередном невзрачном деле,
Он видел, шефы-то — козлы.
Трудился в следственном отделе,
Тонул в табачном злом дыму,
Шестерок не сажал в тюрьму.
Купаясь в «Беломорканале»,
Он знал, что крупные канальи
Сухими выйдут из воды,
А после заметут следы.
Однако, следствия машину
Крутил, не разгибая спину.
От напряженья не ослаб.
А сон с действительностью слился:
То лоб живой во мгле пылился,
То полон свет мохнатых лап.
Горит земля, тощает поле,
А лапы страшные на воле,
Из всех ноздрей — звериный храп,
Никак не вырвать с корнем лапу
И не отправить по этапу.
На фоне грузных голых баб
Шагают лапы по Петровке,
Сквозь мох видны татуировки:
«Минторг», «Минфин», «Госплан», «Госснаб».
Машина крутится — хлоп выхлоп!
И хлоп, и выхлоп — мимо лап.
Пить водку — самый русский выход.
Но это—пройденный этап.
10
Сирень цвела. Труба дымила.
Не снилась молодцу могила.
Вернул начальнику погоны.
Пригнал на станцию вагоны.
Над головой вознес гантели —
Голубки стаей прилетели.
Когда вернул голубкам юбки,
Они обиделись: — В чем дело?!
А надоели не голубки,
А все на свете надоело!
От расписания отстав,
Пылился фирменный состав.
Упал окурок на перрон —
Покрылся дымом белый свет.
Героя проглотил вагон.
Растаял дым — вагонов нет.
Сияет в небе синева,
А в синеве висят слова:
Голубки милые, привет!
Все донны Анны, Анны донны
Явились на свои балконы,
Сквозь дым небес продели руки
И утопили терриконы
В соленом озере разлуки.
11
А повариха в том строю
Вела мелодию свою.
Карьеру женскую итожа,
Она шептала: — Боже! Боже!
Супруг — у бездны на краю!..
Где б ни погиб — в труде, в бою,
Во тьме, что вечно впереди,
У первой встречной на груди,
В полете сквозь пространство-время,
Застигнутый в чужом гареме,
У трона польской королевы
Или в объятьях первой Евы,
Под камнем первого Адама
Или под струями «Агдама»,
На крыльях белого Пегаса,
На трубах милого Кузбасса,
На борозде сибирской пашни,
В чулочке Эйфелевой башни,
В Париже, в Лондоне, в Нью-Йорке,
У полок ихних магазинов,
От потрясенья рот разинув,
Или в родимом овощторге,
К витринам солнечным прильнув,
От потрясенья рот замкнув,
В гулянке с песнями на бис,
В забое шахты «З-З бис»,
В кабине за рулем «КамАЗа»,
Под страшным колесом «БелАЗа»,
В дыре, и под, и над дырой, —
Где б ни погиб родной герой,—
Она просила, — Боже! Боже!
Не надо больше никого,
До гроба хватит одного!
Прекрасной поварихи ложе
До срока медленно остыло.
Прекрасная за все простила.
12
Простили все! Простили всех!
Забыв семейные раздоры,
Еще живые командоры
Всем доннам Аннам смертный грех
С душою легкою простили!
И пили из одной бутыли
За истину и за успех!
В любви клялись! Стаканы били!
На всякий случай погрустили:
Вдруг Дон-Жуан — в земле сырой!..
На самом деле, где герой?
На перекрестках говорят,
Что он себе и всем подряд
Принес немало огорчений,
Имея много всяких сил,
А впечатления вносил
В тетрадь учета увлечений.
Исследовал со всех сторон.
И лихо прыгнул на перрон
В последнем пункте приключений.
13
— Привет! — ответила Москва,
Непобедимая столица.
Зато столичная девица,
Понятная, как дважды два
(Не только ведь повеселиться,
А где в столице поселиться?),
Была им вмиг побеждена.
Он записал ее в таблицу
В разделе «Новая жена»,
Могила снилась ночью брачной.
Но в целом ночь была удачной.
А добрый молодец — удал.
И сну значенья не придал.
Решив с утра опохмелиться
И оказаться подшофе,
Пошел в ближайшее кафе.
Любви Предмет сто лет не снится!
Сто лет назад прошла война
За тот Предмет...
Душа грустила.
С плакатов весело шутила
Непострадавшая страна.
Герой, как братская могила,
Хранил любимых имена.
На небе — яркое Светило.
Когда жара — в глазах темно.
Желание идти остыло.
Хотел уже вернуться. Но
Шел к цели медленно, уныло.
Пришел. Июльская жара
Пот вышибала из нутра.
Зал небольшой полуподвальный,
Уютный и овальный зал
Чувств никаких не вызывал.
И только суетой вокзальной
Напоминал провинциальный
В дыму затерянный вокзал.
Наполнив сразу три стакана,
Герой глазами истукана
Во мрак граненых твердых тел
Глядел. И выпить не успел.
Уже держал стакан. Однако
Прошло сиянье над толпой.
Он оторвал глаза от мрака
И поглядел перед собой.
14
Увидел посторонних в зале.
Она и он. Вблизи стояли.
И сразу видно — влюблены.
Чего они и не скрывали
Под гребнем световой волны.
Как будто в воздухе парили.
Сияли, что-то говорили.
Бросали свет на все вокруг.
И бутербродами кормили
Друг друга из горячих рук.
Герой горбатой глыбой рядом
Стоял и прожигал их взглядом.
Влюбленные цвели в ответ.
На лицах — никакой печали.
Они его не замечали.
