Ирина Тюнина. Часовня тополя.

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Поэзия

Автор: Тюнина Ирина Михайловна

Просмотров: 449

2022 год, Выпуск № 2

ТЮНИНА Ирина Михайловна родилась в 1972 году в Кемерове. Окончила Кемеровский госуниверситет, факультет романо-германской филологии. В настоящее время работает синхронным переводчиком в Кемеровском медуниверситете. Поэт. Прозаик. Член Союза писателей России. Автор трех книг. Публиковалась в журналах «Огни Кузбасса», «После 12» (Кемерово), «День и ночь» (Красноярск), «Наш современник» (Москва), «Waywords» (США), антологиях «72 Hours of Insanity», «Tales from the Toybox» и коллективных сборниках. Живет в Кемерове.

Яблони

Увядает цвет до срока.
Лихо мыкает одна
Горькой брошенкой убогой
Безмужицкая страна.
 
Нас война засиротила
Вот уж скоро век назад.
Не бывать молодке с милым,
Не читать в его глазах
 
О любви-тростинке хрупкой.
Не кручинушка – беда!
Иссушают годы руки,
Только доли не видать.
 
Ковылем льняноголовым
Три колена без отцов.
Перевернута подкова.
Вот и выпала любовь!
 
Вот и выпала монеткой
Да и в подпол, не догнать.
Счастье есть, и счастья нету.
В день – одна, и в ночь – одна.
 
И несбывшаяся нежность
Словно поезд на ходу:
То ли саван белоснежный,
То ли яблони в цвету.

* * * 

Так надолго застряли в безвременье,
Скрыты масками, словно щитами, –
Целый год карантинного бремени!
Мы знакомых недосчитались.
 
У погоды тепла не допросишься.
Ветер гонит листву по аллее...
А те люди, что умерли осенью,
Летом еще не болели.

* * * 

Как человек к старенью не готов,
Не ждешь зимы. Однажды на рассвете
Окно раскроешь. Самый первый вздох
Уже отравлен осенью навеки.
 
Она с тобой. И так привычна боль,
А значит, жизнь теченья не ускорит.
Ее не заглушает алкоголь –
У нас в крови хроническая горечь.
 
Родной язык всю едкость отразил.
Здесь осень прижимает сердце к ногтю
Тоской неясной... Горе на Руси
Имеет вкус березового дегтя.

* * * 

Нет! Мне не по себе! Я не в себе!
Мне кровным братом стал простой прохожий.
В чужой рубашке, как в чужой судьбе,
Я словно бы у каждого под кожей.
 
Людскую боль почуяв как свою,
Приму венец как божескую милость.
В любом из вас себя я узнаю.
По капле вас во мне укоренилось.
 
Подледный треск весною вскрытых рек,
Родного дома зов неугасимый
В краю далеком – все во мне! Я – имярек.
Я – воздух, пропитавшийся Россией.

Часовня тополя 

А время никого не убедит –
Тоской разверстой
Часовня тополя хранителем стоит
На прежнем месте.
 
Сквозь хмурый день нежданной синевой
Прорвется птица,
Да бабушка на тополь горевой
Перекрестится.
 
Здесь, словно затаенная гроза,
Стояла «Вишня».
Здесь в воздухе струятся голоса,
Но слов не слышно.

* * * 

Спит женщина. Ей снится разнотравье,
Цветущий август в солнечной росе,
Детей белоголовая орава –
Простое право счастья: жить как все.
 
Гроза грохочет здесь, не за горами.
Свинцовый дождь колотится в окошко –
Идет война на улице центральной,
И звуки затухают понемножку.
 
Вольется боль не новостью вечерней
Из телевизора, даря коленям слабость,
А стоном умирающих качелей
И мишкою с оторванною лапой.
 
Забытую молитву шепчут губы.
Тревогою в груди уносит сны.
И женщина от «любит» и «не любит»
Приходит к «лишь бы не было войны»!

* * * 

На утренней заре позволь тебе присниться
Июльскою грозой, следами на песке!
Везде для нас приют. Влюбленные как птицы.
Для нас поет ручей и жилка на виске.
 
Взовьется новый день пичугой красногрудой.
Вседневных дней шумы вот-вот заголосят.
Вселенной станет дом, и вечностью – минута.
И сердце не солжет, когда глаза в глаза.
 
Быть может, в суете покажется нелепым:
«В колоде тусклых дней какая там любовь?»
Я так тебя люблю, что надо мною неба
Распахнутая синь в объятьях облаков!

* * * 

Словно воздух вдыхая нездешний
Сквозь разрыв климатических зон,
Вечерять в итальянской кафешке,
Где тоскует живой саксофон.
 
Неторопкою чайной беседой
Отыскать бытия лоскуток,
Где, исполненный липовым цветом,
Пробежит электрический ток.
 
Заглядится на лунное блюдо,
Раскрылится по-птичьи душа...
И счастливые летние люди
Никуда не спешат...

* * * 

Мгновенье – что? Возьми любое,
Где тьма не зла и свет нечаян.
Они снижают градус боли,
Но насовсем не отключают.
 
Бытейник мой взмахнет листами
И полетит по белу свету.
Слова на птичьем нотном стане
Живее памяти поэта.
 
В них первый снег исповедален,
Как для синиц голодных крошки,
Неловко первое свиданье,
Рябина, алая до дрожи.