Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Звёзды, шары и молнии

Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 

Содержание материала

 

* * *

- Я почувствовала, что найду тебя здесь!

Румянец под смуглой кожей угадывается, как сдерживаемая страсть. Игорю Андреевичу нравилось видеть Надю разгоряченной, чуть запыхавшейся и все равно пахнущей свежестью, какой она, собственно, всегда прибегала из своего корпуса. Сейчас Костальский не ждал ее, просто вышел покурить под защитой старых дубов, глянуть, не позолотил ли начавшийся сентябрь их волнистую листву. Но увидев Надю, неожиданно для себя обрадовался: она не приходила к нему после того не слишком приятного обоим разговора возле второй палаты. Лилиной палаты. Вчера опустевшей.

- А я бросила, - Надя глазами указала на его сигарету. - Вдруг расхотелось и все.

Затянувшись, Игорь бросил окурок в урну, чтобы не травить ее:

- Расстаешься со старыми привычками?

- Только с дурными.

- Я - твоя дурная привычка...

- Но не самая!

Она засмеялась, кожа вокруг рта сошлась тонкими складочками, но это не старило ее, как ни странно. Может, потому, что взгляд был таким живым, блестящим. И каштановые вьющиеся волосы собраны в «хвост», как у школьницы.

Вспомнив по ассоциации, он сказал:

- Сегодня все дети отправились в школу.

- Мой тоже, - она перестала улыбаться. - Ох, я уже чувствую, что нахлебаюсь с ним по полной в этом году! Представляешь, утром заявил мне, что собирается стать хирургом, как его дед. А чуть ли не вчера хотел выучиться на программиста. Еще до этого об Олимпиаде грезил. Твердил, что в нем скрывается великий спринтер! И почему скрывается, спрашивается? Так что у нас такое разнообразие пристрастий - голова кругом!

Привычно сунув руки в карманы халата, Игорь оглядел непроницаемые больничные окна. Там его ждали. Только там. Зато всегда.

- А ты с детства хотела стать врачом?

- Можно сказать, с младенчества, - ответила Надя так уверенно, что ему сразу увиделось: пухленькая кудрявая малышка сидит на ковре с пластмассовым фонендоскопом и самым серьезным видом слушает своих кукол. У пупсика опять хрипы в груди... А Мишка пошел на поправку. Вот только уши ему надо промыть...

Улыбнувшись, он бесстрашно («А пусть смотрят!») погладил ее горячую щеку тыльной стороной ладони. Нелегкую жизнь выбрала себе эта девочка. Лучше бы ее куклы приходили в ресторан, что ли...

- Если это не покажется тебе неловким, приведи Петьку ко мне. Продемонстрирую пацану будни простого советского хирурга. Может, после этого будет обходить нашу клинику за километр.

Она впилась в его лицо взглядом, даже ноздри мелко задрожали от волнения:

- Правда, можно? Вот спасибо! Я и не думала, что ты согласишься...

- Почему? - это действительно показалось Костальскому странным. - Мы ведь не чужие люди.

- Опять не чужие? - выпалила она и быстро пошла прочь, громко стуча каблуками по разбитому асфальту. Потом обернулась и, отступая, крикнула: - Я уже знаю, что ее выписали! Ты бы навестил, узнал, как она там. Может, необходима помощь... Она все правильно поймет.

- Откуда ты знаешь, что поймет? - ничего не отрицая, громко спросил Костальский.

- Она ведь умница, ты сам говорил!

«Она - умница», - несколько раз повторил он про себя, словно побаюкал немного эти слова. И позволил себе вспомнить, как накануне, когда Лилю выписывали, она протиснулась на костылях в ординаторскую и положила перед ним на стол листок. Игорь не обратил внимания, когда она вошла, - сидел спиной к двери, и Лилино лицо увидел сперва нарисованным, потом уже поднял голову. Задержав дыхание...

- Это вам на память не только обо мне, а обо всех, кто вас любит, - она улыбнулась так, что любовь сразу представилась ему более христианской, чем женской. И от этого стало и легко, и немного горько, будто прохладного вермута пригубил.

Он поднялся:

- Спасибо. Он всегда будет со мной... Вы уже забрали выписку? Группу инвалидности...

- Менять не будем, - перебила Лиля. - А то меня еще с работы попросят.

- Неужели ваше начальство может воспользоваться этой формальностью?

- О, запросто! Как раз начальство меня не очень любит, я же вечно лезу куда не надо со своими поисками правды. Сейчас у нас, правда, руководство меняется, мы добились, может, меня и не тронут...

Ему стало весело:

- Так вы еще и бунтарка? Ну, Лилита, вы как Атлантический океан, никак до дна не доберешься... Кто отвезет вас домой?

Движением плеч она продемонстрировала полное незнание:

- Дина кого-то прислала. Мне сказали, что машина уже ждет. Ей-то самой все еще нельзя сидеть, она дома осталась. Да, я забыла вам сказать! Она пока поживет у меня, так что если что-нибудь понадобится...

