Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Сергей Криворотов. Настырный квартирант (Из жизни советского полуинтеллигента). Рассказ

Рейтинг:   / 30
ПлохоОтлично 

 «Друг! Дай пожму
твое благородное копытце!»
Велимир  Хлебников.


Давно это было, очень давно. Две жены тому назад, четыре места работы, мимо бандитских перестрелок девяностых, надежд и сумятицы перестройки. Эти годы про-мелькнули, словно при быстром прогоне фильма, устроенном пьяным киномехаником. Многое позабылось, и никакими усилиями не удаётся открыть некоторые давно не ис-пользуемые файлы воспоминаний. Но все обстоятельства появления необычного кварти-ранта и дальнейший отрезок совместного проживания самым странным образом стоят пе-редо мной с яркими подробностями мелочей, будто намертво выделенные незримым кур-сором памяти.

I.

Я проснулся как от толчка и зажег ночник, круглый будильник показывал час ночи. Красные кирпичи на немецких обоях придавали комнате сумрачный вид комфортабельной пещеры. Но что-то было не так. Я скосил глаза и поежился, непроизвольно издав короткое: «Бррр!»
В ногах на краю тахты восседал чёртик. «Я ещё сплю», - подумал я и не стал осо-бенно приглядываться.
– Привет! – сказал чёртик пискляво и скрипуче одновременно, таким вот необыч-ным голосом.
– Ага! – кивнул я скорее себе, чем ему, накрылся с головой и повернулся набок. Конечно, другие на моем месте ущипнули бы себя или надавили на глаза, но способ со счётом гораздо надежнее. Рекомендую его и вам. Сосчитав мысленно до ста, я скинул одеяло и резко повернулся.
Чёртик сидел, как сидел – нога на ногу. Его шансы на реальность здорово повыси-лись. Теперь в воздухе явственно ощущался запах жжёной серы. Чёртик, не мигая, смот-рел на меня грустным жёлтым взглядом, не оставалось ничего другого, как отвечать тем же.
Он был невелик, не более полуметра, весь покрыт густой короткой шерстью, в ин-тимном свете ночника показавшейся чёрной. Но постепенно я убедился в ее тёмно-коричневой окраске, вопреки распространённому суеверию, он оказался совсем не «четы-ре чёрненьких чертёнка…»  Небольшие рожки над почти кошачьей мордочкой, лишь гла-за круглые, да нос смахивал на поросячье рыльце. А уши точь в точь, как у кота. Малень-кими ручками, вроде обезьяньих лапок, он опирался о край тахты. А на ногах, хотя мне их не было до конца видно, сомнений не возникало – должны иметься небольшие копытца. Рядом подрагивал хвост, верёвка с кисточкой на конце, да и только. На теле же у него поблескивало нечто наподобие комбинезона из стеклоткани, придавая вид загадочный и явно неземной.
Было в нем нечто сугубо неестественное. Он смахивал на галлюцинацию, другого объяснения не находилось. Но, с чего? Почему? Я же не алкаш какой, переутомления от работы в последние дни тоже не отмечалось. Да и алкоголикам, если на то пошло, как я слышал, чёртики являются обычно зелёного цвета. Оставалась ещё слабая надежда, что я все-таки сплю.
Однако запах серы беспокоил всё больше. Стараясь не задеть ненароком  субъекта, я вскочил и прошел на кухню проверить, не горит ли там что-либо. Но нет, всё было в полном порядке. Я вернулся. Запах исходил именно от чёртика. Только этого не хватало: галлюцинация обладала и звуком, и запахом!
Я подошел и ткнул пальцем туда, где не было ткани, ещё надеясь убедиться в его бесплотности. Получилось обратное: под жёсткой шерстью ощутилась теплота реального тельца.
– Ой! – чёртик дёрнулся и противненько захихикал. – Только без этого, пожалуй-ста, я боюсь щекотки.
Я отшатнулся. Захотелось курить. Взяв со столика пачку, вышиб щелчком сигаре-ту…
– Огромная просьба. Не изменяйте состав воздуха. Очень прошу - дайте возмож-ность подышать этим составом! – проскрипел чёртик.
От неожиданности я выронил пачку с высунувшейся сигаретой.
– Вэри гуд! – довольно пискнул чертик.
– Без иностранных выражений! – сурово потребовал я.
– Извините, я нечаянно по привычке.
И тут у меня закралось страшное подозрение, а не посланец ли он так называемого «свободного мира»? Кто знает, на какие еще козни способны империалистические развед-ки? И надо же так случиться, что их выбор пал именно на меня! Чем, ну, чем скажите, я мог дать повод для этакого? Стареньких битлов я ещё люблю послушать за бритьём или завтраком, но поддаваться влиянию чуждой идеологии не намерен. Субботники посещаю, профсоюзные взносы плачу регулярно, носить плакаты на праздничных демонстрациях не отказываюсь, последние известия по радио «Маяк» слушаю… Нет, это мы ещё посмот-рим, просто так, голыми руками, им меня не взять.
Я пошел и проверил входную дверь, она оказалась запертой на английский замок и на цепочку изнутри. Этим путем он проникнуть не мог. Окна и балконная дверь также не навели на разумное объяснение. Не через канализацию же он, в конце концов, просочился в квартиру!
– А почему бы и нет? – осклабился чёртик, показывая до безобразия громадные зу-бы, совсем как у лошади, а если точнее, как у осла из мультфильма «Бременские музыкан-ты». Не помню, сказал я что-нибудь вслух перед этим, чем вызвал его вопрос и плотояд-ную улыбочку. До сих пор у меня бытовало представление, что у чертей, стань они реаль-ностью, зубки окажутся мелкими и острыми, как у кошки. И вообще для меня образ чёрта до сих пор связывался с персонажем из экранизации «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Зачем ему такие огромные зубы? – Чтобы съесть тебя! – ответил я сам себе.
– Фу! Сколько в вас предрассудков! – заметил чёртик.
Я мысленно возмутился: разве может современный человек, живущий в квартире с удобствами, с паровым отоплением, серьёзно поверить в реальность какого-то чёрта, ко-торому в лучшем случае место где-нибудь в избе у бабки за печкой. И этот тип, возможно, порождение тлетворного Запада, пытается еще засорять мне мозги своими отвлекающими разговорами!
– Ну, нет, голубчик! Я тебя   выведу на чистую воду и сдам куда надо! – вскричал я и засомневался.
Ну, допустим, пойду я утром куда надо и заявлю, что у меня дома появился чуж-дый нашему миру чёртик. Что меня ждет? Кто поверит? Да в лучшем случае засмеют, а то и отправят на обследование в психдиспансер. Выходит, им и это было предусмотрено. Спать уже не хотелось, какой там сон!
– Я, собственно говоря, к вам по делу, – неожиданно признался чёртик, не меняя позы.
– Да, да, я слушаю, – рассеянно ответил я и чуть не прикусил язык: хорош я гусь, если начинаю говорить с галлюцинацией, и ещё лучше, если он тот, на кого походит.
В голове мигом пронеслись известные из литературы подобные встречи. Ну, разу-меется, во все времена черти старались заполучить души собеседников. Я вполне серьезно рассудил, что если на самом деле существует сидящий передо мной чёрт, то, значит, у ме-ня имеется бессмертная душа. Раз есть спрос – должно быть и предложение. Это успокои-ло, только ни за какие коврижки душу свою продавать первому встречному замухрышке я не намеревался.
– Какая чушь! – возмутился чёртик. – Я просто хотел попросить вас… Может, бу-дем на ты? А то как-то неловко… И вообще, это наследие феодального прошлого…
Я пробормотал вроде, что «на ты с ним не пил и пить не собираюсь».
– Жаль, - огорчился чёртик. – А то бы я мигом…
– Так, что вам от меня в конце концов угодно?
– Можно пожить у тебя? – выпалил чёртик
– Как? – изумился я.
– Я буду только ночевать. Постараюсь нисколько не обременить. Ну, совсем не-много, две недельки, а? – он противненько канючил, заискивающе помахал хвостом.
Глаза у меня всё-таки стали слипаться, да и надоел он мне, унылый бездомный чёр-тик. На всякий случай я попробовал ещё один дедовский, как утверждалось, безотказный способ избавиться от наглеца. Я перекрестил ночного посетителя, сопроводив жест напутствием:
– Изыди, нечистая сила!
– Фу, как не стыдно! А ведь живёт в век реактивных лайнеров! – укоризненно заметил тот. Ни черта ему не сделалось.
Больше ничего в голову не приходило.
– Я могу по дому помогать, хлеба принести или ещё чего там… – поспешно заве-рил искатель ночлега. Уточнять, каким образом он это проделает, не хотелось.
– Ладно, чёрт с тобой, оставайся, – зевнул я, не подумав о возможных последстви-ях, и отвернулся к стенке. – Только дай поспать до работы.


II.

