Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Михаил Анохин. Рассказы

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 
НЕ СОЧИНЯЕТСЯ ПРАВДА
 
- Деда, а ты в плену был? - спросил  вихрастый  парнишка,  усаживаясь  на скамейку рядом с дедом.  Скамейка была особая,  стояла она в палисаднике, а на зиму дед Матвей уносил её в сараюшку. Сам дед и смастерил ту скамейку из ивовых  прутьев.  Она  пружинила,  когда на неё садились и, как говорил дед, «принимала форму моего зада».
- Чего тебе?  - переспросил дед, заклеивая языком расклеившуюся сигарету «Прима».
- Ты  всегда  так:  «чего тебе», - недовольно сказал внук,  - а мне Марья Ивановна задание дала написать рассказ ко Дню Победы,
  - внучек гордо  посмотрел  на деда и добавил:  - Марья Ивановна говорит,  что у меня способности...
- Ну,  коли способности, тогда конечно... - дед повертел сигаретку и, видимо, остался доволен результатами своего труда,  вытащил из штанов  коробку спичек, прикурил. 
- Тогда конечно... - дед пыхнул дымом, - а почему непременно про плен?
- Потому,  что все воевали,  а ты в плену был.  Про всех - все писали, а про плен никто не писал.
- Значит, ты хочешь отличиться?
- Я уже и так отличаюсь,  - заметил внук,  - потому  что Марья Ивановна только мне задание дала написать рассказ, а другим сочинение.
- Про плен,  значит...  - дед Матвей задумался и опять  переспросил: - Значит, про плен...
- Ты рассказывай, дедушка, а то все переспрашиваешь да переспрашиваешь.
- Так ведь у меня два плена было, вот и думаю, про какой рассказать.
- Два плена не бывает, - уверенно заявил внук.
- А вот и бывает. В первом плену я сидел в Бухенвальде, а во втором пленении сидел на Колыме.
- Колыма  в Магадане - это мы по географии проходили, и там нельзя быть в плену, потому что  там наша Родина.
- Вот как, Родина, значит, - дед посмотрел на внука иронически.
-  Ты надо мной не подшучивай,  словно сам не знаешь, что Родина везде! Где  Советский Союз - там и   Родина.  
Дед хмыкнул и полез в другой карман, где у него лежал портсигар.  
- Ты опять будешь курить и думать, – недовольно заметил внук.
- Курить и думать,  - словно эхо, откликнулся дед и повторил, - курить  и думать.
- Ты рассказывай побыстрей, а то мне скоро будет некогда.
- Ну да, побыстрей... уж куда, как быстро. Только что и успел доехать до Москвы,  как взяли и быстренько запечатали в столыпинский вагон.  А  потом, через десять лет, бумагу прислали,  что перепутали меня с одним уголовником, потому как фамилия моя – Мамонов, и имя-отчество Матвей Спиридонович,  и  год рождения  совпадали  с тем вором-рецидивистом,  да и комплекция была схожа. Вот так я и попал на десять лет во второй плен, и был он горше первого.
- Нет, это неинтересно, - внук был явно разочарован. - Тут геройства никакого нет, а мне нужно, чтобы геройство было.
- Ну, так я тебе и говорю,  что из меня никудышный рассказчик,  тем более про плен.
- Я  тогда  придумаю,  что ты сбежал из немецкого плена и убил по дороге трех фашистов.
- Вот-вот,  так и придумай,  - согласился дед.  - Нынче все горазды на придумки.  
Он опять полез в карман и вытащил портсигар.
- А бабушка говорит, чтобы ты поменьше курил, - заметил внук строгим голосом, подражая бабушке.
- Ну, так ей легко,  она на Колыме бросила,  когда меня расконвоировали и мы с ней поженились,  - дед закурил сигарету и пыхнул дымом в густую листву черемушника.
- А как это – законвоируют? - поинтересовался внук.
- Как?  - дед замялся, - обыкновенно... Солдат, значит, с винтовкой, а ты руки за спину: не оглядываться, вправо-влево ни полшага... вот так.
- И все время так? -  удивился внук.
- Нет,  когда спишь, то руки можешь положить, как хочешь, - дед бросил недокуренную сигарету в граненый стакан. 
- Что-то ты сегодня, Коляня, вопросы задаешь несуразные.  Вот лучше погляди,  как пчелки трудятся, мед на зиму запасают. 
Он осторожно, за крылышки снял пчелку с черемухового бутона. 
- Божья тварь, можно сказать, насекомое, а какую великую силу разума имеет. 
Дед подбросил пчелу в воздух, и она, недовольно гуднув, уселась опять на черемуховый бутон.
- Жалят они больно, - заметил внук, провожая глазами пчелу.
- А ты как думал?  Вот твой отец, небось, будет дом  защищать,  если  воры придут, али не будет?
- Еще как будет! - воскликнул внук.
- Вот и для пчелы человек что тот же вор, потому и жалит.
- А вот и неправда!  Вот и неправда!  Тебя они не жалят!
- Ну,  то меня... - дед враз поскучнел. 
- Меня они знают... Ты вот что: к маме иди, и она подскажет тебе,  что и как сочинить.  Из меня,  вишь, плохой сочинитель. Я и грамоту всю уже подзабыл.
- Сказки так ты сочиняешь... - внук поднялся с дедовой скамейки. - А по правде так не хочешь сочинять.
- Правда,  она того...  не сочиняется как-то... - буркнул дед уже в спину своему внуку. 
- Вишь ты, сочинитель... сочинят...
 
