Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Последняя жертва (пьеса)

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Время действия - июль 1948 года. Место действия - Горная Шория (Кемеровская область).
 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Дмитрий Волков - младший лейтенант, командир взвода охраны исправительно-трудового лагеря (ИТЛ). Мужчина лет тридцати, коренастый, крепкий. Смуглый, с усами «а-ля Берия», одет в военную форму того времени: гимнастерка, галифе, сапоги, фуражка. На правом боку - кобура с наганом.

Николай Васильевич Овсиенко (Тушканчик) - политзаключенный, совершивший побег из лагеря. Мужчина в возрасте 55-58 лет. Худощавый, болезненного вида, в очках с круглыми стеклами, перевязанными на переносице черной изоляционной лентой. Бывший учитель. Одет в темную арестантскую одежду.

Николай Иванович Козлов (Буза) - арестант, бывший полицай, совершивший побег из лагеря. Мужчина лет сорока, среднего роста, плотный, с короткой стрижкой и большими залысинами со лба. Одет в арестантскую одежду.

Федька Лаптев - 12-летний мальчишка. Взят в погоню за беглецами в качестве проводника.

Филька - 10-летний мальчик, дружок Федьки, также был привлечен Волковым в погоню за беглецами в качестве проводника.

Иван Петрович Сидорчук - майор, начальник охраны лагеря. Мужчина в возрасте 50-55 лет, седой, грузный, с гуцульскими усами.

Крылатиха - старуха из деревни Бараки. Женщина лет 60, потерявшая всех своих близких: мужа - в гражданскую войну, двух старших сыновей - на фронте, младшего - в застенках НКВД.

Кувалда - тюремный надзиратель. Рыжий детина лет 30.

Арестанты в камере - 4 человека, монах в скиту.

Зав. конным двором - мужчина в возрасте, близком к 60.

Часовой - худощавый мужчина лет 30.

Автор.
 

Действие 1
 

Вместо пролога

Занавес закрыт. Темно. Со сцены из темноты в зал отдаленно доносятся звуки лагерной жизни: лай собак, окрики надзирателей и конвоиров, звуки «била» (железом - по висящему рельсу), глухой топот множества ног. Луч прожектора вырывает из тьмы Автора.

Шум становится слабее, автор читает Пролог.

Автор. После войны побеги из мест заключения стали делом обычным: перестали давать расстрел за побег - и побежали арестанты! Причин тому много, но главная - большие сроки наказания - двадцать-двадцать пять лет! Это ж полжизни за колючей проволокой в окружении таких же униженных, раздавленных, озверевших...

Арестантов всегда тянуло на волю, и при царе, и при коммунистах, но особенно эта тяга возросла после победы в войне с фашистской Германией. В нищете жил народ, в разрухе была страна, но сколько гордости и надежд - ПОБЕДИЛИ! И тем, кто за проволокой, тоже хотелось хлебнуть хоть немного радости из общего котла народного праздника, ан нет! И тогда пускались они во все тяжкие: а вдруг повезет, и удастся найти тот укромный уголок на одной шестнадцатой части земной суши, где не сыщет тебя всемогущий НКВД-МГБ с его сверхмощным аппаратом. Только пошатнувшееся здоровье заставляло зэка отказаться от побега (больному в тайге - смерть неминучая!), и только пуля охранника могла остановить молодого и еще здорового арестанта. Горько шутили зэки: «Кто не рискует - тому век свободы не видать!» И бежали, бежали, бежали...

Много их полегло от рук охранников, а сколько растаяло там, за колючей проволокой, словно весенний снег на косогоре. Ни могил тебе, ни крестов - будто и не было их под солнцем. А ВЕДЬ БЫЛИ ОНИ, БЫЛИ...

По мере окончания монолога автора за сценой начинает возрастать «лагерный шум», а после слова «...были...» «шум» достигают свого апогея. Темная сцена, изредка сполохи света, словно фонарики в руках охранников.
 

Сцена 1

Кабинет начальника охраны лагеря. За столом с настольной лампой, накрытой вместо абажура свернутой кульком газетой сидит пожилой мужчина в военной форме - майор Сидорчук Иван Петрович. Он что-то пишет, одновременно курит и прислушивается к привычным звукам, несущимся из открытой форточки. Наконец он закончил писать, промокнул лист промокательным прибором, снял очки и подошел к форточке. Какое-то время в задумчивости курит, выпуская в нее дым, слушает шум. Тяжко вздыхает, бросает окурок на улицу и прикрывает форточку. В комнате становится тише. Зазвонил телефон.