- То есть как это - у вас? Вы же говорили, что у вас дочь? Сколько ей?

Лилины глаза весело заискрились огромными голубыми топазами. Почему-то Костальскому сразу вспомнилось, что утром кто-то в ординаторской рассуждал о том, что эти камни притягивают успех.

- Семь. Она же завтра первый раз в школу идет, поэтому я так и рвалась домой.

- Семь? - Игорю Андреевичу пришлось переждать, пока солнечные «зайчики» воспоминаний о другой семилетней девочке не перестанут метаться перед глазами. - Берегите ее, Лиля...

Она кивнула:

- А вы себя берегите, доктор. Таких, как вы, больше нет. Не одна я так считаю... И знаете что, Игорь Андреевич... Женитесь, пока не поздно!

У него даже щека дернулась:

- Что?! Жениться?

- Конечно, жениться. И как можно скорее родить ребенка. Только вы, пожалуйста, не забывайте, Игорь Андреевич, что это будет совсем другой ребенок. Не сравнивайте. Это вас всех сделает несчастными...

Отвернувшись, Костальский медленно прошелся по ординаторской, остановился поодаль, исподлобья глядя на державшуюся за костыли Лилю.

- Кстати, от кого вы узнали?

Ей действительно стало неловко, будто она без разрешения прочла его дневник. Игорь Андреевич видел, что это непритворно.

- Одна девочка рассказала.

- Девочка... - ворчливо повторил он. - Как вы-то решились родить вашу девочку с вашим-то диагнозом?

Лиля с облегчением рассмеялась - позволил ей всеведение.

- Вопреки всему и всем! Врачи, естественно, хором запрещали.

- Ну, естественно!

- Но я решила: один раз я должна это сделать.

- Один раз...

- Больше я, конечно, на такой подвиг не решусь, - она посмотрела ему в глаза, но Игорь Андреевич не выдержал, отвел взгляд и спросил о другом:

- Значит, вы еще и Дину Шувалову пригрели... Немного легкомысленно, вам не кажется?

- Еще как легкомысленно! Я вообще очень легкомысленная особа.

Костальского насмешило это признание. «И это говорит человек, силе духа которого впору памятник ставить! Что за женщина, боже мой!» - он вдруг вспомнил, что ни разу не прикоснулся к ее лицу, хотя так любил проводить пальцами по гладким женским щекам. У Нади кожа, как бархат... Раньше это сравнение казалось ему не очень удачным литературным приемом.

Он вернулся к прежнему разговору:

- И сестра у вас, кажется, имеется?

- А как же! Они с Танюшкой вчера приехали. Наконец-то... Так что теперь все будет отлично!

- Отлично? - повторил Костальский с недоверием. - В одной комнате? Или у вас...

- Нет, одна, - подтвердила она таким беззаботным тоном, будто речь шла об одной вилле.

- И вы туда всех впихнуть собрались? С ума сойти... Я, кажется, догадываюсь, какая сказка была в детстве вашей любимой...

- И совсем даже не «Теремок»! - У нее чуть заметно дрогнули тонкие губы. - «Русалочка».

У него опять провалилось в прошлое сердце, но Игорь Андреевич смолчал.

- Причем, скорее, наш фильм, чем оригинал Андерсена.

- Почему? - тупо спросил Костальский. Он не помнил ни ту, ни другую версию. У него когда-то была своя Русалочка...

Лиля засмеялась:

- Сразу видно, что вы в свое время не урыдались на этом фильме, как мы с сестрой. Той Русалочке каждый шаг давался с болью. Потому что это ведь не просто - научиться ходить, если от природы тебе дан хвост...

Поднявшись в ортопедию, Игорь Андреевич подошел к дежурной медсестре:

- Дина Шувалова забыла забрать выписку. Насколько я знаю, она собиралась пожить у Лилиты Винтерголлер... Найдите мне ее адрес, я завезу по дороге домой.

- Сейчас, Игорь Андреевич, - отозвалась Маша удивленно. - Я запишу вам.

- Уж будьте любезны, - он насмешливо подмигнул и подумал, что как раз этого делать не следовало. Про него и так черт-те что болтают... Интересно, почему?

Уже направившись в соседнее отделение, Костальский спохватился и крикнул сестре:

- Я буду в травме!

Она кивнула. Всем казалось вполне нормальным, что он разрывается на два отделения. Если не он, то кто же?! Усмехнувшись, Игорь Андреевич стиснул лежавшую в кармане ручку и зашел в девятую палату. Как он и надеялся, Босяков, один изо всех, не спал. Сидел на кровати сгорбившись и разглядывал свои желтые, лопатами, ногти. Морда испитая, небритая, татуировки даже на шее...

