Поехал как-то Саша в очередной рейс в Колпашево. А у меня там родня живёт по папиной линии — три сестры и куча племянников. Ну я, конечно, с ним напросилась. Кого знала, а кого нет, познакомиться захотелось. Взял. Лето было, то ли июль, а то ли август — не помню. Но дождя не было, кстати, комаров тоже. А вот муха почему-то летала в кабине

МАЗа. Пробовали выгнать — ни в какую. И сквозняк не помог. Саша смеётся:

— Значит, с нами в рейс поедет.

Но я, понастырнее его, всячески старалась выловить эту «подругу», увы, муха ещё шустрей меня оказалась, вёрткая такая. Смирилась и я с ней, чего нервы трепать, сама вылетит, когда задумает.

Дорога длинная, я продуктов с собой набрала, по кафешкам невыгодно питаться — цены кусаются. Да и своё есть своё. Проголодались. Поесть остановились, и муха с нами примостилась. Вроде, и не надоедливая, вроде бы, и не кусает, но как-то не то — муха есть муха. Умудрилась и она с нами перекусить, сноровку свою показала, и на этот раз не удалось выловить. Саша мне:

— Ладно, на Оби выпустим, там на пароме надо долго ехать, и с реки холод, устроим ей сквознячок, мухи их боятся.

Вот и на пароме едем, и сквознячок сделали — нет, сидит наша путешественница и в зеркало смотрится. Я очки надела, разглядеть захотелось, что её так зеркало заинтересовало. А она сидит себе, лапки чистит, да собой, похоже, любуется.

— Саш, да она у нас чистюлька, вон лапки моет.

— Сейчас вся помоется, я её поплавать отпущу, — подшучивает Саша, пытаясь поймать чистюлю. 

Но не тут-то было.

— Вот наглая-а а, на халяву прокатиться вздумала. Ладно, в Колпашево высадим, раз Томск не устраивает. В Колпашеве Саша высадил меня, а про муху-то и забыли. Да и не до неё было: мужу разгружать машину надо, и досками успеть загрузиться, чтобы порожняком назад не ехать,всё за путёвку больше заплатят. Как поработаешь, так и полопаешь.

А у меня время ограничено. Адрес родни знала, да сестрёнки меня уже ждали. Радости было-о, и родни-то сколько. Всех и не запомнишь. Старшенькая сестра гостеприимная такая, оставляла погостить: мол, Саша следующим рейсом заберёт, но я не решилась. Дом есть дом, да и вдруг его в другое место пошлют, буду тогда в Колпашеве, как наша муха- иждивенка. Порадовалась, пообщалась с роднёй, много интересного друг другу порассказывали, побольше я о папиной родне узнала.

Вскоре подъехал Саша:

— Всё, домой пора. Поехали.

Паёк нам родственники в дорогу собрали. И, распрощавшись со всеми, двинулись в путь. Хорошая родня, даже уезжать не хотелось, а надо. Едем, природой налюбоваться не могу, лес распахивается по обеим сторонам, словно требуя остановиться, насладиться таёжной прелестью. Но время поджимает, Саша не любит лишний раз останавливаться. Вот и проголодались, хотя перед отъездом нас плотненько покормили, но в машине-то натрясло. Сидим, едим, про муху забыли, но она-то верной оказалась, не забыла, тут как тут — тоже проголодалась, видать.

— Я же её выгонял, — с удивлением сказал Саша. — Валь, посмотри, она ещё и не одна, другана с собой прихватила.

Мух, действительно, появилось две.

— Ну, нет, — это уже наглость, — возмутился он, и мы принялись ловить попутчиков. Мухи же умело от нас прятались, метались в разные стороны, да так быстро — попробуй, поймай — шустряги.

— Да ладно, Саш, не объедят, — говорю я.

— Нет, а эта-то что в Томск собралась, что ли?

— Откуда, — спрашиваю, — ты знаешь, где наша, где не наша, они же одинаковые?

Саша вроде бы и смирился, правда, как их распознать, где чья?

Вообще обе мухи оказались не наглые, да и не злые — не кусались. Поели с нами и за свои дела принялись: кто лапки чистит, кто в зеркало любуется. Мы их, вроде, даже полюбили.

Я книжку почитать решила, пока на пароме больше часа плыли. Читаю, а наша умница по страничке лазает.

— Вот эта скорее всего томская, — говорит Саша, — больно умная, даже книгу взялась читать.

— Наверное, наша, — ответила я, и уже не сгоняя рукой, а просто дунув на неё, перевернула страницу.

К мухам мы больше не придирались, привыкли за время дороги, вроде, даже сдружились. Только вот интересно — сама вздумала прокатиться колпашевка или наша, томичка, её сманила — Томск решила показать?