Сидорчук (берет трубку, разговаривает). Здоровеньки булы, Петро Василич! Шо за дило, слухаю? Так... так... Понял (Кивает головой, соглашаясь с невидимым собеседником.) А вот тут ты зазря так думаешь: у нас тут всяк петух свою песню горланит, каждый свое дерьмо разгребает... Да что ты, Петр Васильевич, меня стращаешь горкомом да обкомом?! Мое дело - охрана, а арестанты на нем числятся... Ну и что, что он такой... (Смеется.) Вот, это уже лучше: по-соседски, по-дружески и договоримся... Ладно, вечерком переговорю с ним - дадим мы тебе завтра тридцать лесорубов, только чикировщики и учетчицы твои, да топоры и пилы тоже... Только рабсила! Ну, все... Что-о? (Удивленно и презрительно одновременно.) А когда он меня не слушал?! То-то же. В общем, присылай машину к восьми часам, но за тобой - медвежья охота! Попробуй открутиться... (Смеется в трубку.)...А хоть сам залазь в берлогу! Ага... Ну, бывай... (Кладет трубку и сидит в задумчивости.)...Только рабсила... Рабсила? Рабы, что ли? Тьфу ты - рабочая сила! Сколько ее тут прошло за мою службу!.. Уф! (Тяжело вздыхает.) Почитай тридцать лет в шинели - все тюрьмы да лагеря! Двадцать лет в Сибири... И чем дальше от центра, тем глуше. Дальше-то, через горы - уже Монголия будет да Китай, нету там России! Отупеть можно, озвереть! А как у нас на Украине сейчас должно быть хорошо: вишня поспела, яблоки, гарбузы... Нет, лучше борщ с пампушками или... сало под горилочку... (Мечтательно улыбается, потягивается и сладко жмурится. Потом резко выпрямляется, улыбка слетает с лица.) Размечтался, старый кочет! Це ж когда було, до революции, когда матка и батько живы были... Эх!.. Бросать надо эту службу, пока совсем не скурвился - пасеку заведу, курей, свиней, шоб свое сало всегда под окном хрюкало...
 

Сцена 2

За окном усиливается шум. Сидорчук намеревается подойти к нему, но в это время раздается стук в дверь и входит дежурный старший лейтенант с красной повязкой на рукаве.

Дежурный. Разрешите, товарищ майор?

Сидорчук. Павло, шо за шум?

Дежурный. Вечернюю поверку закончили...

Сидорчук (перебивает). Так чи? Каждый вечер повирка. Разгалделись как сказивные...

Дежурный. (виновато): Побег, товарищ майор... Козлов и Овсиенко из второго отряда не вернулись с дальней делянки...

Сидорчук. Шо цэ таке?! А куда конвой бачил? Али их очи бельма позакрыли?

Дежурный. Это расконвойники... Конвой с бригадой раньше ушел, а их оставили пилораму ремонтировать - к поверке должны быть в лагере. Старшина возвращался с двенадцатого участка и по пути заглянул туда, на лошади он был: все порушено и никого нет... Побег, товарищ майор!

Сидорчук (сердито, невольно переходя на русский язык). Побег, побег... Что заладил? Что, побегов у нас раньше не было? Не первый, не последний... Вот что, Павло, телеграфь-ка о побеге в Сталинск, в горотдел, в транспортную милицию: фамилии беглецов, все данные... С хлебовозкой отправьте в город их фотографии, отпечатки пальцев...Обзвони все окрестные деревни, где есть телефоны: Бараки, Огневка, что там еще? Готовь две группы (Смотрит на часы, чешет затылок.) назавтра - куда им к черту на ночь глядя! Да, предупреди посты на трассе, а то вдруг беглецы не захотят по лесу блукать. Начлагу сообщили? Ладно, я сам ему позвоню. Ступай, а ко мне пришли Волкова...

Дежурный уходит.
 

Сцена 3

Сидорчук (берется за телефон, крутит ручку коммутатора). Начлага мне! Ага, Федор Фомич? Знаешь новость?

Точно... Двое сбежали из расконвойников... А я здесь ни при чем - ты снимаешь с них охрану... Так что готовь мыло... Ха-ха-ха... (Какое-то время слушает собеседника, потом начинает его успокаивать.) Да ладно, Федя, найдем мы их...я тебе обещаю: найду завтра-послезавтра... Не хнычь, а лучше подкинь завтра тридцать гавриков в лесхоз Петру Васильевичу... Хороший мужик, надо уважить! Да не умирай ты раньше времени: хлопни стакан водочки и ложись спать - моя работа начинается!.. (Кладет трубку и говорит сам с собой.) Ты выпьешь, и мне не грех...
 

