Диана Кан. Чара из чараита

Рейтинг:   / 1

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Поэзия

Автор: Кан Диана Елисеевна

Просмотров: 2177

2013 год, Выпуск № 3

 

 

*** 

 

Измельчали мы, измельчали…

Мы не те, что были вначале.

Где косая сажень в плечах?

Где Перунов огонь в очах?

 

Где предания отчего края?

Расклевала картавая стая...

Где любовь, что веками нам снилась?

Триаршинной косой удавилась.

Алой лентою кровь утекла…

Вот такие, мой друже, дела.

 

 

*** 

Пора отрешиться от чепухи –

Чем я, собственно, хуже?

Бросила пить, курить и писать стихи.

Пора подумать о муже.

 

Был ввысь устремлён белопенный наив

Ветвей, расцветающих в мае.

Настала пора – и осенний налив

Строптивые ветви склоняет.

 

Часами над милою Волгой-рекой

Сижу – само благонравие.

Неужто надо – за упокой,

Чтобы закончить за здравие?

 

Пора влюбляться негорячо,

Подонков судить нестрого.

Пора перестать подставлять плечо

Тому, кто подставил ногу.

 

Пора… Золотая пришла пора.

Рябины пылают гроздья.

А там, где была я ещё вчера,

Не ждут меня нынче в гости.

 

 

*** 

 

Сбежавшая с картины Хокусаи

(Да так, что ветер взвизгнул за спиною!),

Я в русских несуразных снах витаю,

И дым печной клубится надо мною.

 

О, Хокусаи-сан, как вы неправы,

Мне душу посыпая жгучим перцем!..

Большой волной несчастной Канагавы

Тоска нет-нет да и подкатит к сердцу.

 

И поддаюсь великому соблазну -

Цветенье сакур узнаю во вьюгах…

Какой непредсказуемой и разной

Бывает Русь в своих сынах и внуках!

 

Они порою не светловолосы.

Дела их не всегда богоугодны.

Они таят коварные вопросы…

И только в снах своих они свободны!

 

Но не востока утренняя свежесть

Под восходящим ввысь японским солнцем –

А снится им заснеженная нежность

Руси сквозь индивелое оконце.

 

*** 

 

 

Пускай меня зовут последней стервой,

В пример мне ставят бабушку Ягу,

Но всё равно я буду только первой,

Ведь быть второй я просто не могу.

 

Вот так – и только так! – надменно мнилось

Мне в молодом запальчивом бреду.

Но если вправду предсказанье сбылось,

За свой успех отвечу я в аду.

 

Простите, нерождённые сыночки!

И вы простите, гневные мужья,

Что за предощущенье главной строчки

И жизнь, и душу заложила я.

 

За то, что мне всегда казалось мало

Любви земной и радостей земных…

Но строчка-дочка тайно вызревала

Под певчим сердцем, воплощаясь в стих.

 

Она ревниво всю меня хотела –

Чтоб ею лишь дышала и жила…

Вот с губ вспорхнула, в небо улетела.

Ну а меня с собой не позвала.

 

 

 

*** 

 

                                           Ю.К.

 

Уснул и не проснулся.

И – в небеса ушёл.

Ты никогда не гнулся,

Хоть был твой крест тяжёл.

 

Безрадостно светало…

Любимая жена –

Россия промолчала,

В себя погружена.

 

Не выла, причитая,

Соломенной вдовой.

Скорбяще дождевая,

Склонилась над тобой.

 

И в вечность утекала…

И каплями дождя

Всё в губы целовала

Холодные тебя.

 

 

*** 

 

 

Мой гений, ты умён и мил,

Но скуден твой удел:

Поэта ты во мне любил,

А бабу проглядел.

 

О, сколько милой чепухи –

Припомнить не берусь! –

Ты гневно записал в грехи,

А люди думали – стихи,

Учили наизусть.

 

Наивно веря словесам,

Рождённым наугад,

Увы, читатель наш и сам

Обманываться рад.

 

О том, что слава – сущий вздор,

Безделица и хлам,

Осознаём себе в укор

Лишь к сорока годам.

 

И тянем, тянем вновь и вновь

Томительный напев

О том, как кончилась любовь,

Начаться не успев.

 

 

*** 

Если женщина обмолвилась: «Ты мой!..»,

Одевайся и скорей беги домой.

А иначе – голова лихая с плеч:

Будешь мыть и убирать, стирать и печь.

 

Будешь мусор выносить в одних трусах.

И лететь домой на всех на парусах.

И кричать, как пионер: «Всегда готов!»,

Разгоняя озабоченных котов.

 

Если тут не греют даже и враги,

То тем более отсюдова беги.

А иначе, как примерный зять,

Будешь тёщу мамой называть.

 

Одевайся потеплее… Видит Бог –

Мир в преддверии весны совсем продрог.

Не спасает даже женское тепло –

И с погодою тебе не повезло.

 

То капель звенит, то вьюга за окном.

То поманит вдруг обманчивым теплом.

То февраль вступает царственно в права…

Ну соври мне, ну соври, что я права!..

 

Ты обманно-переменчив, как февраль.

И такой же, как и он, банальный враль.

Настроение меняющий подчас

Не один и не другой десяток раз.

 

…Если женщина обмолвилась: «Ты мой!»,

Одевайся и скорей беги домой.

