Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
Материалы межрегионального совещания авторов Сибири и Дальнего востока.
Елена ПЕРЕТОКИНА
Батыр
Что гадать там, если бы да кабы: вскормленный молоком молодых кобыл, жил герой, могучий степной батыр, и когда-то, как все, он не был, а после был, а потом, как все, он не был; с тугой губы звездной рыбы летела сырая пыль, он лежал, где другие разбили лбы, вот и он разбил, и амба, и гор горбы поднимались на горизонте, и ветер выл, он лежал, и степная свистела плеть, только ветер не знает, что значит плоть, только горы не знают, что значит быть, да и мы не знаем, что значит быть, только можем помнить и можем петь...
Три ноты
Кто бы ты ни был, сущий на небесах:
Если слышишь это,
Замени в моей голове голоса
На мелодию ветра.
Высвисти прочь из черепа моего
Все слова и тревоги,
Чтобы флейта три ноты пела,
а более ничего.
Да и трех-то много.
Йориком бедным по свету пусти,
Перекати-полем,
Только флейта все же пускай свистит.
Три ноты – не более.
* * *
Вот страшно, страшно, а потом не страшно,
а после снова страшно – и вот так
под диафрагмой бьется и трепещет
наукой не описанная рыба
с хвостом, с зубами, с клейкой чешуей;
вот бьется, бьется, а потом не бьется,
но дернет плавниками – и тогда
на миг под ребрами вдруг всколыхнется море –
и снова схлынет; пена захлестнет,
дойдет до легких, выше, до гортани,
и слова не сказать: ведь все слова
в отлив снесет в соленые глубины.
Увы, молчание не золото, а рыбья
глухая тишина, зевок беззвучный,
ведущий к снам, которым нет конца,
где вроде жили, жили, а не жили,
где были? не были? никто не разберет,
а есть лишь зной и марево морское
под диафрагмой, в легких, в голове.
Дай мне крючок – я выйду на рыбалку
во внутренних недремлющих морях.
Вот больно, больно – а потом не больно...
г. Иркутск
Татьяна ЯРУШИНА
ХУДОЖНИК
На дешевой палитре размазаны краски:
В хаотичном порядке, бессмысленно дико.
Проникают друг в друга, сливаются в пляске...
Цвет насыщенно-красный с оттенком индиго.
На холстах силуэты, штрихи и наброски,
Как забор покосившийся сложены рамы.
И художник сидит в грязно-рваной матроске
И печально глядит на последствия драмы...
Он, познавший давно прелесть творческой муки,
Кровь свою заменил на густую гуашь.
А теперь он старик, дрожью тронуты руки,
И проблемно держать на весу карандаш.
Он, как прежде, творец, но как стены пусты,
Так пуста его жизнь, так печально безлика.
Он палитру берет на исходе мечты
И рисует закат. Красный.
С цветом индиго.
ДУРАК
Он шел по набережной, шаркая подошвой,
Пинал листву и руки потирал.
Казалась осень серой и продрогшей.
Последний день – сентябрь догорал.
Он шел в пальто широком нараспашку
И улыбался без причины, так,
Как улыбаются счастливые – взатяжку,
Как улыбается бессмысленно дурак.
Он шел по набережной медленно и шатко.
Смотрел наверх, на тусклый небосвод.
А в стороне, за детскою площадкой,
Толпился в очереди трудовой народ.
«Какой дурак! – сказала дама в красном. –
Идет беспечный, голову задрал!
Уж лучше бы за хлебом и за маслом,
Как мы, путевые, весь вечер отстоял».
«Какой чудак! – ей вторили с азартом. –
Какой глупец! Придурок! Идиот!»
Но шел дурак, не следуя стандартам,
И завернул в ближайший поворот.
г. Благовещенск
Анна ЗОРИНА
* * *
Переплавляю образы в слова,
От сложности кружится голова.
Безмолвие – тяжелая наука.
И все же мне милей словесный шум,
Я золото совсем не выношу,
Хотя без тишины не будет звука.
А звук рожденный обретает вес.
В цветочных кущах на краю небес
Садовник потрудился не напрасно,
От самого рассвета дотемна
Созданиям давая имена.
И каждый обретенный был им назван.
Оставлен позабытый райский сад,
И яблоками пахнут чудеса,
А истины просты и человечны.