Сцена 4

Сидорчук встает из-за стола, открывает дверцу книжного шкафа, наливает стакан водки, кладет на кусок черного хлеба толстый ломоть сала и, стоя у шкафа, выпивает водку, после чего удовлетворенно крякает. Жует сало с хлебом.

Сидорчук. Хороша зараза, а все же наша горилка лучше! Все-е - решено: пора на пенсию и... домой, домой на ридну Украйну!

Смотрит вовнутрь шкафа на бутылку в нерешительности: еще выпить или остановиться? За дверью раздаются чьи-то уверенные шаги, и Сидорчук несколько торопливо ставит стакан в шкаф и закрывает дверцу.
 

Сцена 5

Без стука входит Волков.

Волков. Вызывали, товарищ майор?

Сидорчук (смотрит исподлобья). Вызывал, вызывал... Побег у нас, слышал?

Волков. Так что? Они постоянно бегают, подумаешь... А я-то здесь при чем?

Сидорчук. Ну. Как же... ты же у нас большой мастак по ловле беглецов - охотник!

Волков (усмехаясь). Уж скажете, Иван Петрович... Охота - это когда на кабана или медведя, а здесь делов-то - доходяги...

Сидорчук (смотрит пристально на Волкова)....И потому ты только трупы привозишь в лагерь?

Волков. Так хлопот меньше, товарищ майор! Ведь чуть живой, еле-еле душа в теле, а все туда же, в бега... Один на сосну забрался, придурок, думал, я не замечу его там! Кричу ему: «Слазь!». А он еще выше полез, а там ветки тонкие, да еще ветер...

Сидорчук. А тот, что со скалы сорвался?

Волков. А что тот? Полез почти по отвесной скале, команд не слушает...

Сидорчук....Ты и пальнул, а там обвал?

Волков. Так точно.

Сидорчук. А ты не знал, что в горах такое случается?

Волков (пожимает плечами). А почем мне знать, будет обвал или нет... Я знаю, что за побег вышку дают...

Сидорчук (перебивает). Уже не дают - не те времена!

Волков. И зря - вот они и распоясались!

Сидорчук (с досадой в голосе). Эх, Волков, Волков...

Волков. Да что вы, Иван Петрович, выстрел-то был предупредительный - все по уставу!

Сидорчук. «По уставу», говоришь? А тот, что в болоте утоп?

Волков (с заметным рокотом в голосе). А вы их еще по фамилиям вспомните!.. Зачем вам это, Иван Петрович?

Сидорчук (почти шепотом, приблизившись к подчиненному). А это, Волков, чтобы свечку поставить за упокой их душ, когда свой смертный час наступит! Грех ведь это - лишать людей жизни, грех... Неужто ты совсем не боишься за свою душу?

Волков (удивленно и недоверчиво одновременно). Очень уж странно вы говорите, товарищ майор?! Что-то в Уставе ВКП(б) про душу ничего не говорится... Мы же коммунисты с вами или уже нет?

Сидорчук (нервно хохотнув). Конечно, конечно, какая, к черту, душа!.. Проверяю я тебя, проверяю... А ты, смотрю я, молодец, хорошо подкован! Слушай, а может, хлопнешь стаканчик, а?

Берется за ручку шкафа, где были водка и закуска.

Волков (с усмешкой глядит на суетливость начальника). Да, вроде, не ко времени, Иван Петрович!.. Вон из Бараков звонили: двоих телят у крестьянина увели: никак их работа. Знать в сторону Томи подались. По реке сподручней бежать на плоту или лодке, опять же деревеньки шорские на берегу встречаются. А эти туземцы одинаково всех угощают - темный народ!

Сидорчук. Я уже распорядился оповестить все посты, а ты возьми завтра пять-шесть человек, разобьешь их на группы и...

Волков (перебивает). Иван Петрович! Дозволь мне одному сходить? Что людей маять по тайге?!

Сидорчук (быстро соглашаясь). И то верно, Митя, сходи один, коль засиделся... Только трупы-то больше не возил бы в лагерь... Как-никак, а все же люди, а?

Волков (снисходительно). Ладно, Иван Петрович, там видно будет... Ну, я пошел...

Уходит.
 

Сцена 5

Сидорчук в кабинете один.

Сидорчук. Иди, Митя, иди... Да пошел ты!.. (Открывает шкафчик, наливает водки, берет ломоть хлеба с салом.) Каков стервец: «...в уставе про душу...». Ух, сволочь! Нет, все - уйду! Год доработаю - и на пенсию! А то вот из-за такого говнюка еще разоблачат...