Сиянье набирало цвет.
Над ними радуга вставала.
Ее цветная полоса
Сквозь потолок полуподвала
Ушла вершиной в небеса.
В сиянье красок раскаленных
Звенели голоса влюбленных,
Затмив другие голоса.
Тяжелый, мрачный, онемелый,
Индустриальный, черно-белый,
Герой стоял, как в галифе,
Как в портупее и при сабле.
В московском маленьком кафе
Его стальные нервы слабли.
15
Образовался в горле ком.
Застрял. Мешал дышать. Царапал.
Он, высушив одним глотком,
Стакан поставил. И заплакал.
Лицом — в ладонь. Слезами — на пол.
Беззвучно плакал. Вслух нельзя!
Никто не видел, как сверкала
Одна тяжелая слеза
Из темных глаз индустриала —
Смесь идеала и металла.
Она, по воздуху скользя,
Упала на пол и пропала.
Ходили плечи ходуном.
Москва смеялась за окном.
Качнулось каменное зданье.
Вернулось ясное сознанье.
Душа его металась в теле.
В пространство мысли полетели:
«Держи, держи меня, Земля!..
Вцепились в землю тополя,
Но зря они шумят листами,
В них поселилось воронье!
Пообещали дождь местами
В программе «Время»...
Все — вранье!
Слезами моет пол столица!
Я вовремя сюда пришел
И очень чисто вымыл пол.
За что глазами зацепиться?!
Влюбленные сближают лица...
Пойду искать прохладный сквер…
В каком кармане папиросы?»
В ладонь попался револьвер.
А в нем — ответ на все вопросы.
Вопросы смерти и любви.
У каждого они свои.
В счет не берем юнцов зеленых,
Старушек дряблых, дев тугих
И старцев, жизнью усмиренных.
У них полно проблем других.
Герой приговорил влюбленных.
16
Чувств подавляемых накал
В лицо ударил, проступал
Пятном багровым разъяренным.
Он озарял полуподвал
И вслух рычанье издавал
В лицо влюбленным удивленным:
— Всю жизнь свою любовь искал
В стране родной, в краю родимом.
Дышал отечественным дымом.
Из баб, как из гранитных скал,
Живые слезы высекал.
Хотел любить и быть любимым!
Царил в Отечестве мороз.
Поэтому меня всерьез
Одна любила только вьюга.
Но как же вы нашли друг друга?!
Что непонятнее всего,
Мы – поколенья одного.
Тут — и восторг, и удивленье,
И то, чего не может быть:
Ведь это в нашем поколенье —
Найти друг друга и любить!
В пространстве тесном громко слышный,
Он пальцем ткнул в нее: — В пути
Я должен был тебя найти!
Ему сказал: — Решит Всевышний,
Кто в поколенье третий лишний!
17
Достал заряженный металл.
Запрыгали перед глазами
Слова, завернутые в пламя.
Герой сквозь пламя прочитал:
Ты хуже, чем начальник ЧОНа,
Влюбленных губишь ни за грош,
Стреляйся сам, а их не трожь!
Он выпрямился обречено,
Встал к стеночке наискосок
И, улыбнувшись облегченно,
Отправил пулю в свой висок.
Увидел небо в крупных звездах.
Держась рукой за звездный воздух,
Рванулся вверх и рухнул на пол
В московском маленьком кафе,
Где он стоял, как в галифе,
И, на влюбленных глядя, плакал.
Лежал спокойно, не дыша,
На кончиках ресниц держа
Остатки солнечного света.
Его покинула душа.
И стала легче вся планета.
Сводя свидетелей с ума,
Героя днем покрыла тьма.
Средь бела дня – в глухой ночи,
Плачь, сердце бедное, кричи!..
18
Плач, сердце бедное, кричи!
Герой погиб геройской смертью!
Его земной укроют твердью.
Но вдруг пронзили тьму лучи!
Его душа вернулась в тело.
И тело сразу завертело
Башкой пробитою насквозь,
И сразу все в башке срослось,
Средь бела дня – в глухой ночи.
Поэтому, товарищи,
Не радуйтесь, могилу роя,
Не мучайте земную твердь.
Я показал вам смерть героя.
Я отменяю эту смерть!
Пусть веселятся ваши лица,
Храня восторг в открытых ртах.
На предложенье застрелиться
Ответил он примерно так.
Встал к стеночке наискосок...
И, почесав стволом висок,
Сказал:
— Стреляться в наше время?!
Какое плоское кино!
Мне эта мысль проела темя
И улетучилась давно.
Не каждый житель территорий
Моей страны имеет честь
Попасть в московский крематорий,
Но я решил в него не лезть!
Вам непонятно, в чем причина?
Ведь нужен дамам иногда
В расцвете сил живой мужчина!
Пойдите к черту, господа! -
19
Сказав коротенькое «Фэ»,
Прошу учесть, не плюнул на пол,
А просто вышел из кафе,
Где он стоял, как в галифе,
И, на влюбленных глядя, плакал...
***
Труба московская дымила.
В дыму висел большой топор.
Но зря висел он. С этих пор
Не снилась молодцу могила.
Он полон замыслов и сил.
Тетрадь учета увлечений
Мне передал и попросил
Продолжить книгу приключений.
А я не знаю, как мне быть:
В стране большие перемены,
Но их не видят супермены.
Им только б девушек любить!
Я сам не против юных дев,
Их жарких губ горячей ласки!
И, может быть, не без опаски
Тетрадь учета одолев,
Потребую ее огласки.
© 2007—2024 Союз писателей Кузбасса