- Завтра вас выписывают, - проговорил Игорь Андреевич тем ровным тоном, каким всегда обращался к этому больному. - У вас есть кому позвонить? Лучше бы приехали на машине. С вашей ногой трудно будет спуститься в метро.

Тот откашлялся с туберкулезным надрывом:

- Доктор, я это...

- Вас заберут?

- Ну, само собой. Я братану звякну.

- Хорошо. Выписку заберете у дежурной сестры, я завтра отдыхаю.

- Лады. Это... Доктор!

Костальский обернулся в дверях:

- Ну, что еще?

Стрельнув глазами по сторонам, Босяков понизил голос:

- Доктор, а ведь я ж вас узнал...

«Сволочь! - чуть не взвыл Костальский. - Он еще смеет заводить со мной разговоры!» Он вышел, неосторожно стукнув дверью, но Босяков выскочил за ним следом, неловко подтаскивая больную ногу.

- Доктор, я ж это... Простите вы меня Христа ради!

Остановившись, Игорь Андреевич повернулся не сразу: «А вдруг он ухмыляется?» Потом решился и увидел, что Босяков весь затрясся от беззвучного плача.

- Гадом буду, не признал сначала-то... Все мозгами ворочал: где этого доктора видал? А этой ночью как шарахнуло! Я прям бежать хотел к вам, да не решился, ага... Христа ради, доктор! Вы ж меня еще и лечили... Святой вы человек, вот - святой! Я таких в жизни своей не видал... Я за вас сотню свечей поставлю, как на волю выйду! Вот насколько денег хватит...

Чтобы удержать слезы, которые сейчас были совсем ни к чему, Игорь Андреевич так свел брови, что как от холода заломило во лбу:

- Лучше за нее поставь. За упокой ее души.

- Вечно за вас буду Бога молить, доктор! И за душу невинно загубленную тоже!

Босяков кричал еще что-то, но Костальский больше не мог слушать, хотя сейчас уже не чувствовал ни ненависти, ни желания отомстить. Поутихшие за эти недели, они были запечатаны, как сургучом, этим воплем: «Христа ради!» Кончено. Не забыто, но кончено.

Наспех посмотрев в окно, он вдруг опять увидел Надю, провожавшую кого-то на пороге роддома. Молодые родители с легоньким белоснежным свертком, опутанным розовой лентой, уже садились в машину, а Надежда Владимировна с розами в руках, махала им вслед и кричала что-то, красиво, белозубо смеясь. Клен возле крыльца уже примерял любимые Надины цвета - желтый и красный. Ее время наступало...

Достав телефон, Костальский набрал один из немногих запрограммированных номеров:

- Кого родила?

Она завертела головой, отыскивая его, пришлось махнуть ей рукой. Заметив его в окне, Надя почему-то засмеялась:

- Девочку! Как мне и хотелось!

«Ей хотелось!» - Игорь Андреевич усмехнулся этому почти детскому капризу.

- На этот раз даже УЗИ не оплошало, как ни странно... Это Селиверстова родила, моя ровесница, между прочим! Помнишь, всю беременность у меня на сохранении лежала? Я тебе рассказывала... Кровила не переставая, но все время твердила, что все будет хорошо.

Костальскому припомнилось, хотя он редко смотрел телевизор - постоянно включенный в доме, но не интересующий:

- Фильм такой был. Некоторые люди запоминают фильмы на всю жизнь.

- А ты - нет?

Он покачал головой, хотя Надя не могла этого разглядеть:

- Я - нет. У меня не случилось в жизни одного-единственного любимого фильма.

- А может, твой фильм еще впереди?

- Поздновато мне становиться киногероем...

И вдруг увидел свое отражение в стекле, которого на самом деле не было: каштановая шевелюра, лишенная седины, - на удивление, крупный нос, подвижный рот, в рисунке которого нет ничего старческого... Почему - поздновато?

У нее слегка изменился голос:

- Глупый. Ты даже не понимаешь, какой же ты глупый...

- Это тоже звучит репликой из какого-то фильма, - усмехнулся Костальский, все еще пытаясь защититься от того непрошенного волнения, что ожило в груди.

Надежда храбро шагнула дальше:

- А что если я уже начала входить в роль?

- Намекаешь, что не отказалась бы выступить со мной в дуэте?

И увидел, как она переложила трубку в другую руку. Так Надя делала, когда начинала нервничать. Не дав ей ответить, он быстро спросил:

- А как же твой муж?

- А как же я сама? Как же мы с тобой? Если ты, конечно, говоришь о нас с тобой... Ты ведь...

- Стой там! - перебил Игорь. - Ты меня слышишь? Никуда не уходи. Я иду.

Поравнявшись с Машей, протягивающей ему записанный адрес, Игорь Андреевич сунул его в карман и только на лестнице, так и не прочитав, скомкал листок, мысленно пообещав: «В следующей жизни...»

2005-2006 гг.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.