Во мне поет адамово ребро,
Я собираю Божье серебро
И рассыпаю по дороге в вечность.
* * *
Льется, льется по крышам солнце,
Как из банки кленовый мед.
А над ними блестит червонцем
Проплывающий самолет.
Лето, друг, береги коленки!
Комариная кутерьма.
На рассвете молочной пенкой
Над рекою встает туман.
А в траве земляника спеет.
День пробегал – живот бурчит.
По дороге домой вкуснее
Магазинные калачи.
Как же это? Одни вопросы!
И до ночи недалеко.
Солнце скатится абрикосом
Вдоль сиреневых облаков.
День истает ломтем арбузным,
Ночь под крышей сгустит навес.
В детстве лето всегда со вкусом
Приключений, легенд, чудес.
* * *
Покидает солнце зенит,
Разнотравный льется дурман,
Лепестками лето звенит.
И чертог лесной не тюрьма:
Мне в тени сухой бузины
Выстилает мхами постель
Суетливый друг коростель
До зимы.
«Не гуляй в лесу допоздна»,
Но в траве цветов кружева.
Ни тоски, ни боли, ни сна:
То, что я давно не жива,
До сих пор никто не узнал,
И, как дань былой красоте,
Лишь сухих и ломких костей
Белизна.
Обнимает лес вековой,
Злые тайны верно хранит.
Над моей пустой головой
Покидает солнце зенит.
Прорасту медвяной травой,
Разведу меж ребер ужей.
Жаль, и это чудо уже
Не впервой.
г. Новосибирск
Лидия ШАРКУНОВА
* * *
Человек, не знающий покоя,
Произносит легкое такое,
Легонькое, легонькое, ле...
Слово отправляется в полет.
Слово отправляется, отпра...
К неизвестной точке невозвра...
Точка растворяется как дым.
Точим лясы, что-то говорим.
* * *
Себя в себе не слышу отчего я?
Пространство тут совсем безречевое,
Без окон, без дверей и без начала –
И потому я тоже замолчала.
Чужие мысли рядом проплывали,
Но внутрь меня они не проникали –
Ни отзвук, ни вибрация, ни шепот...
И я перенимала этот опыт.
Август
Август поздний. Речь сырая.
Приближает к сентябрю.
Говорить о чем – не знаю...
Я о чем-то говорю.
День выходит из потемок
И торопится на спад.
Ухмыльнется мой потомок
Странной речи невпопад.
Мокрые слова раскусит
И покрутит у виска...
Лето нос прощально куксит.
Увядание. Тоска.
* * *
Так важно оставаться тем, кто ты...
Вытаскивать себя из темноты,
Из немоты, невежества и мрака,
Осознавать, что мир не одинаков.
Идти, идти куда-то с фонарем,
Искать себя все время днем с огнем.
Идти к себе без страха и без стука,
Протягивая дружескую руку...
И вдруг услышать, кто-то шепчет в ухо:
«Ау, ау! Как слышите? Прием!»
г. Иркутск
Александр ЕГОРОВ
Гимн вечной мерзлоте
Вечная мерзлота –
нет ее непокорней.
Вечная мерзлота
не пропускает корни.
Вечная мерзлота –
гнется, скрипя, лопата.
Вечная мерзлота
мамонтами богата.
Ясно, что перегной
даже и не сравнится
с вечною мерзлотой.
Слышь, агроном-тупица,
нечего ждать плода
от неродящей тверди.
Вечная мерзлота –
это синоним смерти.
Окоченелых туш
тыщи. Покой их долог.
Землю хоть сколько рушь –
бивня найдешь осколок,
максимум. Навсегда
мамонтов поглотила
вечная мерзлота,
злая земная сила.
Кстати, пещерных львов
и носорогов тоже...
Сказано много слов,
надо бы подытожить.
Тленные господа,
дамы, ловите фразу:
вечная мерзлота –
смерть и бессмертье сразу.
Арейское
Даурские жемчужницы хрустят, как лед, под сланцами.
Зловонных ржавых водорослей бессмысленная вязь.
Решительно настроены сегодня искупаться мы.
И что, что солнце спряталось и буря поднялась?
Заходим в воду, брызгаясь... Коричневую, мутную.
Нас четверо: две девушки (читинки), я и брат.
Одну зовут Мариною, коль ничего не путаю,
другую Соней. Встретились примерно час назад.