Пьет водку долго, нервно. Свет гаснет.
 

Сцена 6

Прожектор высвечивает пост около конюшни и хозсклада. На столбе горит лампочка под металлическим абажуром, на заднем фоне сцены висят колеса от телеги, стоит оглоблями вверх телега, к стене прислонены сани, оглобли, как крылья, раскинуты в разные стороны. Из-за двери слышится фырканье лошадей, легкое ржание.

Светает. Часовой слышит чьи-то шаги, готовит карабин наизготовку.

Часовой. Стой! Кого черти несут?!

Волков (грозно). Ты что, Емелькин, устав забыл?! Я тебе щас такого черта нарисую! Как должен окликнуть?

Часовой. Стой, кто идет?! Пароль?

Волков. То-то же... А то ишь - «Кого черти несут?» Меня несут, ну и что? Чахлов уже там?

Часовой (с долей испуга и заискивания). Так точно, товарищ лейтенант, уже с полчаса, как вам лошадку готовит - Орлика, как велели...

Волков (смягчаясь). Ладно уж... (открывает дверь конюшни и входит вовнутрь).

Часовой (крестится облегченно). Слава тебе господи, пронесло! Зверь, а не человек этот комвзвода...

Дверь внезапно открывается и выглядывает Волков.

Волков. Что, Емелькин, думаешь пронесло? Я ведь заметил, что ты пароль-то от меня так и не услышал, а на обьект пропустил... Это как понимать?!

Часовой (заметно заикаясь). Тов-варищ л-лейтенант... Дак я же вас рассмотрел... на что мне пароль-то?

Волков. Рассмотрел, говоришь?! Ты, значит, умный, а тот, кто устав сочинял и пароль придумал, дурнее тебя?! Так, что ли, получается?! (Многозначительно поднимает палец вверх.) Ты клевещешь на военное руководство страны?! (Голос снова наполняется угрозой.) Ну, погоди, вернусь, я тебе мозги-то прочищу, умник!

Уходит.

Часовой снова вздыхает облегченно и крестится и плюет ему вслед, но потом, спохватившись, испуганно подбегает к двери, ведущей в конюшню, и рукавом гимнастерки стирает свой плевок.

Часовой. Так-то оно спокойнее, а то, неровен час, опять вылезет со своими придирками...

За дверью слышится приглушенная ругань, звон перевернутого ведра. Часовой, закинув карабин на спину, пристраивается к щели и наблюдает за происходящим в конюшне. Наружу несется все усиливающийся крик Волков а.
 

Сцена 7

Конюшня. В углу под потолком еле горит дежурная лампочка.

Волков....твою три господа бога мать! Что ты ведра расставил под ногами - башку здесь сломать можно!.. Запряг Орлика?

Зав. конным двором. Товарищ младший лейтенант, Орлик только вчера в Сталинск ходил, отдохнуть бы ему денек?..

Волков. Сам впрягайся - я на тебе поеду этих доходяг ловить, идет?

Зав. конным двором. Что ж я-то сразу: вон Белуха стоит, вон -Князь - чем не кони?

Волков. Это ж рабочие лошади! Ты что мне суешь?!

Зав. конным двором. Дак, а как иначе: бегляков двое, да вы - значит трое. Орлик не потянет троих, а Князь и троих возьмет - он здоровый!

Волков. Шутник ты, старшина: на хрен они мне сдались, чтобы я их возил по тайге...

Зав. конным двором. А как же так тогда?...

Волков. А так же... как получится (Спохватывается и добавляет со смехом.) Я, может быть, их к хвосту привяжу...

Зав. конным двором. Ну, уж скажете, товарищ младший лейтенант...

Волков. Как скажу, так и будет, а ты мне здесь комедь прекрати ломать: знаю, что Орлик у тебя в любимчиках ходит...

Зав. конным двором (виноватым голосом). Ну, уж сразу и в любимчиках... Я ведь как лучше хотел...

Волков....И я как лучше: впрягайся сам - и поехали!

Зав. конным двором. Да, ладно... готов уже Орлик - сам взнуздал его... Только вы уж полегче с ним по буеракам-то... Ему бы призы брать на скачках, а тут - всякую контру обслуживает...

Волков (снова свирепея и наступая на старшину). Что-о?! Какую контру? Я на нем поеду, я! По-твоему я контра, так что ли?! Ах ты, сука лагерная! (Раздаются глухие удары и крики избиваемого.) Ну, гад, я тебе эту контру припомню!..

Зав. конным двором. Товарищ лейтенант (Закрываясь от ударов.)...товарищ старший лейтенант... Извините... я не то... вы неправильно поняли...