Проснувшись утром, я вспомнил ночное видение. Запаха жжёной серы не ощуща-лось, да и самого странного пришлеца в комнате не было видно. Я не обнаружил его сле-дов ни на кухне, ни в кладовке, ни в туалете. Естественно, осталось посчитать привидев-шееся нездоровым продуктом сна. К тому же утром все воспринимается совершенно в ином свете. Вскоре я позабыл о ночном госте.
Так что на работу явился бодрый духом и даже за пять минут до положенного. Свою соседку по рабочему месту Клавдию Фёдоровну, выразившую удивление и восторг по поводу столь необычайного события, чмокнул в напудренную щёку, чем вызвал её не-медленное покраснение. День начался неплохо, если не считать, что пришлось тащиться на службу.
Работа моя, скажу честно, не удовлетворяет меня ни морально, ни материально. Давно пора бы ее сменить, но сила привычки что ли… За шесть лет разгребание деловых бумаг осточертело, и, подозреваю, я не являюсь незаменимым работником на своём месте. Всякие расспросы о характере моей трудовой деятельности моментально вызывают у ме-ня тошноту и онемение языка. Так что – молчок.
Но сегодня со мной творилось что-то не то. Появилась какая-то неукротимая, про-сто неуправляемая работоспособность. Ещё задолго до обеда вся документация перемес-тилась с одного края стола на другой. Дневная норма оказалась выполненной. Клавдия Фёдоровна с нарастающим подозрением следила за моими необычными действиями. Пришлось заставить себя выйти покурить.
На лестнице никого не оказалось, но стоит одному остановиться на площадке, как неизвестные науке флюиды проникают сквозь стены и вытаскивают компаньонов из со-седних отделов. Я не успел выкурить и треть сигареты, как возле задымили двое нико-тинщиков. Мы ещё смеялись над рассказанным с полминуты назад анекдотом о говоря-щей лошади из Техаса, когда на лестницу вышла Она.
Я перестал смеяться, только стоял и смотрел, как Она поднимается к нам. Звали ее не то Люба, не то Галя, и работала она этажом ниже. Сам не знаю, почему я не обращал на неё внимание раньше. Словно лишь теперь увидел. Но не белый батник, натянутый на груди, и не джинсовая фирменная юбка, поглаживающая бёдра при каждом шаге, привле-кали взгляд. Сразу как-то задели глаза. Очень уж грустные они у неё оказались, большие и грустные, точно не ждала она от жизни ничего весёлого. А волосы прямые до плеч, чёр-ные-пречёрные, отливали синевой, крашеные наверное.
– Опять вы, ребята, курите здесь! – сказала она укоризненно всем нам и никому в отдельности, а ее синие глаза пробежали по мне не задерживаясь.
– Да для вас мы хоть щас бросим… – один из сокурильщиков, решив, что это удоб-ный момент для знакомства, понёс какую-то белиберду. Другой поспешно затушил сига-рету и ретировался, возможно, он был женоненавистником. А я стоял и смотрел, недвиж-ный, словно статуя из ближайшего сквера, только с дымящейся сигаретой меж пальцев.
Она начала подниматься по ступенькам следующего пролёта, когда я внезапно ощутил боль, сигарета догорела почти до фильтра и ужалила меня.
– Ой! – вскрикнул я довольно громко.
Девушка с папкой под мышкой обернулась. Остряк-любитель из соседнего отдела только этого и ждал:
– Вы сразили его своей красотой… - и последовали новые глупости.
Не то Люба-не то Галя даже не улыбнулась, лишь пожала плечами и вздёрнула но-сик, показывая полное безразличие и к произносившейся чепухе, и к нам обоим в частно-сти. Это быстро привело меня в чувство. Я засуетился, выбрасывая окурок, показал кулак остряку и в два прыжка догнал девушку.
– Не обращайте, пожалуйста, внимания на этого типа, он совсем недавно перенёс тяжёлую форму менингита и ещё не вполне поправился.
Девушка остановилась и серьёзно посмотрела на меня:
– А вы?
Я на миг растерялся, она уже снова поднималась с равнодушным видом.
– Я просто хотел помочь вам донести папку…
– Это всё? А как же насчёт менингита? – она слегка улыбнулась. Улыбнулась! Но глаза оставались по-прежнему серьёзны.
– Нет, с этим всё в порядке, – решительно заверил я. – Надо разобраться в другом вопросе…
– Это уже интереснее, – заметила девушка, не останавливаясь. – Только вы увере-ны, что именно сейчас и со мной?
Чёрт возьми! Я почувствовал себя полным идиотом и не нашёлся, что сказать, а она удалялась, удалялась! Бывает же такое!
Я возвратился в отдел под ехидным взглядом остряка-курильщика, свет был не мил. Уткнулся в газету, не видя, что Клавдия Фёдоровна, пышногрудая коллега-блондинка, строит мне глазки из-за соседнего стола. Утреннее приветствие явно ввело её в заблуждение и вселило какие-то надежды на мой счёт.
– Володечка, вы пойдёте сегодня в столовую? – проворковала она, украдкой загля-дывая в спрятанное в сумочке зеркальце.
– Нет, спасибо, – угрюмо отрезал я, не предполагая, что моё теперешнее состояние она полностью относит на свой счёт.
Вернувшись после очередной отлучки, когда я в который раз пытался дождаться на лестнице Не то Любу-не то Галю, я услышал обрывок телефонного разговора:
– … Только он такой стеснительный, просто ужас! Я даже не знаю… – Клавдия Фёдоровна заметила мое появление и, мило покраснев, прервала доверительную беседу. Бросилось в глаза, насколько увеличились в диаметре накрашенные губы в моё отсутст-вие.
Кроме нас в комнате никого не оказалось, и я с мрачной решимостью остановился перед отделовской красавицей.
– Клавдия Фёдоровна, можно вас пригласить сегодня в кино? Прошу вас… – это было произнесено отрывисто и хрипло, но прозвучало как откровение.
На лице Клавдии отразилась гамма эмоций.
– Но…
Я взял нотой ниже.
– Никаких «но», Клавдия Фёдоровна, Клавочка, моя судьба зависит от вашего сло-ва, – я наклонился и поцеловал ей руку, сам себе поражаясь.
– Вы шутите, Володенька? Играете, да?
Дверь распахнулась, и ввалились наши сослуживцы.
– В парфюмерии импортную шампунь дают! – поспешила поделиться Белла Алек-сандровна, наша коллега, советчица и профорг.
– Хорошо! – шепнула Клавдия. – Только не исчезайте, коварный! Ждите после ра-боты.
Весь остаток трудового дня она бросала в мою сторону трепетные взгляды, а я был сам себе противен и думал о Не то Любе-не то Гале.


III.

– Вот здесь моя пещера на третьем этаже, – объявил я, когда мы остановились воз-ле знакомого дома в вечерних огнях.
– Ха-ха-ха! – натянуто рассмеялась Клавдия. – Я и не знала, что вы, Володенька, такой весёлый. Только мне кажется не совсем удобно… Как-то сразу так…
– А что здесь неудобного, мы кол-ле-ги! – после нескольких бутылок сухого язык ворочался явно не в той плоскости. – Вы зайдёте в гости к своему старому сослуживцу, товарищу по работе. Я – клерк… Кстати, как будет клерк в женском роде, Клавочка?
Поглощённая этим вопросом, она забыла на время об этических проблемах, только на третьем этаже спохватилась, пробовала запротестовать, но дверь квартиры распахну-лась, и я, обняв, вовлёк её внутрь.
Нашарить выключатель сразу не удалось, его словно не оказалось на обычном мес-те. Пока я продолжал настойчивый поиск, тревожное дыхание Клавдии Фёдоровны раздалось совсем близко, она неожиданно притянула меня к себе, бормоча:
– Володька, чёрт вы этакий!
Её губы промахнулись и мазнули меня в подбородок, затем я ощутил её лицо на своём плече.
– Подожди, Клавочка, – мягко отстранил я её и сосредоточенно зашарил обеими руками по стене – выключателя точно не было там, где положено. Внезапно я почувство-вал знакомый запах серных испарений.
– Ты ничего не чувствуешь?
– Что? – встрепенулась моя коллега.
– Ну, запаха какого?
– Горит что-то, – равнодушно молвила Клавдия и добавила со вздохом: – Что ты со мной делаешь?
Полный нехороших предчувствий, я заглянул на кухню, вроде все было в порядке, если не считать, что и там исчез выключатель.
– Я пока не буду зажигать свет…
– Как романтично! – снова оживилась Клавдия Фёдоровна, ища меня в темноте.
Я увернулся, проклиная себя и свою дурацкую выходку с ней, но отступать было поздно.
– Пошли в комнату, что мы здесь…
– …Что мы здесь… – эхом откликнулась Клавдия.
Она внезапно поймала мою руку и прижалась к ладони влажными тёплыми губами. Я подумал, не взять ли её на руки, но, вспомнив габариты сослуживицы, воздержался. В обнимку, как двое слепых, натыкаясь на всё подряд, мы проникли, наконец, в комнату. Запах здесь ощущался гораздо резче. Я провел гостью к тому месту, где всегда находилась тахта, и бережно опустил вниз. Неожиданно с глухим стуком её тело брякнулось на пол, почему-то не найдя опоры.
– Ох, Володенька, что ты делаешь со мной?! – томно простонала Клавдия Фёдо-ровна. Интересно, что она ожидала услышать в ответ?
У меня шевельнулась ужасная догадка: квартира не моя, мы попали по ошибке к соседям! А может, меня обокрали, существенно обеднив обстановку жилища? Говорят, такие вещи нередко ещё случаются. Я зажёг спичку, что давно следовало сделать, и в её недолгом свете с облегчением увидел знакомые кирпичи на обоях и Клавдию Фёдоровну, сидящую на ковре, закрыв лицо руками. Кирпичи-то были на месте, зато мебель оказалась зеркально переставлена! Спичка погасла, но я уже включил обнаруженный торшер.
– Привет! – проскрипел знакомый голос. Мой ночной призрак восседал на серванте в серебристом комбинезоне. Видимо, это была его любимая поза – нога на ногу или лапа на лапу, не знаю как точнее, и хвост побоку. Но нижние конечности, поросшие такой же короткой шерстью как тело и верхние лапки, на самом деле заканчивались небольшими копытцами. Мои вчерашние предположения блестяще подтвердились, только это совсем не обрадовало.
– Красавец, ну просто красавец! Посмотри на себя в зеркало, это она так тебя раз-украсила? – вибрации его голосовых связок отдавали восторгом. Подозреваю, он имел в виду следы помады на моей физиономии.
После столь неожиданного приветствия последовала короткая пауза, затем кварти-ра, а возможно и весь дом, наполнились визгом Клавдии.
– Успокойся, Клавочка, ну, успокойся. Что соседи подумают?
Я не без труда поднял её и усадил на тахту, сбегал на кухню за стаканом холодной воды, заставил выпить. Только тогда она затихла, но продолжала трястись, с ужасом глядя на сервант.
– Зачем же вы так? – укоризненно заметил чёртик, сокрушенно разводя лапками. – Берегите себя. Вы работники сферы умственного труда, а нервные клетки никогда не вос-станавливаются…
Я молчал, лихорадочно проигрывая в голове дальнейшие варианты.
– Что это, Володя? – слабо спросила Клавдия Фёдоровна, судорожно хватая меня за руку похолодевшими пальцами.
– Это говорящая австралийская обезьяна, - соврал я первое, что взбрело на ум. – Мне её привезли из загранплавания.
- Сам ты говорящая обезьяна из загранплавания! – возмутился чёртик и обиженно смолк.
- Почему у него… у неё… копыта? – по её расширенным глазам я понял, что сей-час начнется новый виток истерики.
– Это такая порода. Брысь! – махнул я на чёртика. – Просто забыл предупредить…
– Удивляешь ты меня, дружище, – грустно заметил чёртик. – И вкус твой я не одобряю. Да, она тебе совсем и не нужна. Зачем вообще ты притащил сюда эту метёлку?
Прежде, чем я успел что-нибудь сказать, до Клавдии дошло. Истерика не состоя-лась. Гнев неузнаваемо преобразил мою коллегу, такой я её и представить не мог.
– Это кто метёлка? Кто? Ах, ты чучело гороховое! – Она энергично вскочила и бросилась к серванту, норовя ухватить чёртика вытянутыми руками. Но он ловко извер-нулся и, пробежав по потолку, спрыгнул на колонку стереопроигрывателя.
– Не только крашеная метёлка, но и старая кочерга! – пискнул он восторженно и показал нос.
– Заткнись! – заорал я, но Клавдия перекричала меня…
Этих слов я от нее никак не ожидал, не знаю, как чёртик…
– … А вы, Володя… Век вам не прощу, что подстроили такое!.. – закончила она, оборачиваясь в мою сторону, и, гордо запрокинув голову, прошествовала к входной две-ри. Надо было бы, хоть из вежливости, догнать, успокоить, объяснить. Но что я мог объ-яснить? Да и догонять после ее криков не очень-то хотелось. Щёлкнул злобно дёрнутый английский замок, хлопнула дверь, и наступила тишина. Я хотел излить свой гнев на чёр-тика, но гнева не было. Более того, я испытывал явное облегчение от развязки. Посмотрел туда, где сидел мой избавитель, и увидел, как тот ухмыляется, скаля свои зубища:
– Ты же разрешил мне тут пожить. Скажи спасибо, что я вовремя поспел. Что бы ты без меня делал с этой шваброй? Неужели, она тебе нравится? Или не можешь найти себе самку получше? Впрочем, если ты на меня в обиде… – и он сделал вид, будто соби-рается уходить.
Мне вовсе не улыбалось остаться после всего одному, да к тому же он был, в об-щем-то, совершенно прав. Только, как теперь вести себя с Клавдией Фёдоровной на рабо-те?
– Ладно, уж, оставайся, только верни все предметы на старые места, - примири-тельно бросил я.
– То-то! – обрадовано махнул хвостом чёртик. – Я тебе там яичницу приготовил – для одного самый раз. А то бы она всю её слопала.
Я внезапно ощутил голод. После стольких-то переживаний и выпитого с Клавдией вина! Яичница оказалась аппетитной на вид глазуньей из пяти яиц, действительно очень вкусной. Я ее моментально «слопал», по выражению моего мохнатого постояльца, и толь-ко потом понял, что она слегка припахивала жжёной серой.