Не совсем же ты ещё сошёл с ума.

Возрази мне: «Дорогая, мой сама!..».

 

 

***

 

По соседству с могучим бурьяном,

Пред грозой отливающим в синь,

У подножья крестов покаянных

Чуть горчит луговая полынь.

 

Это я, непутёвая дочка,

Принесла тебе, мама, букет…

Ох и тёмная выдалась ночка,

Когда я появилась на свет!

 

Хоть и майским победным салютом

Осенил эту ночку Господь,

Но страдать безрассудностью лютой

Он обрек мою душу и плоть.

 

Так живу – меж восторгом и стоном

Воплощая стихию в стихи,

В гонорар конвертируя гонор,

За любовь принимая грехи.

 

И моя сиротливая строчка

Волочится за мною вослед…

Это я, непутёвая дочка,

Принесла тебе, мама, букет!

 

 

 

*** 

 

 

Да что же вдруг случилось с нами?

Куда нас чёрт с тобой занёс?

«Прош-ш-шло…» - бумажными цветами

Шуршит заброшенный погост.

 

Прошло ли? Ой ли? Не вчера ли

Здесь дождик лил, закат кровил?

И, полный блоковской печали,

Бродил мальчишка меж могил.

 

Я подошла к нему поближе,

И он воззрился на меня…

Ах, этот мальчик ярко рыжий,

Как сполох майского огня!

 

Он молча взял меня за руку,

И я подумала: «Поэт!»…

Он первый преподал науку

Влюбляться в тех, кого уж нет.

 

И, пыль столетий с фотографий

Смахнув, мы постигали вслух

В щемящей грусти эпитафий

Поэзии бессмертной дух.

 

Мне пригодилась та наука –

Да будет проклята она! –

Ведь я на грани смертной муки

Не раз бывала влюблена.

 

Так безоглядно, безответно,

Закусывая губы в кровь…

Всё уходящее бессмертным

Способна сделать лишь любовь!

 

 

*** 

 

 

Ну, какое же мне прощение?

Обо всём я знала заранее:

Не любить тебя – преступление,

А любить тебя – наказание.

 

Очаруешь до помутнения.

Наизнанку мне душу вывернешь.

Окаянное самозабвение

Есть в твоём погибельном имени.

 

Для всего остального мира я

Навсегда отныне потеряна:

Без тебя – удручённо сирая,

Хоть в любви твоей не уверена.

 

Ох, уж эти мне песни грустные!

Ох, уж эти пляски разбойные!

Ох, уж эти волосы русые –

Неприкаянно своевольные!..

 

И какая тут, право, разница,

Кем ты мне повсюду мерещишься –

То уральским ясенем блазнишься,

То таёжным мраком ощеришься.

 

Усмехнёшься из омута тёмного,

Горным эхом окликнешь: «Милая!..»

Непутёвая я, непутёвая!

Никого до тебя не любила я!

 

Не зову тебя всуе по имени.

И уже не прошу взаимности:

«Ты люби, ты люби, ты люби меня!..» -

В этом нету необходимости.

 

Просияй же звездою в моей судьбе,

Но останься тайно заветною.

Несу свет тебе, несу свет тебе,

Ой, ты, Русь моя несусветная!

 

 

*** 

 

 

Не Самара, не Саранск,

Не Москва, не Абакан –

Снится мне ночами Канск,

Что стоит на речке Кан.

 

Снится Канск, ветрами битый

Так и эдак, там и тут.

Снится Канск незнаменитый,

Ссыльно-каторжный – забытый

В глубине сибирских руд.

 

Провидением хранимый

Город, мне принесший в дар

Ту фамилию, что имя

Пожирает, как пожар.

 

Знать, недаром, знать, недаром

Обретённый мной в боях,

Высверк этого пожара

Проступает на стихах.

 

… Снится, снится, снится, снится…

То ничья ни в чём вина!

Отдарится, отдалится

Золотая сторона

 

 

*** 

 

Ты отыщешь меня в заповедном забывчивом мае,

Где никак меня звать, где ещё я никто и ничто,

Где собака не лает, рябина косой не играет,

Где иду я понуро с тетрадью стихов на лито.

 

Я иду на лито… Непутёвая хмурая дочка!

Говорила мне мама… Её не послушала я.

Написала не я роковые заветные строчки –

Это сами они написались и переписали меня.

 

А собаки притихли в форштадтских резных палисадах,

И прижухли рябины, в грядущем почуя беду…

Говорила мне мама: «Оно тебе, доченька, надо?..»

Не послушала маму, не ведая, что на Голгофу иду.

 

Отцветут по форштадтским резным палисадам рябины,

Напитаются гроздья голгофскою кровью Христа.

И зажгутся на ветках воскресших созвездий рубины,

Чтоб до первых морозов у смертных горчить на устах.

 

«Эко я, как рябину, судьбину свою обломала!», -

Мнилось мне на рассвете весеннего ясного дня.

Но пока я рубины рябин, как слова для стихов, подбирала,

Беспощадное вещее Слово прицельно избрало меня.

 

Так, избранницей Слова, от веку до веку промаюсь.

А могла бы – могла бы! – твоею избранницей стать,

Если б ты в том давнишнем забывчивом ветреном мае

На клочки разорвал и развеял по ветру тетрадь.