Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Рассказы и рассказочки

Рейтинг:   / 6
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Важное уточнение 

Вернулась в рукопись пять лет спустя, продолжив на новом витке тему прежних событий и образов – со сновидения про поезд, от которого я отстала.

Поздно вечером того дня, включив телевизор в ожидании следующей передачи, посмотрела и фильм. Старый наш, хороший. Вдруг сообразила: а ведь называется он – «Остановился поезд»!

Через день записываю это под вечерние ТВ-»Вести» и на моём слове «остановился» Черномырдин веско возразил с телеэкрана:

– Идёт поезд. Поезд идёт в конструктивном плане.

Что называется, нарочно не придумаешь.

– Ну, так что, Катя, остановился поезд или же идёт?

Идёт. В конструктивном плане. Благодарствуйте, Виктор Степанович!

 

Государственный разговор 

– Катя, звоню с вокзала, из телефонной будки. Едва нашёл такую. Я тебя разбудил?

– Да.

– Скажи мне что-нибудь.

– Что?

– Что-нибудь. Уезжаю.

– Лучше послушаю тебя.

– Меня... Я надеюсь, Катя, демократия и гласность восторжествуют наконец и в твоём государстве, низы будут услышаны.

– В моём государстве, сударь, согласие. Да не будь укреплены низы, все надстройки развалились бы! К тому же велись подкопы извне.

– И всё-таки: я надеюсь.

– Сударь, а твоему бы государству помалкивать о демократии: те же США, понял? Запросто вам вторгнуться в чужое. Из собственных интересов, но под видом защиты ущемлённых прав человека – другой страны, разумеется. Хи-хи.

– Ладно, ладно, повеселись.

– Ты, руководитель супердержавы, минуя переговоры на высшем уровне, стремишься поработить население соседней державы, совсем не могущественной. Якобы в его же интересах, им ещё не осознанных по недоразвитости. Демократия, что ли? Колонизация, оккупация и всё такое прочее!

– Я рад, что ты весёлая.

– Тебе безразлично, какая я, но я правда весёлая.

КТО?

Физическую-то причину этого явления отыскала я вскоре. Точнее, зримую его основу.

Точнее – появления. Портрета некоего мужчины в солидном возрасте. Лица. В более чем натуральную величину. Брови с изломом, большие глаза, крупный нос, рот крепко сомкнут. Выражение сурово-пристальное. И всё это – на оконной стекольной створке, с уличной стороны, во весь нижний угол, за шторой. Очертаний эфемерных, но чётких.

– Со взглядом прямо на меня!

Да уж, до оторопи видение. Живу себе одна, превозмогаюсь в усилиях неимоверных, но хотя бы ничьим зримым присутствием не стеснена.

– А вот и не одна, оказывается.

Нет, точности ради оговариваюсь: а зримое присутствие иконной Богородицы со Младенцем и, на книжной полке, литого, металлического Распятья (от дедушки)? И Антона Павловича Чехова на фотопортрете, тоже со взглядом на меня. Безусловно, не одна!

Но всё домашнее – рукотворно, предметно и присутствует в моей комнате по выбору моему же. В отличие от сего внезапного призрачного, прозрачного гостя. Или постояльца? Или жильца? Или наблюдателя?

Взгляд совершенно живой.

– Даже зрачки вижу!

Заметила я его в августе 2000 -го. В очередной раз подивилась изобретательности Пространства в своих феноменах. Из подручных, что называется, средств. В данном случав – из пыли на стекле и тени.

– В технике солнечного света!

Да. Лишь в прямом солнечном освещении проявлялось это изображение, во второй половине дня и до часа закатного. В пасмурную погоду Незнакомец оставался невидимым.

Живу я на максимуме личных средств во всех отношениях, а значит – с минимумом потребностей. Посему окна как были помыты и запечатаны одиннадцать лет назад, таково и оставалось. Успелось стёклам помутнеть и запылиться.

– Итак, очевидность природа данного художества ясна: из пыли и света.

– И кое-чего ещё.

Изобразилось-то лицо не по схеме «точка, точка, запятая», а действительно Лицо, вплоть до «прописанных» зрачков. Для такой исполнительской изощрённости и детализации одной пыли явно маловато. Сей дополнительной яви я доискивалась и доискалась.

Опять же потому, что живу самодержицей, а значит, и лишь на собственную пенсию, оконные пёстренькие шторы в моей комнате за многие годы изветшали до крайности – в лохмотья, пробитые тем же солнцем, а в стирку снимались лишь однажды.

На той, за которой скрывался мой Незнакомец и которая во множестве дыр, я узрила наконец, откуда такой разрез его глаз, такая бровь, – в совпадении по уровню и очертаниям этих дыр и настекольного их отображения.

Там же, в подоконничном углу, под салфеткой стояла чайная гостевая посуда, отражаясь в стекле штрихами к портрету. А поскольку дом мой давно безлюден и горничная приходит трижды в месяц, подоконника же касаясь и того реже, равно как и штор, я успела отметить сии подсобные внешности во всей полноте.

Однако главное оставалось загадкой:

– Кто? С какой вестью? В знак чего?

Возможно, человек известный, даже читанный мною, да без проку сейчас, коль не узнан.

– Вдруг вы опознаете? – понадеялась я по телефону на собравшуюся ко мне Екатерину Николаевну. – Только после двух часов дня и при солнышке.

Пришла она и сразу к окну.

– Никого не вижу,

– Но он ведь для меня, наверное, нарисовался. А я только здесь сижу. С моего места и глядеть, в том же ракурсе.

Она отшагнула к моей кровати.

– И правда. Вот он.

– Не знаком ли? По средневековью, например.

– Нет. – И спросила у него: – Мужик, ты кто? И что тебе здесь надо?

Я запротестовала:

– На «вы», Екатерина Николаевна, на «вы», без фамильярностей!

Попросила её и сидеть в кресле смирно, чтобы не сдвинуть головой эту самую штору, прижатую кресельной спинкой к подоконнику.

– Пусть пребывает в своём облике.

Пребывал и в сентябре. Затем окно подзашторились в связи

с укоротившимся световым днём, а значит, чтобы мне не виднеться с улицы при электрическом свете по утрам-вечерам. Да и у солнца маршрут по небосводу сдвинулся. Точнее – у нас вокруг него.

Но через год и оно, и наша планета, а на ней мой дом с окном за той же драной шторой очутились в очередном августе.

Конечно, пылевых разводов на стекле и шторных прорех прибавилось, салфетка подоконничную посуду прикрывала несколько иначе за сдвинутой вбок тоже чуть иначе шториной. Но прошлогодний господин нарисовался. По-прежнему здесь!

– Здравствуйте!

Так же в августе-сентябре присутствовал на своём наблюдательном посту. Правда, не без перемен в облике, учитывая вышеназванные чуточные перемены во внешних материалах. А возможно, и по своим причинам. Подосунулся.

К следующему же августу интерьер в комнате поменялся – благодаря полученной премии за новую книжку и рукам посланной Пространством в мою жизнь приезжей, аж из Москвы, женщины Раисы: вымытые окна в новых шторах теперь, а старые кресла тоже не рваниной покрыты.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.