IV.

Вообще-то я никогда не верил ни в «летающие тарелки», ни в загадку Бермудского треугольника, ни в другую тому подобную дребедень. О нечистой силе и говорить нечего. Если бы кто мне сказал… Но вот он сидит передо мной – объективная реальность. Неприятный эпизод с Клавдией убедительное доказательство, что он существует независимо от моего воображения.
– Как тебя зовут, приятель?
– Ты же зовешь про себя «чёртиком», ну и продолжай! – скалится мой квартирант из-за сотворённой им бутылки финского ликёра.
– Ну, давай за знакомство!
Мы выпиваем по рюмке, и во рту долго держится сладкий и терпкий сливовый привкус. Уровень в фигурном флаконе почти не уменьшился, но мой новый друг катего-рически против употребления ликёра большими дозами. Что ж, в конце концов, дарёному коню…
– Хватит, Вова, укоризненно замечает чёртик после моих односторонних действий, резко снизивших уровень янтарной жидкости. – Я вовсе не собирался потакать твоим порочным наклонностям.
Миг, и бутылка пустеет, хотя он к ней не притронулся. Я уныло жду объяснений.
– Телекинез, – как бы оправдывается он. – И вообще, хватит на сегодня.
– Послушай, – внезапно осеняет меня. – А почему ты выбрал для местожительства именно мою фатеру?
– Фу, - морщится чёртик. – Наберёшься от тебя жаргонных словечек.
Я терпеливо жду ответа, с острым сожалением ощущая на языке воспоминания ли-кёра.
– А, разве, ты недоволен возможностью пообщаться с необычным новым лицом?
– Дурацкая манера отвечать вопросом на вопрос, – укоряю его, а внутренне усме-хаюсь: не льсти себе, брат, не лицо у тебя, а морда, самая разнастоящая!
– А сам-то! А сам-то! – смеется чёртик. Кажется, он немного пьян.
– Не увиливай. В конце концов это просто невежливо.
– Ладно, Вова. Ты мне подошел, и ты, и твоя жилплощадь. Мне необходима вот та-кая квартирка. К тому же ты один, все меньше беспокойства…  А потом ты мне понравился, и знаешь чем?
Ну, точно, он спьянел, вон как разболтался! Не хватало мне ещё гомосексуальных излияний с его стороны. Впрочем, его пол оставался для меня до сих пор загадкой. Хотя, скорее я воспринимал его почему-то в среднем роде.
– Ты вот уже спокойно, как само собой разумеющееся, принимаешь мое существо-вание…
А это он зря сказал. Я ударяю кулаком по столу, его недопитая рюмка опрокидыва-ется, и блестящие капли янтаря выскальзывают на клеёнку с нарисованными арбузами
– Ну, нет, чертей я не считаю само собой разумеющимся!
Мой собеседник обеспокоенно подпрыгивает на табуретке и сворачивает кольцом хвост.
– Вовка, не буянь!
– Да, какое право ты имеешь так меня называть? Кто ты вообще такой? – возмуще-ние клокочет во мне, требуя выхода. И вдруг чёртик исчезает. Я жду некоторое время, он не появляется. Я успокаиваюсь, одновременно начиная ощущать одиночество. Сразу ста-новится тоскливо.
– Ладно, вернись, я больше не буду, выдавливаю я через силу.
– Честно? – пищит откуда-то издалека обеспокоенный голосок.
– Сказал – не буду, значит – не буду..
Иду в комнату и вижу его сидящим на серванте в излюбленной позе. Я улыбаюсь, стараясь вложить в мимику побольше дружелюбия. Чёртик неуверенно отвечает, посте-пенно улыбка его разрастается до ушей, но огромные зубы придают его морде, по мень-шей мере, странное выражение.
– Сгоняем в шашки? – предлагаю я для окончательного примирения.
– Не… лучше в покер – самая чертовская игра.  – Я соглашаюсь, мир восстанов-лен…
После этого мы стали коротать вечера вдвоем.
Утром и днём мы не виделись. Исчезал он рано, а вечером, когда за стенкой разда-валась песня из телепередачи «Спокойной ночи, малыши», чёртик появлялся в квартире.
Всё-таки не покидали меня сомнения. А что, если у меня внезапно появился талант гипнотизера, и я внушил Клавдии свою галлюцинацию? Вероятно, возможно и такое.
Где-то на третий день знакомства с чёртиком повстречались с одноклассником Бу-ровым, я едва не прошёл мимо. Мы не виделись лет десять, и где было признать в столь почтенном бородаче живого подростка, любившего почудить, каким он помнился. Но он сам остановился, загораживая дорогу:
– Здорово, Вовка!
– Привет! – кажется, Сашей его звали.
– Сколько лет, сколько зим! – последовал обычный при таких встречах разговор, в ходе которого выяснилось, что мой однокашник врач, и не простой, а психиатр. Его густая чёрная борода (я почему-то думал раньше, что носить такие – привилегия исключительно геологов) и задумчивые глаза внушали доверие.
– Как ты думаешь, - все-таки не помнилось, точно ли Сашей его зовут. – Может у меня быть талант к гипнозу? Могу я загипнотизировать, к примеру, человека, женщину, скажем?
– Ты, что, серьёзно? – захохотал он.
Я обиделся.
– Конечно, серьёзно.
– Как сказать…  хотя теоретически у большинства имеются врождённые способно-сти к внушению. Только без долгой подготовки, обучения подобное вряд ли возможно. Впрочем, женщину можно загипнотизировать и без всего этого, – последовало скабрезное подмигивание. – Ну, ты даешь!  заключил он, хлопая меня по плечу.
– Я-то, в общем, вот к чему, – и я, как на духу, изложил ему вкратце историю появ-ления чертика.
Однокашник (теперь я точно вспомнил – Саша, мы еще в школе, когда он часто, раздражая всех, задавал учителям любознательные вопросы под конец урока, урезонивали его некрасовской строкой: «Вырастешь, Саша, узнаешь!»)  слушал внимательно, пощипы-вая густые заросли на лице. Наверное, это профессиональная черта, вот так, не перебивая, уметь выслушивать бред больных. Я опустил эпизод с Клавдией Фёдоровной, зато очень подробно описал внешность мохнатого знакомца.
Когда я закончил, Александр чудно поморгал, подумал, потом хитро посмотрел на меня и погрозил пальцем:
– Разыгрываешь ты меня, Володимир! Зачем тебе это понадобилось? Хочешь по-смеяться надо мной? Ещё в школе…
– Но я могу его тебе показать.
– Как? – растерялся Буров.
– Ну, в натуре, конечно! Говорю тебе, он ночует у меня дома.
– Так ты что же, его в кармане спрячешь, как кузнец Вакула? – недоверчиво улыб-нулся Александр.
– Надёжнее будет, если ты ко мне зайдёшь сам. Вечерами он обычно дома обитает-ся.
– Так ты что, серьёзно? – Саша начал как-то странно косить левым глазом. – Или это предлог? Модно теперь так что ли приглашать?
– Куда еще серьёзнее! Не до моды мне…
– Хорошо, давай телефон, я предупрежу. В ближайшие дни я очень занят, ты уж извини. А где-то в конце недели буду обязательно, – взгляд его сделался пронзительным.
Я начиркал в протянутой записной книжке номер телефона отдела. Он убрал её в карман пиджака, окинул меня ещё раз недоверчивым испытующим взором и пожал на прощанье руку. На том и расстались.