Волков (успокаиваясь). Ладно, как понял, так и понял, а ты выводи Орлика. Разболтались совсем! Я вас, блядей, всех по баракам распихаю - дайте срок!

Старшина убегает, за сценой раздаются скрип открываемых ворот, топот лошади, ее легкое ржание.
 

Сцена 8

Дверь конюшни резко открывается и бьет по лбу подсматривавшего и подслушавшего часового. На свет прожектора появляется старшина - пожилой человек. Одной рукой он потирает скулу.

Часовой (осторожно). Уехал?

Зав. конным двором. Уехал, гад!

Часовой. Что, опять дрался?

Зав. конным двором (раздраженно). Нет, целоваться лез!.. У-у, сука! Взял моду: надо не надо, а все в морду норовит залезти... Шакал гребаный! Чтоб у тебя руки отсохли! Чтоб сам ты жил в бараке всю свою остатнюю поганую жизнь!

Грозит кулаком вслед Волкову.

Часовой (испуганно прижимает палец к губам). Тс-с!.. Я тут намедни также вот матерок послал вслед, а он, гад такой, за дверью стоял...

Осторожно подходит к двери, сначала заглядывает в щель, потом приоткрывает, после чего облегченно вздыхает. Оба заметно веселеют, громко ругаются.

Часовой. Уехал... Вот гад какой! Всех замордовал уже, собаки, и те боятся его: как подходит к ним - лаять перестают и, словно по струнке вытягиваются - вишь до чего их довел, сучий потрох!

Зав. конным двором (недоверчиво). Точно, что ли? Да-а, зверь, а не человек этот Волков... Нет, пора на пенсию - наслужился ужо по самую маковку! Главное - войну здесь пересидел, да и пенсию хоть какую-то заработал...

Часовой (с завистью). Тебе хорошо, а мне еще служить, как медному котелку... Озверею я здесь, как Шакал, или, точно, в барак попаду...

Зав. конным двором. Это тут запросто... Давай-ка, Петро, перекурим это дело, да я побежал на КПП - команду лесорубов надо отвезти на четвертый участок...

Закуривают. Свет гаснет.
 

Сцена 9

Лужайка, посредине которой вбит кол. На лужайке двое: Волков и мужичок лет сорока пяти, лицо его покрыто черной щетиной. Он излишне суетлив, говорит скороговоркой.

Мужичок. Вот здеся они были, гражданин начальник (Показывает руками вокруг себя.) Вона и колышек на месте, а их нету... Пацан мой пришел за ними вчерась под вечер, а телков-то нету... Корова ревет. Оно и понятно: они же детишки ейные. Увели, бандюки, среди бела дня!

Волков. Они у тебя привязаны были, телята-то?

Мужичок. Да нет, корова была на привязи - кол вон видишь, а телки в отвязке ходили - малы еще...

Волков. Вот что, дядя, найди-ка ты мне того пацана, что обнаружил пропажу телят, а я тут малость огляжусь. Да лошадь мою там привяжи...

Мужичок берет поводья лошади и уходит. Волков углубляется в лесок и вскоре находит на полянке телячью голову, часть туши, кровь. Рядом видит остатки костра. Сует руку в пепел и резко отдергивает ее - горячо! Отряхивает руку от пепла и возвращается на поляну, где его уже поджидает Мужичок с двумя мальчишками десяти и двенадцати лет.
 

Сцена 10

На лужайке Волков, Мужичок, двое мальчиков.

Мужичок. Вот они вчерась видели мужиков-от. Говори, не молчи. (Треплет за рукав старшего пацана и дает ему легкий подзтыльник, но мальчишка увертывается от удара.)

Волков. Не трожь пацана...

Мужичок. Да ладно, чо уж - мой робетенок, Федькой кличут, а это евойный товаришок - Филькой прозывается. Они все время вместе хороводятся, мать их ити!

Волков (морщась от досады). Не тарахти! (Поворачивается к пацанам.) Ну, я слушаю...

Федька (скованно). А чо говорить-то? Пришли за коровой и телками, а их-то нету. Корова орет, не дается - кое-как домой привели... Пока я с ней бился, Филька кругом все оббежал - телят искал... Он-то и видел мужиков...

Филька (швыркая носом, стоит набычившись перед незнакомым военным). Ну, видел издаля...

Волков. Говори, говори. Где видел, сколько их было, куда они шли?

Филька. А я знаю? В лес шли. А не по дороге... Перед развилкой на дороге пригорок есть, а там камень здоро-овый... Вот я на него залез и оттеля увидел их... Они ма-аленькие такие были...

Показывает пальцами.

