…Снова выплыли годы из мрака 

 И шумят, как ромашковый луг. 

 Мне припомнилась нынче собака, 

 Что была моей юности друг. 

 (С. Есенин)

 

В деревне тяжело заболел Илья Попов. Какая-то напасть поразила эту семью: сначала от чахотки умер старший брат, через полгода не стало матери. А вскоре болезнь иссушила Илью. 

Получалось так, что она досталась Илье по наследству. Народные целители уверяли, что излечиться ему поможет только собачий жир, и потому сердобольные жители деревни, чтобы вылечить Илью, жертвовали своими псами: они их стреляли, снимали шкуру, а мясо отдавали Илье… Много кобелей и сучек пострадало в этой деревенской кампании. Дошла очередь и до Полкана – огромного черно-белого пса с большими обвислыми ушами. Окрасом он был в свою мать, которую звали Дамкой. Но Дамка была низкого роста, и была похожа на таксу. Будучи уже сукотной, она приволокла домой барсука, но в схватке с ним потеряла нижнюю губу, и у нее помутился рассудок – она стала воровать куриные яйца у соседей. Услышит кудахтанье соседской курицы, «кут-кут-куда», сразу бежит к соседскому дому, находит под сенями гнездо, куда курица отложила яйцо, забирает его, а съедает уже на своей территории. Соседские дети засекли воровку и сказали об этом Валькиной бабушке. Та в свою очередь приказала Ермолаю привязать собаку на цепь. Вместо этого дед стал увещевать Дамку: «Перестань заниматься воровством! Тебя что, плохо кормят? Вон, какая сытая, но бессовестная. Если не перестанешь воровать, я тебя прибью!», но на привязь ее все-таки не посадил, а стал брать с собой на пастбище. 

А бабушка продолжала возмущаться: 

– Зачем нам такая собака нужна, коль двор не охраняет? Ты, Ермолай, бери ее в свои помощники, а к дому приставь другую собаку. 

– Да, подожди, Тимофеевна, может она все забудет и не станет больше лазить к соседям, – успокаивал ее Ермолай, – а если снова полезет – то я ее обязательно прибью, пусть только она ощенится...

 

Нет, ничего Дамка не забыла. Как только Ермолай оставил ее дома, где она должна ощениться, вороватая сучка вновь залезла в подпол к соседям и украла яйцо, через день – другое. Даже в тот день, когда ощенилась, она не оставила в покое гнездовище соседских кур. Только тогда до Ермолая и дошло, что эту собаку ни добрым словом, ни угрозой не отвадишь от воровства, и потому посадил он ее на цепь. А когда новорожденные щенята немного подросли, он ее и прибил… 

 Самого крупного щенка дед Ермолай оставил себе, назвав его Полканом, остальных раздали жителям деревни. За год Полкан вырос в огромного пса. Кормили его хорошо, и он, никогда не знавший привязи, подворье не покидал, верно служил хозяевам, охраняя домашний скот и птицу, позволял цыплятам запрыгивать на него, ходить и сидеть на нем. 

В это время на Западе разгорелось пламя огромной войны. Фашистские полчища ворвались в пределы нашей Родины, и на ее защиту из деревни стали призывать все мужское население старше семнадцати лет. Ушел на войну и дед Ермолай, а в деревне появился новый мастер сапожных дел из села Черновая, которого наняли на пошив обуви. Бабушка называла его Иванычем. Он согласился пошить несколько пар сапог, а за работу попросил Полкана. Но, поскольку пса уже обещали отдать Илье на лечение, то за пошив с сапожником договорились о другой плате. 

И как можно было продавать или отдавать на убийство этого пса – замечательного друга и хорошего сторожа! Однажды летом на территорию, охраняемую Полканом, забрел соседский кобель по кличке Лыска. Он был одного помета с Полканом, и ему, похоже, «захотелось» побывать у брата в гостях. Но Полкан не признал в нем родича, схватил непрошенного гостя за загривок и давай полоскать его в ручье, разделяющем дворы. Купал его до тех пор, пока Валькина тетка не разняла дерущихся собак. Больше Лыска не приходил в гости к Полкану. 

Ни на кого из жителей деревни, приходивших к хозяевам, Полкан не набрасывался, не кусал, а только лаем упреждал хозяев, что к ним кто-то пришел. Как только Валька или его бабушка выходили из сеней на крыльцо, он умолкал и молча наблюдал за людьми. Кроме Вальки и Валькиной бабушки Полкан никому не позволял даже погладить себя. И вот с таким хорошим сторожем и другом пришла пора расставаться. 

 По просьбе бабушки Валька накинул ременной ошейник на шею Полкана и повел его на колхозный скотный двор. День был не по-летнему хмур, а солнце скрывали низкие темные облака, схожие с тучами. Скотный двор был пуст, коровы и телята паслись в поле. Валька, заливаясь слезами, привязал Полкана к столбу и, тяжело ступая, отошел на безопасное расстояние. Занемевший изнутри, с глазами, полными слез, Валька следил за казнью друга… Михаил, Валькин дядька, прицелился из ружья и выстрелил. После выстрела Полкан рванул привязь с такой силой, что ошейник лопнул и остался висеть у столба, сам же пес убежал со скотного двора… 

Обрадованный чудесным спасением Полкана, Валька побежал домой, надеясь там встретить своего друга. Но Полкана не было. Несколько дней подряд бегал Валька по логам и кустарникам близ деревни и громко звал беглеца: 

– Полкан, Полканушка, откликнись, иди домой, дружок!... 

 Однако тот не отзывался и около дома не появлялся. Не было его больше недели. Вальке уже посчитал, что друг его со смертельной раной убежал далеко от деревни и там умер. Поиски пришлось прекратить. 

 Исхудавший Полкан все-таки появился на подворье. Валька увидел, что левый глаз его прикрыт опухолью, а над бровью был шрам. К себе он Вальку не подпустил. Нет, он не рычал на него, не скалил зубы, а просто медленно, но упорно отходил от приближающегося к нему паренька, оборачивался, садился и внимательно, как казалось Вальке, рассматривал его с горьким укором, словно бы высказывая свою обиду: «Ну, как ты мог так поступить, изменить нашей дружбе?». Оно и понятно: Полкан не мог понять своим песьим умом, что убить-то его хотели, для того, чтобы спасти умирающего человека. А если бы он даже и понял это, то дал бы свое собачье согласье на такое самопожертвование?... 

 Выпросив у бабушки еду для Полкана, Валька отнес ее в тазу. И пока пес с жадностью пожирал пищу, он гладил своего униженного и измученного друга. Но эта встреча их была недолгой, и вскоре им пришлось расстаться снова – за пошив обуви Полкана отдали сапожнику, который увел его в свое село Черновая. Через несколько дней Полкан вернулся домой, однако Иваныч был настойчив: пришел к ним в деревню и снова пса в свое село. Чуть позже из того селения дошли слухи о том, что Иваныч посадил Полкана на привязь, а тот в отместку отказался от еды, стал выть, не подпускал к себе никого. Дальнейшее содержание Полкана было опасным: он перестал верить всем и мог искусать любого, кто к нему приближался, в том числе и самого Иваныча. И Полкана все-таки пристрелили…

 А когда в деревню пришла весть о гибели Полкана, Валька несколько дней не мог спокойно находиться дома. Он забирался на чердак и подолгу горько плакал. Все последующие годы Валька тщетно пытался найти ответ на такой простой, казалось бы, вопрос: почему такие умные взрослые не пощадили дружбу мальчика и собаки? А ведь наверняка могли это сделать и должны… 

 

 

г. Новокузнецк