V.

Как всегда в неурочный час явился ко мне старший брат Николай. Был он в шум-ном возбуждении, несколько небрит и чрезвычайно сквернословил. Из бездонного карма-на кожаной его куртки возникла и шмякнулась на стол поллитровая бутылка «Пшенич-ной».
– Не могу я больше, Вовка. Извела она меня… – Она – это его жена Машутка, с ко-торой у них периодически возникали разногласия из-за несходства характеров. – То ей то не так, то это не так… Чему, грит, дети от тебя научатся? А я работаю, работаю…  А всё не так ей, понимаешь…
Николай смолк и засопел, сосредоточенно откупоривая бутылку. Речи эти слышал я не впервые, ничего нового не ожидал, но пить водку не хотелось. Брат искал поддержки и сочувствия, отказать родному брату, да ещё старшему, в тяжёлую минуту я не смел. Же-на у него неплохая, просто, значит, он сегодня опять с друзьями задержался.
Коля привычно по-хозяйски достал стаканы, выгреб колбасу и сыр из холодильни-ка и приступил к ритуалу разлива. Вдруг я отчётливо услышал скрипучее хихиканье.
– Ты чего? – подозрительно посмотрел на меня брат, и рука его с наклоненной бу-тылкой зависла на полпути к стакану.
– Ничего, ничего, кхе-кхе, – закашлялся я, украдкой шаря глазами по сторонам. За стеной приятный мужской голос запел: «спят усталые игрушки…»  Время моего чёртика настало.
– А, ну их, баб! Давай, вмажем, братуха, за нас! – и, поднимая стакан, Николай с надрывом затянул: – Раскинулось море ширррока…
Мы чокнулись и, морщась заранее, я поднес стакан ко рту, но странно, ожидаемого противного запаха не чувствовалось. На стенках стакана отчётливо виднелись пузырьки газа, они отрывались, неслись к поверхности и лопались. Вроде бы опять послышалось знакомое хихиканье. Я осторожно попробовал содержимое, по вкусу напоминало боржо-ми. Николай опрокинул в себя стакан, схватил огурец и оторопело уставился на меня. По-том посмотрел на бутылку, и челюсть его отвисла.
Я проследил за его взглядом и увидел выглядывающую из-за бутылки уменьшен-ную копию моего постояльца. Блестящий комбинезончик, маленький хвост, непропор-ционально огромные зубы во рту, растянутом в улыбке. Показалось, он подмигнул.
– Чшшт-то такое? – произнёс наконец Николай и принялся усиленно тереть глаза, не выпуская огурец из руки. – Ты видел?
Чёртик опять подмигнул и покрутил головой.
– Ладно, Вовка, извини уж, пойду я. Машутка беспокоиться будет, поздно уже. Всё-таки она у меня, сам знаешь…  Сколько раз говорила: не пей, дурачок, не пей. И вот на тебе, допился до…  – он осёкся, испуганно взглянул на меня, пришлось принять как можно более безмятежный вид.
– Ладно, давай, братан. Спасибо за все. Извини, если что не так, – он покосился на бутылку, чёртика на месте не оказалось. – А ты ничего не видел?
– А что-нибудь должен был? – наивно поинтересовался я.
– Да, не… Я просто так… – торопливо засобирался брат, стараясь не смотреть на стол.
Мы простились, и я пообещал навестить их с Машуткой  в ближайшую субботу. Едва за ним захлопнулась дверь, я засмеялся и вернулся на кухню. Чёртик сидел на табу-ретке в своём обычном размере и потягивал жидкость из стакана.
– Давай, хлопни минералочки – полезно для желудка, – великодушно предложил он, указывая на бутылку. Вместо прежней этикетки на ней красовалась новая с надписью «Боржоми».
Ей-богу, мне хотелось поцеловать его в макушку, но я только заметил:
– А, ведь, ты ведешь себя не по-чертовски. Ты же должен делать разные  пакости, портить мой моральный облик, а выходит как-то наоборот.
– Вот ещё! – фыркнул чёртик в стакан. – Что касается твоего морального облика, то он и так порядком испорчен.
За окном на фоне чёрного неба в жёстком свете уличного фонаря одинокий тополь уныло кивал сухими искривлёнными ветвями. А мне было спокойно и уютно на розовой кухне в обществе мохнатого приятеля. Перед сном мы теперь частенько беседовали. Мой квартирант облюбовал местечко под радиатором парового отопления, где ложился на по-стеленном одеяле. Я же лежал на тахте и, глядя в потолок, слушал или, в свою очередь, высказывался на затронутую тему. Чёртик оказался сообразительной, довольно эрудиро-ванной личностью, часто понимал меня с полуслова, а то и вовсе без слов, но временами поражал неосведомленностью в простейших вещах.
Так он долго не мог постичь современную трактовку семьи и брака. Пришлось раз-добыть работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства», благо он умел читать. Надо было видеть, как мой постоялец с очками на носу серьёзно изучает классический труд. Старые круглые очки-велосипед, невесть где им заимствованные, и книга в руках придавали без того фантастическому портрету заземленный будничный вид. Я даже не изумлялся бредовости картины: чёрт-очкарик с книгой Энгельса в лапах. Вскоре он к месту и не к месту начал произносить различные цитаты. Вроде: «Надо избавить людей от необходимости брести через ненужную грязь бракоразводного процесса», которая вставлялась им особенно часто и звучала в его устах довольно своеобразно.
Я привыкал к нему всё больше и больше. Дошло до того, что уже торопился по-пасть домой ко времени его появления. Каждый вечер меня поджидал нехитрый ужин, сготовленный неведомым мне чертовским способом. Неизвестно откуда брались продук-ты, уточнять не хотелось, во всяком случае, необходимость рыскать по гастрономам и стоять в очередях отпала. Как он сам питался и нуждался ли в грубой пище материальной, тоже оставалось загадкой.
Я начинал подумывать, а может, он вовсе не чёрт (ну, как это так: «чёрт»! Из пекла что ли? – дико и нелепо.), а какой-нибудь пришелец из другой звёздной системы? Только слишком буднично обо всём он брался рассуждать, если бы не самый его внешний вид и не проявление иногда чудесных способностей, я бы и голову перестал ломать над его сущностью. Всё-таки в «звёздное» происхождение как-то проще было поверить… Как бы то ни было, я к нему привязался, и, кажется, он отвечал тем же. В его присутствии больше не хотелось курить, я испытывал спокойствие и умиротворение, только иногда вспоминал Не то Любу-не то Галю. Он действовал на мою психику весьма благотворно.
– В чем смысл жизни? – задал я однажды вопрос, наиболее часто употребляемый в фантастических романах при общении с пришельцами, но это и самого всегда очень инте-ресовало.
– По-моему, - авторитетно проскрипел он из своего теплого угла. – Главное – глу-боко и свободно дышать.
Дальнейших разъяснений не последовало. Я спросил ещё о чем-то, но ответа не по-лучил, тихий посвист засвидетельствовал, что чёртик уже спит.


VI.