Волков (недоуменно). Как маленькие? Дети, что ли?

Филька. Да нет, дядь, они просто далеко были...

Мужичок (сердито). Ты, Филька, дурака не валяй, а говори толком! Видишь человек дело сурьезное делает... Тут без дураков надоть...

Филька (насупившись). А я и говорю без дураков, дядя Кузьма. А что их двое было - точняк! Шли они в сторону Сысолятино. Так пойдешь - мимо его не пройдешь никак.

Волков. Ну, а были с ними телята?

Филька (растерянно). Не знаю, далеко было, трава высокая да и темнело уже - мне не видно было.

Волков (задумчиво). Ну. Ясно, куда они путь держат... Да, Кузьма, а твоего теленка одного я нашел - вон там в кустах лежит, бедолага: голова - отдельно, ноги - отдельно... (С усмешкой.) Сходи, похорони хоть...

Мужичок (сердито вскинувшись). Вот мать их ити! И когда вы энтих бандюков переловите? Кажин год бегают - житья от них нет. Стрелять их надоть!

Волков (тихо и зловеще). А вот сейчас пойдем и перестреляем...

Волков поправляет на поясе кобуру с наганом. Мужичок мелко крестится и громко командует пацанам.

Мужичок. А ну, марш домой!

Волков. Э-э, нет, Кузьма. Твои пацаны мне еще будут нужны. А что, хлопцы, эти места хорошо знаете? Найдете самую короткую дорогу до Сысолятино? Что молчите?

Мальчишки молча переглядываются.

Федька. Чай не заблудимся - всю жизнь тута живем...

Волков (смеется). Всю жизнь, говоришь? А в жизни всего с десяток годов, так что ли, орлы!

Мужичок (о беспокоенно). Ты что же это удумал, гражданин начальник? Никак пацанов сбиваешь на погоню? Не дело это...

Волков. Не дело, говоришь? Тогда сам собирайся сей же секунд! Дело государственной важности. Иль не понял еще?!

Мужичок (робея). Дак я бы и сам сходил, да ноги болят - ревматизма! Опять же баньку сегодня ставлю - кум уже давно ждет...

Волков. Ну, что тогда лясы точишь? Да не бойся за своих пацанов- к вечеру вернемся, крайний срок - завтра утром. А если наши будут звонить в контору, так и передай, что ушел на Сысолятино, ну, и все такое...

Мужичок (снисходительно и с облегчением). Ладно уж, как-нибудь скумекаю, что сказать. Только ты уж полегче с ними, гражданин начальник, детишки все же...

Волков (с усмешкой). Может, тебе еще расписку оставить?

Мужичок (отмахиваясь). А-а! (Обращается к мальчишкам.) Смотрите, слушайтесь там, а то потом выпорю!..

Мужичок грозит сухоньким кулачком. В ответ пацаны только ухмыляются.

Волков. А ну, орлы, марш на коня!

Мужичок. А не тяжело будет коньку-то? Все же трое!

Волков. А ничего... В них весу-то...

Волков с пацанами уходят.

Мужичок (кричит им вслед). Федьша, с дороги влево забирай. Через Горячий ключ - там дорога лучшее будет!..
 

Сцена 11

Улица деревни Сысолятино. Слышен голос Волкова. Он приказывает ждать его и караулить лошадь. Навстречу ему из-за высокого и поникшего к земле плетня вышла Старуха в сиреневой кофте. Столкнувшись с неизвестным, она смешалась и резко направилась в другую сторону.

Волков. А что, мать, где ваше начальство обитает?

Старуха (отмахнувшись). А кто его знает... (Затем внимательно оглядывает незнакомца, задерживая взгляд на кобуре, и говорит уже другим тоном.) Если Силантий нужен, председатель артели, то он с мужиками на заимку пошел, на дальнюю. Обещался к субботе возвернуться.

Волков (задумчиво). Ясно... А не видала ли ты в деревне чужих людей? Сбежали тут двое бандитов, а мы ищем вот...

Старуха (сердито). Леший вас знает, кто бандиты: те, кто убегает, или кто догоняет... Стеречь надо лучше, чтоб не бегали!

Стремительно уходит прочь.

Волков (вслед старухе с долей удивления и возмущения). Ах ты контра старая! Тебя бы за такие слова в лагерь... Да старая уже - сама сдохнешь скоро. (Кричит пацанам.) А ну, заводи Орлика! Дальше едем...

Слышен приглушенный топот лошадиных копыт.