Глядим, грязедобытчики на самодельном катере
пришвартовались к берегу. Волнуется Арей.
Когда ныряешь – чувствуешь себя в утробе матери.
Выныриваешь – заново рождаешься, ей-ей.
Не надо моря чистого, не надо пляжа белого,
не надо представительниц шаблонной красоты.
Лукавлю я? Нисколечко. Достаточно и этого:
жемчужниц, ржавых водорослей, толстушек из Читы.
г. Иркутск
Михаил Письменный
ИСТОРИЯ С ПОЖАРОМ У ВЕЛИКОЙ РЕКИ
Веселой, допотопной лесенкой
сбегала вниз платформа «Весенки»,
спешила к лесу и воде
и, оттолкнувшись отраженьем
от тишины и от простора,
взлетала облаком тугим
туда, где виден дальний дым,
и снова падала на землю,
где мчал тяжелый товарняк
и пела речка да сосняк...
А в то седое воскресенье
мы шли по мед-
лен-
ным
ступеням
к останкам леса вдалеке,
молчком, к обугленной реке...
..................
Так омут переходят вброд,
так покидают эшафот...
За нами следом по ступеням,
летучий, словно привиденье,
как дым, косматый и седой,
ступал старик, сойдя с иконы,
и бязь спадала балахоном
с покатых плеч, скрывая горб...
Я вздрогнул. Я узнал его.
Да, это был тот самый странник,
который иногда под утро
во снах являлся, говорил,
те сны сбывались почему-то,
и колокол звонил, звонил...
А ныне, во плоти болезной,
перекрестившись на восток,
простер он руки к поднебесью
и тихо молвил: «Как ты мог!
О, как ты мог! О, все не так,
бесплотны неба караваны,
тайга горит, и воют раны
земли, как можешь ты глазеть,
пообещай хоть из газет
дождя в седмицу на Ивана...»
Тут гром ударил вдалеке,
а ветер, до того дремавший,
перебежал через мосток
и бросил под ноги листок...
г. Сосновоборск
Александр ПАНОВ
* * *
Отзывается зову коней
ширь лугов переливами ржанья,
и слышнее становится мне
первозданная тишь мирозданья.
Здесь и я на покосах потел,
неокрепшие руки мозолил
и глядел, как глядит мой отец
на стога, золотые, как зори.
Напряженно гудела река.
Сердце жаждало ветра свершений.
Жадно пили туман ивняка
кони, выгнув упругие шеи.
А меня выносило на стрежь
нашей жизни отцовское русло, –
И светилось созвездье надежд
надо мною надеждами русских.
* * *
Тихо, тихо за окном.
Спит вселенная тревожно.
Осторожно дышит дом.
Дышит время осторожно.
Осторожная луна
пробирается сквозь годы.
Осторожно спит страна.
Осторожно спят народы.
Но, тревогою полны,
замирают в парке липы,
и сквозь сумрак тишины
льются лип глухие всхлипы.
И вселенная во мгле
вздрогнет вдруг, зевая сонно...
Тихо, тихо на земле,
как в душе моей, бездонно.
г. Томск
Екатерина ПЕШКОВА
Из детства
В деревне вечер движется лениво,
Закат еще горит – неспешна мгла.
В руке держу тарелку: мама сливы
Сегодня утром с рынка принесла.
Чтоб солнце проводить, я напоследок
Сажусь у палисада на скамью.
Не дотянуться до макушки лета –
Мне только шесть. Цветет сирень. Июнь.
* * *
Изрезан поездами горизонт
На лоскутки моментов «до» и «после».
На привокзальной площади ремонт,
Цветет в пыли кустарник низкорослый.
Разруха и печаль. Один Ильич
Глядит на всех с надеждой и усмешкой:
Гранит не слышит, как хрустит кирпич,
А с ним и наши судьбы вперемешку.
Гранит не видит, как бушует май
В твоих глазах.
Прошу.
Не уезжай.
Алиса
Лавочки сделались ниже, дни почему-то короче:
Не поболтать ногами, не поболтать языком.
Выросла вдруг Алиса, выросла быстро очень.
Не виноваты микстуры, дело совсем в другом.
Выросла до отчетов, до ежедневной текучки,
С нею случилось время, сделав ее умней.
Реже творит безумства, ждет, как и все, получки,
Реже заходит Шляпник на чаепитие к ней…
г. Чита