Так он и жил у меня, вернее, ночевал, никаких глобальных изменений это пока не повлекло. Ходить на работу совсем не хотелось, подозреваю, не без участия ночного по-стояльца.
Живёшь-живёшь, работаешь как все, квартира есть, и вдруг является этакое лохма-тое-хвостатое в комбинезоне, и все летит к чертям. Сразу видишь свою жизнь совсем под другим углом и насквозь, как под рентгеном. Понимаешь внезапно, что всё не то и не так. Работа ни к чёрту, и существование никчёмное. Умри я сейчас, исчезни – что изменится? Ну, пожалеют несколько человек, повспоминают иной раз и забудут. А в бумагах на моём месте сможет рыться любой другой.
Нет, понял я, надо бросать все к чёрту и начинать жизнь сначала. Может быть, уе-хать куда-нибудь, завербоваться на перспективные стройки Сибири? Но если не найти себя здесь, то где гарантия, что в другом месте это получится? Ведь, от себя-то не убежишь, как говорится в книжках. Только работать на старом месте стало невмоготу,  впору пойти пирожками торговать или карточками «Спортлото».
К тому же внезапно на службе я сделался объектом всеобщего интереса. За каждым моим жестом пристально следили. За моей спиной стали слышаться таинственные шёпот-ки. Приходя с перерыва, я успевал уловить туманные обрывки разговоров:
– … Вот тебе и тихоня!
– Кто бы мог подумать?
– Не ожидала, не ожидала…
И тому подобное и не менее загадочное и многозначительное. При моём появлении тема резко менялась на нейтральную, о кинофильмах, об импортных вещах, семейных новостях и прочем. Личность моя приобрела столь сомнительную популярность, что посмотреть на меня начали заходить любопытные из соседних отделов. Приходили, болтали о каких-то пустяках с моими сослуживцами, а сами ехидно косились на меня, знаем, мол, знаем, что ты за фрукт! Не обошлось ли здесь без козней мстительной Клавдии? Что же такое она могла распространить? Пока я ещё не мог понять, в чем дело, но, надо сказать, начал чего-то побаиваться и с трепетом ждал, когда к буму вокруг персоны скромного служащего проявит интерес начальство.
Такой случай не заставил себя ждать. На второй или третий день нездорового ажиотажа меня вызвал шеф отдела. Скучный полноватый мужчина с плавающими зрач-ками за толстыми линзами, он внушал мне необъяснимую робость.
– Послушай, гм… голубчик, – он побарабанил пальцами по крышке стола, – это правда, что ты завел у себя дома какую-то любопытную живность, да ещё говорящую?
Я судорожно кивнул. Он погладил свою величественную плешь, нечто вроде пус-тыни Сахары, только без оазисов.
– Это, конечно, твоё личное дело, но нельзя же вызывать такой резонанс на рабо-те… К тому же, говорят, ты обучил его матерным выражениям? Подумай, дорогой, на до-суге, не увлекайся слишком. Ведь всему должен быть предел, тем более, ты работник на-шего учреждения. Какой пример другим подаёшь? Ты согласен со мной? – разговор, вро-де, клонился к концу. Мне бы кивнуть, признать, пообещать, мирно уйти, что я и собирался сделать. Ведь начальник – он и есть начальник, плетью обуха не перешибёшь. Но вдруг в боковом кармане моего пиджака что-то зашевелилось. Я с ужасом сунул туда ладонь и наткнулся на нечто шерстяное и копошащееся, рука непроизвольно отдернулась. Наружу показалась и тут же спряталась уменьшенная мордочка моего постояльца. Теперь я точно походил на кузнеца Вакулу
– Что там такое? – спросил шеф сурово, перегибаясь ко мне через стол  – Ты, никак, и на службу приносишь эээ… каких-то животных?
Внезапно робость моя улетучилась, я ощутил решимость и поднялся.
– Во-первых, попрошу вас не тыкать мне! Я с вами «на ты» не пил. Во-вторых, я вам не «голубчик» и не «дорогой». Что за манера разговаривать с подчиненными! – голос самому себе показался неестественно высоким, и я сбавил тон.
– Да, как вы смеете?.. – неуверенно спросил начальник, тупо тараща на меня глаза.
– Смею! – радостно рубанул я ладонью полировку стола. – Хватит, натерпелись!
Из кармана послышалось довольно противненькое хихиканье.
– Вы ещё и смеётесь надо мной, – внезапно уныло констатировал начальник. – Вы, часом, не больны?
– Не ваша забота! – отрезал я, прижимая рукой дергающийся карман, что-то мой чёртик очень развеселился. – Хочу - болею, хочу - не болею, вас нисколько не касается. А, в третьих, я с детства люблю животных, и вы, – мой палец обличающе указал прямо на пустыню Сахару, – не имеете права вмешиваться в мою личную жизнь в свободное от ра-боты время. Вы не заставите меня изменить жизненным принципам, - я с энтузиазмом по-махал кистью руки над столом начальника.
– Я понял, - внезапно осенило шефа. – Вы пьяны!
– А вы меня поили? – выпалил я дежурную фразу. – Впрочем, пожалуйста!
Я наклонился над столом и резко дохнул на шефа, он затравленно разглядывал ме-ня, нервно покусывая большой палец.
– А вы? – спросил я, наивно глядя в глаза, только теперь осознав, насколько мне неприятна эта физиономия.
– Что, я? – удивился шеф.
– Раз вы утверждаете подобное, значит, судите по себе. Что, у самого рыльце в пушку?
– Да как вы смеете? – привстал было шеф.
Как там это делал Вакула? Я хлопнул себя по оттопыренному карману.
– Ой! – сказал чёртик.
– Быстро! – процедил я сквозь зубы. – Накачай его пивом!
– Но… – еще хлопок, и карман покорно затих.
Шеф тяжело опустился в кресло, глаза его осоловели, даже не приближаясь, я с торжеством уловил порочный запах.
Прежде, чем начальник успел что-то понять, я доставил в кабинет старейшего ра-ботника отдела Егора Павловича.
– Палыч, рассудите, кто из нас двоих под шафе? – официально обратился я к испу-ганному ветерану производства.
Шеф вяло махнул рукой. Егор Павлович недоверчиво обнюхал меня, затем винова-то с долей подобострастия зашел за стол и густо покраснел.
– Того, Алексей Петрович…
– Ну? – угрюмо посмотрел на него шеф.
– Кажись, вы, того, пивка немного пригубили, рижского, вроде, по-моему……
Шеф моментально налился багрянцем, раньше я и не предполагал в нём способ-ность к таким метаморфозам. Палыч мгновенно просочился за дверь.
– Фокусы устраиваете, товарищ Владимир… эээ…?
– Владимирыч, – услужливо подсказал я.
Шеф внезапно успокоился.
– Вы понимаете, что после этакого нам вместе…
– Да сам не хочу с вами работать, и работёнка-то довольно дерьмовая, сыт я ей по горло! –  весело перебил я и, хлопая по карману, прошептал: - Заявление! Быстро!
– Оп! – движением факира я поймал над столом материализовавшийся из пустоты листок, конечно не без помощи обитателя моего кармана, и сунул его под нос шефу.
– Я окажу вам услугу, можете не отрабатывать положенного срока, это формаль-ность, – шеф торопливо наложил резолюцию.
– Что вы, что вы, это моё законное право, я ни за что не откажусь.
– Но…
– Нет и ещё раз нет. Положенные дни я отработаю в отделе.
Шеф достал клетчатый палаток и вытер пот со лба.
Я закрыл за собой дверь с чувством небывалого облегчения. Что ж, а сейчас в от-дел, я им покажу своего чёрта в натуре! Но, увы, карман опустел. Палыч успел что-то рас-сказать, и на меня теперь смотрели, точно собирались, по меньшей мере, просить авто-граф. Все же я решил поставить точку над и.
– Что случилось, леди и джентльмены, милые коллеги, чему обязан столь почти-тельным вниманием?
Наступила тишина, затем отдел взорвался.
– Володечка! Вы, оказывается, держите у себя говорящую обезьянку! – восхитилась вслух Белла Александровна.
–  А вы сердцеед к тому же, – шепнул сбоку Егор Павлович.
– Ваши знакомые не могли бы привезти мне из загранки джинсы «Дзен»? – кто-то из молодёжи.
– Шутник! – буркнула Клавдия Фёдоровна совсем не сердито под общий гам, в ко-торый слились голоса остальных.
Я демонстративно склонился и, взяв Клавдию за пальцы, прижался к ним губами, тихо бормоча что-то вроде: «я полностью в вашей власти, госпожа, всегда располагайте мною».
– Клоун! – фыркнула она, довольно краснея.
Кто-то хлопнул меня по плечу. Атмосфера явно разрядилась. Ах, был бы со мной чёртик, я бы выколотил из него ящик шампанского и упоил бы напоследок отдел…
– Ну, уж нет! – проскрипел знакомый тенорок, и служебная обстановка раствори-лась, как в тумане, я очутился в родных кирпичных стенах. Голова даже не закружилась, только непонятно, каким образом свершилось столь мгновенное перемещение в простран-стве?


VII.

– Ну, уж нет! – чёртик в натуральную величину сидел на торшере и казался рас-серженным. – Хватит на сегодня.
Я лишь теперь почувствовал, как устал, и послушно кивнул. Хватит, так хватит! Стоп! – подумал я. А почему это он объявляется в неурочный час, да ещё в моем кармане?
– Окончил я свои дела и на днях отбываю, – ответил он, смягчаясь и помахивая хвостиком.
– Что же всё-таки за дела такие, или это настолько секретно? – любопытство к его дневной деятельности не покидало меня все время нашего знакомства.
Чёртик, казалось, немного смутился.
– Ну, в общем, я закончил собирать кое-какие сведения…
Былые подозрения встрепенулись во мне.
– Словом, я теперь гораздо больше знаю о людях, о том как вы живёте… Могу, как говорится, «уйти не с пустыми руками».
– Так кто же ты всё-таки на самом деле? – спросил я сурово в лоб моего мохнатого друга, друга ли, впрочем?
– Ну, скажем, представитель или посланник иных существ…
– Слишком уж туманно… Пришелец, что ли? – продолжал я вопрошать пристраст-ным тоном.
– Скажем так: посланник.
Мне захотелось курить.
– Ты же мог обратиться в официальные органы.
– Люди ещё не готовы к восприятию нас. Лишняя суматоха только бы повредила. Да и не каждый смог бы поверить.
– А я, что же, по-вашему, более восприимчив к чертовщине что ли?
Чертик помолчал.
– У твоего пси-излучения подходящий индекс по Каргу. И, в общем, внешний вид, в котором я предстал перед тобой, им и объясняется.
Не очень-то понятно. Может, он биоробот какой? Впрочем, какая разница? Самая большая чертовщина заключалась в том, что я к нему привык и боялся его внезапного ис-чезновения. Я не решился расспрашивать сейчас дальше, хотя на языке вертелись десятки вопросов.
Чёртик выглядел грустным. На столе передо мной из ничего появилась утка, фар-шированная яблоками с черносливом, с аппетитно поджаренной кожицей, огромная гроздь белого бескосточкового винограда, бутылка коллекционного шампанского. При-шлось встать и принести фужеры.
– За что пьем? – осведомился я, хлопая пробкой.
– За вас, за людей, - серьезно ответил чёртик, не меняя позы.
А стоит ли? – чуть не усомнился я, может, лучше за вас, за чертей? Но промолчал и махнул рукой. По мере того, как утка с хрустом таяла у меня на зубах, настроение моё бы-стро улучшалось. Чёртик же, напротив, оставался мрачен и недвижим, даже шампанское не изменило видимо его состояния.
Только когда я расправился с виноградом и прикончил остатки игристого напитка, мой благодетель встрепенулся:
– Эх, гулять, так гулять!
Я волей-неволей насторожился: не замечалось за ним прежде такого ухарства. В лапах у чертика внезапно появилась небольшая, как раз по его размерам, гитара. Скрю-ченные пальцы-цапки пробежались по струнам, издавшим протяжные жалобные звуки. Всю жизнь я мечтал научиться игре на этом инструменте, да усидчивости не хватало, это же вам не бумаги за зарплату разгребать, поэтому неожиданно открывшийся у чертика талант вызвал у меня благоговение. Я ожидал, что сейчас он изобразит нечто скрипуче-писклявое, типа дворового фольклора, но под задумчивый напев струн раздался сочный голос Муслима Магомаева:

У рыбака своя звезда…

Чёртик пел с воодушевлением, закрыв глаза, и покачиваясь, аккомпанируя себе на гитаре. Я не мог понять, поёт ли он сам, имитируя знакомый баритон, или же только от-крывает рот, воспроизводя каким-то образом запись. Но в любом случае это впечатляло.
Он оборвал пение так же резко, как и начал, гитара растворилась в пространстве.
– А не прошвырнуться ли нам по броду, Вова?
– Это как же? – поинтересовался я с подозрением. Уж, не собирается ли он перед убытием затащить меня на шабаш нечистой силы?
– Ну, в карман я к тебе больше не полезу, уволь. Это я, что называется, дурака сва-лял, пошалить захотелось на радости. А давай-ка, изобразим из меня домашнее животное на прогулке!
– Это как же? – повторил я тупо.
– А вот сам увидишь!..
И мы отправились гулять.
Вдоль жёлто-зелёных кустов за коротким штакетником, мимо одинаковых домов с распахнутыми настежь дверями подъездов, мимо кусочков неба в зеркально вымытых ок-нах шествовал дядя в чёрной кожаной куртке. На поводке он вёл нечто среднее между до-машней собакой неизвестной породы и сиамской кошкой. Чёртик обзавёлся намордником, только кошачьи ушки торчали наружу, копыта он тоже как-то замаскировал. А комбинезон… что ж, мало ли декоративных собак в наше время щеголяет в комбинезончиках, скроенных по фантазии хозяек.
Тёплое по-осеннему солнце, выглядывающее из-за домов, и выпитое шампанское создавали радужное настроение. Но я все же нет-нет, да оглядывался по сторонам: не за-интересовался ли моим спутником кто посторонний? Словом, чувствовал себя несколько скованно.
Мы шли и тихо беседовали о мировых проблемах. Я снова и снова поражался его смекалке, совершенно неожиданному восприятию привычных истин, а сам думал, где-то сейчас Не то Люба-не то Галя? Давно её что-то не видно на работе. Вот бы здорово было повстречаться просто так на улице и заговорить. Я сказал бы ей всё, что столько раз про-говаривал про себя, представляя нашу случайную встречу…
И тут я увидел Её. Она подошла уже совсем близко (странно, как я сразу не заме-тил!) и неторопливо двигалась, будто плыла,  прямо на нас. А под ногами у неё суетился белый комочек с чёрными бусинами глаз и носа. Синий джинсовый костюм хоть и прида-вал ей отчуждённый заграничный вид по сравнению с прочими, но очень шёл к цвету глаз.
– Здравствуйте, – сказал я неожиданно тускло, в горле сразу пересохло.
– Здравствуйте, – она удивлённо посмотрела на меня, не сразу узнавая.
– Гуляете, – догадался я, понимающе улыбаясь.
– Гуляем.
– Погода сегодня хорошая, – поспешил поделиться я. Она промолчала, скорее все-го, поражённая глубиной моего заключения.
– А это, значит, ваша болонка?
– Нет, это волкодав,  она чуть улыбнулась.
– Это он или она?
– Снежок. А что это у вас за зверь?
Тем временем её пёсик сделал самоуверенную попытку обнюхать моего спутника и, внезапно взвыв дурным голосом, отпрянул назад и принялся скакать до колен хозяйки.
– Что ты, Снежочек? Успокойся, ну? – удивилась Не то Люба-не то Галя, подхва-тывая его на руки. – Какая странная у вас… собачка!
– Гав! Гав! – торопливо сказал чёртик, подтверждая свою породу.
– Что-то вас на работе не видать, - переменил я сомнительную тему.
– В институт поступала.
Я молчал, проклиная свою неловкость и взывая к чёртику о помощи.
– Мы пойдем… – неуверенно заметила Не то Люба-не то Галя, поглаживая кипен-но-белую собачью шерсть.
– Подождите, - заторопился я. – Знаете, я даже не знаю, как вас зовут, да и вы то-же…
– А это обязательно? – она улыбнулась гораздо теплее, чем первый раз.
И меня прорвало, я заговорил как телетайп, из меня посыпались анекдоты, которых мне никто не рассказывал, случаи из жизни, никогда со мной не происходившие, стихи, которых я до сего дня не знал. Искренний смех слушательницы воодушевлял на новые и новые излияния.
– Меня зовут Юля, – сказала она, протягивая на прощание ладонь, и я понял, мы ещё непременно встретимся.
–А меня Володя, – растаял я и только тут с беспокойством заметил, что «домашне-го животного» со мной нет.
– Куда ты подевался? Не мог предупредить! – накинулся я с попрёками на чёртика, колдовавшего на кухне. – А если бы у меня не получилось? Если бы я не знал, что дальше говорить? Бросить меня в такой момент!
– В этих делах, – вздохнул мой приятель глубокомысленно, - чертовщины хватает и без нас.
– Но ты же мне помог сначала?
– Только чуть-чуть, самую капельку, - и чёртик хитро подмигнул круглым жёлтым глазом.


VIII.

На следующий день я на работу не пошёл. За окном природа сходила с ума: лило не переставая, на душе тоже было паршиво. Я лежал, смотрел в потолок и думал. Кажется, никогда за всю жизнь столько не думал. О работе, о чёртике, о том, как жить дальше. И, признаюсь, не последнее место в мыслях занимала Не то Люба-не то Галя, оказавшаяся на самом деле Юлей. Я представлял, как встречу её, что скажу, что она ответит, и… сомне-вался, сомневался, сомневался. Может, она меня не захочет видеть, может, не помнит во-все? Временами я, забывшись, начинал говорить вслух, будто с ней, сам же отвечал на свои вопросы, ловил себя на этом, удивлялся. Словом, чертовщины хватало. А почему, собственно, не обратиться к чёртику с просьбой действительно помочь в самом главном? Чего я хотел, я толком и сам ещё не знал. Ну, чтобы жизнь моя переменилась, чтобы рабо-та нашлась подходящая, чтобы Юля ко мне хорошо относилась, чтобы я стал ей нужен. Такие вот расплывчатые были желания. Как сказать о них чёртику, не упустив ничего? Поймёт ли он и сумеет ли помочь? Может, стоит попросить у него чего-то такого необык-новенного…  Но, чего именно, я пока не знал. Что-то сейчас творится у меня в отделе, как я теперь там появлюсь? Невесело мне было.
Чёртик заявился под вечер. Сразу запахло жжёной серой, не мог он всё-таки обхо-диться без этих дурацких эффектов, а может, механизм у него какой работал? Как бы то ни было, выглядел он совершенно сухим и бодрым, дождь на улице ему, разумеется, ни-почём.
– Как жизнь, Вовка? – бросил он фамильярно, но меня не покоробило от такого па-нибратства, я искренне обрадовался его появлению.
– Плохо, Черт Иванович, плохо. Жить даже не хочется.
– Да ты что? – встревожился мой друг. – Может, это от тунеядства?
И я выложил ему все свои безрадостные рассуждения о жизни, о работе, о Юле.
Он внимательно слушал, сидя на серванте, и, выдавая свое смятение, грыз сухарик, чего за ним прежде не замечалось.
– Брось, Вовка. Все будет хорошо, Жить всегда стоит. Безвыходных положений нет. Завтра ты пойдёшь на службу. Раз я вмешался в твои дела – мне и расхлебывать. Всё забудется: и разговор с шефом, и приход Клавдии, всё будет по-старому…
Он успокаивал меня своими радужными обещаниями, даже начинало хотеться спать, но я строптиво возразил:
– Я же не могу так продолжать, понимаешь? Я не вижу пользы от своей работы.
– А это уж ты, друг ситный, сам решай, когда меня не будет. А то, что не так полу-чится, меня же недобрым словом помянешь. Он, мол, стервец, подначил.
Я почувствовал успокоение, всё оказывалось не столь уж мрачно. Голос чёртика баюкал меня как маленького ребенка.
– А Юля? – капризно спросил я. Он показал свои огромные зубы.
– Тут моя помощь не потребуется, Она и так неплохо к тебе относится. Всё будет как надо.
Я недоверчиво покачал головой, но как приятно было от его слов, точно слушаешь сказку со счастливым концом. Я верил каждому слову мохнатого оракула, даже мгла за окном, казалось, понемногу рассеялась.
– Покидаю я ваши края, - внезапно с грустью сообщил чёртик.
Я широко раскрыл глаза, он перестал грызть сухарик. Неужели, прямо сейчас, хо-тел спросить я, и ещё какие-то ускользающие вопросы завертелись в голове, но вслух лишь попытался отшутиться:
– А ты так и не заполучил мою бессмертную душу. И даже не сводил на свой чер-товский шабаш…
– Ты часто несёшь подобную ерунду, – сердито выговорил чёртик. – Но мне всё равно жаль с тобой расставаться.
– Мне тоже, – вздохнул я согласно.
– Не могу больше задерживаться, пора в другие места, меня ждут… – он говорил и говорил ещё что-то очень важное о себе, обо мне, о людях вообще, но я едва понимал сквозь побеждающую дремоту. То ли чёртик действительно признался, что он биоробот, посланный на Землю издалека, то ли это мне приснилось…
Не знаю, сколько продолжалось моё забытьё, только проснулся я внезапно, словно ударило током. Чёртика не было видно, серой в квартире больше не пахло. Будильник по-казывал восемь часов, за окном повисла темнота.
Разрушая вечернюю тишину в дверь позвонили, сначала робко, затем настойчивее. Я открыл, застегивая рубашку. В комнату неуверенно вошла молодая светловолосая жен-щина в мокром красном плаще.
– Можно, Вова? Здравствуй.
– Да, конечно, чего спрашиваешь?
– Нуу… Может, у тебя кто есть, – она лукаво прищурила карие глаза. Такой счаст-ливой я не видел жену брата, пожалуй, и в день свадьбы. Лицо её прямо-таки светилось.
– Глупости, сестренка, я в единственном числе, как видишь, садись. Чаю разо-греть?
 – Я только на минуточку, и раздеваться не буду, знаешь. Чего там крутить! Просто пришла сказать, что была не права насчёт тебя, короче, неправильно к тебе относилась. Думала, вот сам шалопай и моего Коленьку сбивает. Ты уж не сердись, чего греха таить, думала, спаиваешь ты его…
Конечно. Я посмотрел в потолок. Братан, наверняка, частенько использовал меня для прикрытия своих похождений.
– … Ан, нет, оказывается. Знаешь, как был он у тебя последний раз, так, поверишь, пить вчистую завязал. Всё, грит, шабаш, Машутка. За столько времени первый раз в кино сводил, представляешь? И завтра опять на индийский фильм новый идем, двухсерийный! И это ты, благодаря тебе, Вовочка!
Она всхлипнула и смахнула слезинку. Я только пожал плечами, не рассказывать же ей про чёртика.
– Вов, тут я тебе подарочек купила, – она растрогано засуетилась и протянула свёр-ток, - рубашечка импортная, модная, в клетку с планочкой и приталенная, твой размер как раз. Бери же, я от чистого сердца, чтоб старое не поминал.
Она потянулась и неловко чмокнула меня в щёку. Я забормотал слова благодарно-сти и что-то опять про чай.
– Нет, я побегу. А то мой рано теперь приходит, ждёт поди, сам ужин сготовил, на-верное. Да ты заходи, Вов, в субботу заходи, просто так, горяченького поесть, родные ведь. Я тебе тортик испеку, наполеон, – она видимо сдержалась, чтобы снова не всхлип-нуть. – Ведь, один живешь, бобыль бобылем. Как можно? Жениться тебе давно надо. Время будет, я вот ужо подберу невесту подходящую.
«Да не один, а с чертиком!» – чуть не сорвалось с досадой с языка, однако я вовре-мя его прикусил. Безусловно, Машутка бы меня не поняла правильно.
– Ладно, уж, ладно, – проворчал я с деланной строгостью. – Как-нибудь сам разбе-русь. А тебе спасибо за беспокойство.
Она с тревогой заглянула мне в глаза, поняла, что я не всерьёз рассердился, улыб-нулась облегчённо и заторопилась к выходу.
– Пока, сестрёнка, - захлопнул дверь и покачал головой: ай, да чёртик, мимоходом наладил брату семейную жизнь. Где же он, герой дня, пора бы уж и заявиться. Я попытал-ся дословно припомнить наш сегодняшний разговор, но не смог и лишь ощутил смутное беспокойство.
Раздался новый звонок, может, это его шуточки? Решил объявиться с помпой, на коне, так сказать? Но нет, на пороге стоял мой однокашник Буров.