Автор. Лошадь бежала трусцой. Сзади и спереди Волкова облепили пацаны, и ничто не мешало ему распутывать свои непростые думы... Он не любил своего прошлого - там у него не было сладких воспоминаний. Бедная крестьянская семья, полуголодное детство на Орловщине, вечно больная и плачущая мать, неласковый отец и двое младших братишек. Работать отец не любил, зато с удовольствием волочился за всеми подряд женщинами села, за что не раз был бит их мужьями, а вскоре по общему решению деревенского схода Михаила Волкова выслали из села как «социально вредный элемент». В Сибирь их отправили в «телячьем» вагоне. Под перестук колес в вагоне умерла мать, и ее опустили в мартовскую холодную землю на одном из полустанков. Отец вскоре сбежал, бросив своих детей на произвол судьбы, и в Омске их сняли с поезда. Младших ребят определили в детприют, а Дмитрия, которому уже шел семнадцатый год, устроили на работу в механические мастерские железнодорожной станции Омск-грузовой. Два-три раза в неделю он приходил к братьям в детприют, купив по дороге подарки. В конце лета Дмитрий простудился и несколько дней провалялся в жару. Когда ему полегчало, он пришел в детприют навестить братьев, но там его ждал удар: зав. приютом выдал ему на руки справку о том, что «...Захар и Георгий Волковы умерли от оспы...»

Гаснет свет, раздается раскат грома, блещут вспышки молний в темноте, а затем слышен приглушенный звук набата. Прожектор выхватывает из темноты фигуру Автора.

Прежний Дмитрий Волков умер. В этот страшный для него час никто из окружавших его людей не пожалел и не поддержал молодого парня и он... умер. Зато родился на свет человек с такой же фамилией, с таким же именем, который пил водку, курил, любил драться, бил и сам был бит, и однажды за очередную пьяную драку он попал в дом заключения...
 

Сцена 12

Камера. Шесть арестантов курят «солдатку» и ведут неспешный разговор.

1-й арестант (пожилой, лысый)....У нас вон в деревне у мужика квартирант повесился. Приехали мильтоны и того мужика в кутузку. Неделю доржат, другую, а потом прозналось, что сам он повесился, что-то ему там не пожилось. Но хозяина квартиры так и не выпустили - за что-то другое посадили на десять лет без этого... ну, когда писем нельзя писать, вот...

2-й арестант (худой, с клочковатой, с проседью, бородой). Без письмов-то еще можно прожить, а без хлеба как? Я на посевной горбатился с темна до темна, а мне медальку дали, хлопали на собрании. Скажи, говорит председатель, собранию слова. Ну, я и сказал: лучше б мне мешок муки дали для детишков, чем энту медальку... Через три дня меня сюда вот привезли и медальку обрат забрали.

Волков (затягиваясь сигареткой). А ты, дед, как сюда попал? Тебе, поди уже лет сто?

3-й арестант. Да нет, сынок, мне только семьдесят осьмой пошел... Я еще молодой против ста лет. А все равно башка уже дурная. К нам в клуб лектор приехал из городу, что-то там читал про тиф да золотуху, а потом наш сиклитарь сказал, что надо после лекции песню каку-то спеть. А я не расслышал каку надо, да затянул «Боже царя храни...». С молоду-то я горластый был, в хоре церковном всегда певал... Благостно так получалось, а тут на тебе! Оказывается надо петь «Ынтернацыонал» какой-то, шут его побери. Вот ужо третьи сутки тут маюсь. Может, тоже без прописки оставят. Да чего уж, я все одно не грамотный, какие уж письма...

4-й арестант (мужчина лет сорока, в очках). Вот так, дед, на старости лет за политику сядешь!

Волков. Какая тут политика?! Смехота одна!

5-й арестант по кличке Лапа (огромный верзила в майке и с синими от татуировок руками): Вот щас Кувалда придет, и будет вам смехота, контрики нечастные!.

В коридоре раздался шум, удары, крики. Волков бросился к к зарешеченному и неплотно закрывающемуся окошку в двери, смотрит в коридор.

Волков. Там опять Кувалда кого-то лупцует!.. Кровищи-то сколько! И ногой его, ногой!.. Вот это ударчик!

1-й арестант. Отойди, сынок, что там тебе смотреть?

4-й арестант. Эй, Кувалда, прекрати сейчас же! Не имеете права бить заключенных!

Кувалда (из-за двери). Я тебе потом все твои права вместе с кишками на кулак намотаю - все сразу поймешь!

3-й арестант. Ай-ай, что за жизнь пошла! Нет, при царе-батюшке такого не творилось в тюрьмах! Ай-ай!

5-й арестант (отталкивает Волкова от окошка и кричит в коридор). Так их, Кувалда, врагов народа! Мочи, а я тут своих контриков прижму, если надо!

Кувалда (из-за двери). А что, Лапа, может, хочешь размяться?

Лапа. Да, ладно, мараться не хочется... Потом как-нибудь... (Замахивается на притихших сокамерников.) Что, притихли, суки! То-то же...
 

Сцена 13

Тюремный коридор. Появляется Кувалда - детина под два метра ростом, в галифе, в сапогах и фуражке. Тащит за шиворот пожилого худощавого человека. Тот упирается.

Худощавый (жалобно приговаривает): Не надо, товарищ... не надо так...

Кувалда бьет его кулаком по голове, тот падает и не может подняться, едва шевелит рукой и ногой. Кувалда несколько раз пинает лежащее тело. В щель окошка из камеры за сценой наблюдает Волков.

Кувалда. Что, малец, интересуешься?

Волков. Н-не знаю...

Кувалда. А что все смотришь?

Волков. Интересно потому что...

Кувалда. Ну, раз так, то из тебя толк будет... (Наклоняется к стонущему арестанту, дотрагивается до его лица и притворно ласково спрашивает.) Ну, что, гнида, будешь сознаваться, что ты со своей бригадой шахтеров делал подкоп в Японию?

Арестант: (жалобно). Все скажу, признаю, только не бейте больше...

Кувалда. То-то же, диверсант хренов! (Берет его за шиворот и тащит в соседнюю камеру, оставляет его там, затем открывает камеру, где сидит Волков.) А ну, малец, иди сюда. Видишь сапоги подмарались, помыть надо.

Уводит Волков а с собой.
 

Сцена 14

Угол тюремного коридора. Кувалда сидит на деревянном диване, развалясь, и курит, а Волков с тряпкой и щеткой в руках чистит ему ботинки. Кувалда одет в гражданскую одежду.

Кувалда. Что, драться любишь?

Волков. Ага...

Кувалда. А как чаще: ты бьешь или тебя бьют?

Волков. Когда как, иногда и мне сопатку разобьют, быват...

Проводит рукой с сапожной щеткой под носом, оставляя на лице след ваксы.

Кувалда. Измазался, балда. Ладно, потом зеркальце дам - умоешься... Это плохо, когда тебя... Надо, чтобы ты всегда наверху был.

Волков. А так не бывает...

Кувалда. Бывает, только чтобы всегда по-твоему выходило, запомни такие правила... Всегда бей первым - не жди, когда тебе вдарят. Бей неожиданно... Разговаривай, улыбайся, а потом вдруг р-раз! В глаз или в нос - здесь всегда больней. Слаб человек, где его не ткни - везде больно... А то еще на калган бери, знаешь как? Головой в морду ему - вся рожа всмятку, а ты делай с ним, что хочешь... Тут даже нос может провалиться в черепушку, во как!

Волков (испуганно). А что потом?

Кувалда. А ничего потом, закопают и все... Ну, ладно, хватит чистить, а то до дыр протрешь ботинки-то. Садись-ка вот, покури.

Усаживает Волкова рядом, дает ему сигаретку.

Волков (прикуривая). Дядь, а что вы сегодня по гражданке?

Кувалда. Дак сегодня ж суббота, выходной у меня, да надо было одно спецзаданье выполнить... И еще запомни, когда кого-то бьешь, не надо кричать, бей и молчи. Когда бьют и не говорят за что - всегда страшнее... А когда испугал человека, надломил его, то он уже не человек, а так, слякоть. А слякоть надо топтать, топтать, топтать!..

Он вскочил и показал, как надо ногой растирать плевок или окурок. Голос его дрожал от злобы, лицо было искажено. Волков испуганно отшатнулся от собеседника. Свет гаснет, а луч прожектора высвечивает Автора.

Автор. Слушал Димка Волков тюремщика, разинув рот. Ему было и страшно, и весело, и интересно, ему только не было стыдно...

А вскоре его отпустили из домзака без суда - разобрались. Больше он никогда не видел Кувалду, да и зачем, когда семена ненависти и жестокости уже упали на благодатную почву. Дмитрий Волков в свои неполные восемнадцать лет был достаточно силен, излишне циничен и страшно зол на окружающий его мир. Он готов был мстить всем и каждому за свое несчастное детство, за рано ушедших мать и братьев, за отца - подлеца за все те беды и невзгоды, что свалились на его еще по-юношески хрупкие плечи. Для себя он твердо решил, что свою дальнейшую жизнь свяжет только с охраной исправительно-трудовых лагерей. А их тогда становилось в стране все больше и больше. На дворе стоял 1937 год.
 

Конец действия 1

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.