IX.

– Проходи, Сашок, - приветливо пригласил я. – Будь по-свойски.
– Ну-с, где же твой чёрт, Вольдемар? – игриво осведомился он, усаживаясь по-удобнее в моем единственном кресле.
– Пока нет, но с минуты на минуту ожидаю.
Он натянуто рассмеялся, критически осмотрел кирпичные стены, но от замечаний воздержался и только хитро подмигнул чёрным искрящимся глазом:
– А лимончик найдётся? – На столике перед ним волшебным образом образовалась трехзвёздчатая бутылка с горою Арарат в кружочке. Этим фокусом он вполне мог посо-перничать с моим чёртиком.
Нашелся в холодильнике лимон, но и только. Квартирант-снабженец не обеспечил сегодня припасами.
– Извини, закусить больше нечем, – виновато сознался я, ставя на стол блюдце с присыпанными сахаром кружками.
– Ладно, ладно, не суетись. Лучше рассказывай, как и что. Не женился?
Хотя коньяк приятно согрел внутренности, не было у меня настроения откровен-ничать с психиатром, пусть даже и однокашником. Да он и не нуждался в ответе на свой вопрос.
– А у меня уже двое, – не ожидая ответа, самодовольно похвалился Александр, не спеша смакуя лимон. – Мальчик и девочка. Жена – медсестра, квартирка двухкомнатная…
– Ну, и как? – поинтересовался я, кивая на ополовиненную бутылку. - Деньжат хватает? Я слышал, врачи-то не больно шикуют…
– Да, в общем-то… При нашей специфике ведь процент идет за вредность, ну, и полторы ставки, разумеется. За двести рэ выходит, Хватает пока, только времени свобод-ного маловато.
– А работа нравится?
– Лечить, брат, нашу клиентуру, это да! Тайны мозга, так сказать, актуальнейшая проблема века, передний край науки.
– То есть, сходят с ума потихоньку?
– Ну, уж термин твой, Володимир… – поморщился гость.
– И как успехи?
– Всяко бывает, – уклонился Буров.
– Кандидатская светит?
– Есть кое-какой материалец. Но это вопрос будущего… – он подозрительно про-буравил меня чёрными глазами. Вероятно, ему пришла мысль, что разговор всё больше напоминает профессиональную беседу, где я своими расспросами взял на себя роль пси-хиатра, а он поневоле оказался пациентом. Такое распределение вряд ли для него могло показаться справедливым. – Сам-то как? Признавайся, не от хорошей жизни в чертовщину ударился? Все мы когда-то чего-то хотели… Нда… Что молчишь?
– Сейчас, только чайку заварю, или психиатры кофейком балуются?
– Чаю, так чаю, - потёр руки Александр. – Только скажу тебе, это ты здорово на-счет чёртика придумал. Завидую я тебе.
Я уже заваривал чай «Бодрость» на кухне и чуть не выпустил чайник из рук.
– Как это?
– Да так. Это твоя отдушина, вроде аутотренинга. Надо уметь противостоять раз-рушительному натиску современной жизни. Может быть, лучше было бы каждому завести своего «чёртика», а то, знаешь, марки собирают, зверушек разводят, кактусы. Это всё не то. Скажу откровенно, я не считаю этот твой бзик, назовём его так, патологией. Я тщательнейше всё проанализировал.
Я принёс чашки и разлил по ним чай.
– Можешь с блюдца, как купцы.
Александр отхлебнул, посасывая кусочек сахара.
– Конечно, я вовсе и не думал, что ты предъявишь мне настоящего чёрта. Просто давно хотелось пообщаться, тем более, эта твоя идея весьма любопытна.
Я начал злиться понемногу, становилось обидно за моего чёртика, почему его до сих пор нет, уж он-то идеей не был.
– А, знаешь, – разоткровенничался Александр, едва бутылка опустела. – Однажды в юности я видел огромных фиолетовых тараканов на белой стене, то есть в действительности-то их, разумеется, не было, это случилось от переутомления.
– Иди ты к черту! – разозлился я вконец и громко отхлебнул горячего чаю. За сте-ной запели: «Спят усталые игрушки…»
– Ты всегда был резким парнем, – заметил Александр обиженно, но излияния пре-кратил. – Не сгонять ли нам партийку по старой памяти?
Я пожал плечами и достал шахматы, результат был заранее известен. Он дважды разделал меня под орех, чёртик так и не появился.
Мало-помалу Буров снова разговорился. На него нахлынули воспоминания о не-забвенных школьных годах, об учителях, одноклассниках. Он говорил без умолку, прямо-таки словесный понос его прошиб.
– А, разве, тебе не хотелось бы увидеть нашего завуча Еремея Петровича? – при-ставал он, хватая меня горячими руками и заглядывая в глаза.
Воскресла и погасла в памяти тень далекого прошлого – удручающий разговор в учительской, противная дрожь в коленках…
– Нет, не хотелось бы, - решительно отсёк я. – Совсем не хотелось бы.
Он ещё говорил и говорил, и я понял, как он мне надоел. Очевидно, это прочлось по моему лицу. Александр сложил шахматы.
– Спасибо тебе, Вова. Развеялся я с тобой, старое помянул. Спасибо.
– Заходи, буду рад, - пообещал я, унося чашки на кухню.
– Ну, прощай, - засобирался Буров. – И знаешь, твой чёртик – это твоя удача, тебе даже алкоголя или транквилизаторов не требуется, как прочим, чтобы снимать стрессо-вые состояния.
Я не стал его разубеждать в правильности концовки последнего утверждения. Что ж, будем надеяться, несмотря на это, я не попадусь вам в качестве пациента, дорогой док-тор Буров, думал я, машинально пожимая руку Александра в прихожей. Наверное, чёртик действительно моя удача.
Эту ночь я спал в квартире один, мне снились тревожные сны. Буровские пронзи-тельные глаза и борода, развесёлый брат Николай, появляющаяся и тут же исчезающая Юлия, насмешливые лица сослуживцев. Я видел моего мохнатого друга, он улыбался, скаля зубы, и бодро махал хвостом, как бы прощаясь.


X.

Я отправился на работу с ожиданием бури, но странно, всё пошло как обычно. Словно и не было рокового объяснения с шефом, заявления об уходе, таинственных слу-хов о моей персоне. Меня окружало привычное равнодушие и бумаги, бумаги, бумаги на столах. Видимо, чёртик сдержал своё слово. Даже Клавдия Фёдоровна вела себя неприну-жденно, вновь снабжая меня интересными журнальчиками. Я пробовал тактично намек-нуть ей об одном нашем хвостатом знакомце, но ответом послужило искреннее недоуме-ние.
Чёртик не появился ни на следующий вечер, ни на другой. А может, его и не было вовсе? Снова жизнь вошла в наезженную колею. Перебирая макулатуру на столе, я убеж-дал себя, что завтра же уволюсь, попробую изменить своё существование, сделать его как-то интереснее, осмысленнее… Но дни идут, а всё остаётся по-старому, не хватает что ли духа? Каждый день одно и то же, только мысли о Юле дают какое-то просветление, наде-жду, прибавляют сил.
Дня через два после возвращения на круги своя, когда я почти перестал ждать вес-тей от чёртика, произошел ещё один удивительный случай. Вернувшись с работы с меч-той о тёплой ванне, я разочарованно убедился, что в кранах нет воды. Спать не хотелось, оставаться в четырёх стенах тоже. Я собрался было уходить, как в дверь позвонили. Ко-роткий звонок, затем требовательный перезвон. Может быть, пионеры собирают металло-лом? В таком случае они не по адресу… Я открыл и с удивлением воззрился на огромный картонный ящик у самого порога. Двое деловитых молодых людей в синих болониевых робах разминались на площадке.
– Квартира тринадцать? – осведомился один из них, сверяясь по бумажке.
– Ддда… – ошеломленно подтвердил я.
– В таком случае, пожалуйста, распишитесь в получении, вот здесь - и у меня перед глазами оказался заполненный бланк.
– Но, я ничего не заказывал… – попробовал возразить я.
- Не беспокойтесь, всё уже оплачено. Вам остаётся только расписаться.
Опасаясь подвоха, я внимательно осмотрел квитанцию на получение и установку цветного телевизора и расписался дрогнувшей рукой в указанном месте.
Через пятнадцать минут извлечённый из коробки монстр светился в углу моей буд-то сжавшейся комнаты. Молодые люди ушли, оставив меня наедине с внезапным приоб-ретением.
Я совсем не любитель глазения в ящик, да и денег лишних не находилось на покупку. Вспомнилось, как-то чёртик поинтересовался об отсутствии этого обязательного атрибута жилища ХХ века. Я отшутился тогда, мол, брать, так уж цветной, чего мелочиться! Не его ли это проделка? Откуда ещё взяться дорогому телевизору… Что мне оставалось делать? Как говорится, дареному коню…
По первому каналу передавали новости сельского хозяйства. Золотые хлеба коло-сились на фоне синего-синего неба. А потом появились красные комбайны с загорелыми механизаторами. Очень эффектно смотрелось, но когда перед камерой возникла студия, и диктор за круглым столом принялся задавать вопросы знатным хлеборобам, я переключил канал. Через пять минут стало ясно, что речь идет о техническом творчестве молодых, но краски, краски были не те. На последнем канале шла учебная передача на неведомом язы-ке, то ли испанском, то ли итальянском, впрочем, для меня без разницы. Я покрутил пере-ключатель еще, просто так, на всякий случай, и едва не подпрыгнул на месте. Мне показа-лось… Да нет, этого никак не могло быть, я бешено завертел колёсико назад. Так и есть! Прямо на меня уставилась слегка искажённая помехами физиономия моего чёртика!
– Привет! – раздался сквозь шум и треск знакомый скрипучий тенорок.  - Не ожи-дал?
– Это ты? Это действительно ТЫ? – заорал я, стараясь отрегулировать настройку звука.
– Как видишь! – подтвердил, знакомо скалясь, бывший постоялец.
– Где ты находишься?  
– Собственно говоря, я уже вне вашего пространства. Мы видимся, скорее всего, в последний раз… – Мне показалось, его мордочка приняла удручённое выражение.
– А телевизор?
– Ну, тебе же нужно какое-то общение, ведь, признайся, сейчас тебе не достаёт на-ших разговоров, а?
– Уж не хочешь ли ты сказать, что телевизор может заменить чёрта? – съязвил я.
Мой друг радостно захихикал, вернее, заскрипел.
– Да, да, в точку, самая чертовская штуковина! – закивал он.
– За что же мне такое?
– Видишь ли, Вова, захотелось оставить что-то тебе на память о незабываемых ча-сах, проведённых среди твоих фальшивых кирпичей. Да и в хозяйстве сгодится, – торже-ственно, даже напыщенно пояснил чёртик.
– Ну, так прилетай ещё! – радушно пригласил я. – Слушай! – осенило меня. – А ты можешь выполнить мою просьбу, одну-единственную и больше ничего не надо, даже те-левизор возьми назад.
– Это же подарок, – укорил он, – впрочем, говори, я слушаю тебя, Вова. – Жёлтые понимающие глаза смотрели на меня с большого экрана внимательно и печально.
– Слушай! – торопливо заговорил я, боясь, что он совершенно растворится в набе-жавшей ряби помех. Чёрт возьми! Именно сейчас я внезапно отчётливо понял, что он дей-ствительно могущественный и добрый Пришелец. Подумать только, может, это единст-венный случай за всю историю, а уж в моей жизни точно, такого шанса больше не пред-ставится. – Слушай, ты знаешь теперь, как мы живём, ну, мы, люди, человечество, знаешь, что у нас происходит?
– Более-менее, - неопределенно согласился чёртик.
- Неужели, ты, или те, кто тебя послал, не можете повлиять на нашу жизнь, сделать так, чтобы не было войн, чтобы все стали счастливы?
– Нет, изменить ход событий мы неспособны, – твердо произнес чёртик. – Это не-возможно. Люди сами должны разобраться в своих делах. Ты просишь неосуществимого. Прости, но я ничем не могу помочь.
– А будет ли она – война? – спросил я с отчаяньем.
– Ты думаешь, мне ведомо будущее? – чёртик грустно улыбнулся, показав напос-ледок ещё раз несоразмерно большие зубы. Помехи смяли вконец его физиономию, и сквозь усилившийся треск до меня донеслись из динамика последние слова: – Будь счаст-лив, Вова, я рад, что узнал тебя и вашу жизнь, все будет хорошо. Прощай!
– Подожди! – закричал я, не знаю, что на меня накатило, только я понял, это всё, больше чёртика мне не видать. – Сделай, хотя бы, так, чтобы я был счастлив, чтобы жизнь моя не прошла зря!  Ну, что тебе стоит, сделай так, пожалуйста, ну, сделай! Умоляю тебя!  –  не помню, как я очутился на коленях перед подёрнутым цветной метелью экраном. Чёртик не появился, скорее всего, он меня уже не слышал. Зато на экране возникло трио бандуристов, певших на украинском языке. Эх, какого дурака я свалял!
Я ждал довольно долго, затем поднялся и выключил телевизор, за который даже забыл поблагодарить. Осенние сумерки вливались в окно, окутывая меня таинственным полумраком. Я зажёг торшер, и его зеленоватый свет принёс в комнату ясность и успо-коение.


XI.

  В гастрономе продавали яйца. Странно, очередь набралась сравнительно неболь-шая. Теперь без чёртика я вынужден был восполнять свои запасы сам, пришлось встать в хвост. Оставалось каких-то несколько человек до прилавка, когда сердце мое тревожно и радостно забилось: к отделу подходила Юля. Сегодня она была в синем плаще, который тоже очень шёл к ее глазам. Неуверенно оглядев стоящих, она двинулась назад, намерева-ясь занять место в конце. Взгляд её скользнул по моему лицу, будто не узнавая.
– Юля! – я протянул руку и вовлёк её в очередь. Старушки сзади возмущённо за-шумели. Я поцеловал девушку в щёку и с негодованием обернулся: - Это моя жена! – ро-пот тотчас умолк. Юля даже не отстранилась, только покраснела и опустила глаза.
– Зачем вы так? – спросила она, когда мы, уже нагруженные, вышли из магазина. Приветливо светило солнце, желтеющая листва на ветках не шевелилась, а с её белого полиэтиленового пакета подмигивал ушастый Майти Маус. Я подумал, что портрет моего чёртика пришёлся бы уместнее, и не мог не улыбнуться.
– Конечно, спасибо, что избавили меня от стояния, но я же не просила… - видимо, Юле не хотелось чувствовать себя в чём-то обязанной мне.
– Не надо, - взмолился я, и девушка покорно замолчала. – Теперь всякий раз, когда будете жарить яичницу, вы будете вспоминать меня.
Мы медленно шли по бетонным плиткам тротуара, Юля молчала. Её чёрные воло-сы послушно лежали на плечах, только чёлка сбилась на глаза, она поправила её и как-то внимательно на меня посмотрела. Я сделал вид, что не заметил.
– Знаете, Юля, ведь, я вас обманул в прошлый раз, – виновато признался я, глядя под ноги.
– Да? – изумилась девушка. – Это как же?
– Дело в том, что со мной была вовсе не собака, а маленький говорящий чёртик.
– Похож, вы знаете, действительно похож. Только я слышала от него что-то вроде: «Гав-гав». В самом деле, поразительно необычное животное…
– Да не животное он вовсе, а исключительно даже разумное существо. И неизвест-но откуда взявшееся.
– Как-то всё-таки не верится, – вежливо усомнилась моя собеседница. - Вы, навер-ное, сочиняете, пишите что-нибудь?
– Да нет же, никакой я не писатель. Мы с ним на самом деле общались и теперь мне его чертовски не хватает.
– А куда же он подевался?
– Он улетел… – поделился я с элегическими нотками. – Хотя, впрочем, не знаю, просто исчез. Но дело не в этом. Мне так хотелось попросить его об одной услуге! Думаю, он мог реально помочь. Я дико жалею, что не успел сделать этого… Впрочем, ещё раньше он заверял, что его вмешательства даже не потребуется.
– Я не понимаю… – Юля остановилась и с тревогой посмотрела на меня. Ну, ни капельки она мне не верила. Да и странно было бы ждать другого.
– Это не бред. Он мог исполнять желания. Но мне не хотелось бы остаться его должником.
– Кажется, начинаю понимать... Он служил вам вроде живого талисмана? Да? Вы, наверное, суеверны? Что же такое важное вы хотели попросить у него?
Я вобрал в лёгкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду и выпалил:
– Видеть вас почаще, говорить с вами, слушать вас, стать необходимым для вас…
Я перевел дух, Юля задумчиво молчала. Я ждал со страхом, когда же она загово-рит. Синие внимательные глаза изучали мое лицо. Наконец она медленно разжала губы:
– Но, ведь, это зависит совсем не от чёртика, Володя… – Она помнила моё имя! – Вы, правда, не шутите? Впрочем, здесь не место для такого разговора. К тому же мы ещё так мало знаем друг друга. Позвоните мне, хорошо? Завтра вечером сможете?
Она назвала номер телефона, оказывается, мы давно стояли возле её подъезда. Всё происходило как во сне. Она улыбнулась на прощание и ушла, и в огромных глазах её на этот раз я не увидел прежней грусти.
Эх, чёртик, чёртик, кто знает, может, несмотря на обещание, приложил ты свою мохнатую лапку? И то, как она посмотрела, лишь твоя заслуга? Но вдруг в один прекрас-ный миг кончится твоё колдовство, и она поглядит на меня совсем иначе? Что если это так?
На следующее утро я шёл на работу, не спеша. И было отчего. Будто впервые раз-глядывал золотые подвески на ветвях, слушал шуршание листьев под ногами, ощущал запах осени. Казалось, передо мной открывалась новая  совершенно иная жизнь.
На остановке троллейбуса подошёл к щиту с приглашениями на работу. Среди прочего требовались ученики мездрильщиков с очень приличным окладом. Что это за специальность? Почему бы мне не избрать профессию со столь звучным названием? В кармане плаща лежало заявление об уходе, написанное вчера. Хватило бы духу выложить его перед шефом…


XII.

Много раз позже, в затруднительные моменты жизни, я часто сокрушался: эх, был бы со мной чёртик! Неужели, теперь постоянно придётся рассчитывать только на себя, самому брать ответственность за принимаемые решения?  Всё чаще и чаще ловил себя на мысли, что мне очень не хватает его, частенько не хватает. И не знал, что делать дальше? В голове всё чаще появлялась непривычно новая  мысль: жениться, что ли в самом деле? Однажды я набрался решимости и поделился своими сомнениями с Юлей.
Давно это было, очень давно…
Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.