Рапсовое масло Дарьи и Стешкин холистипин
 
Дарья Демичева без малого всё летечко провела в городе у зятя. Как отсадилась в огороде, так и умчалась в город, оставив своего старика домовничать.  И там, в городе, с Дарьей случилось нечто, что круто повернула всю её дальнейшую жизнь. Уезжала неученой, а вернулась наученной!
Дело в том, что зять Дарьи преподавал в училище информатику, ну, и заодно обучил тещу работе на компьютере, а, чтобы навыки не утерялись, подарил ей ноутбук и приставку к нему, чтобы в интернет выходить и по скайпу с внучками разговаривать,  а их у Дарьи было трое.
Так что по возвращению в село Дарья торжественно водрузила ноутбук на столе, подложив под него вязанную кружевную салфетку, и позвала своего мужа.
- Степан, иди, сейчас я тебя по скапу свяжу с внучками.
- Чаво? - откликнулся из сеней Степан, прилаживая полку под соленья. В огороде кое-что уже начало поспевать, и закатанные на зиму варенья-соленья требовали места для хранения.
- Ты того, не чавокай, а иди.
- Ну, - спросил Степан, вытирая о  штаны свои тяжелые узловатые  ладони. И остановился позади спины Дарьи.
- Ты не нукай, а бери стул и садись.
А потом чего-то нажала там и там, и вдруг пред изумленным Степанам показалась мордашка старшей внучки Галинки. Степан совсем обомлел, когда из динамика послышался звонкий, чистый голос:
- Здравствуй, деда!
Степан машинально, словно во сне обомлевший от такого ведения, ответил:
- Здравствуй, Галочка, – и задал совсем уж глупый вопрос: - А ты где?
- Да здесь я, деда, дома. Ксюшу позвать?
И тут Дарья взяла бразды управления в свои руки.
- Чего спрашиваешь-то? Зови всех. Видишь, дед обалдел от скапа.
- От скайпа, - поправила её внучка и добавила, - вечно ты слова на свой лад коверкаешь.
С той поры повелось так, что в дом к Дарье стали захаживать её подруги, авторитет же взлетел до небес, потому как только у Дарьи Демичевой да еще у бывшего агронома Землячина Спиридона Михайловича была такая штука, как ноутбук. 
Надо сказать, что на всю деревню Неелова нашлось бы не более десятка мобильных телефонов, так как ретранслятор поставили всего-то в прошлом году. А так, кто был побогаче, имел спутниковую антенну для телевизора.
- Ни чё - говорила Дарья, - теперича и в нашу таёжную глушь пришла цивилизация.
Но селяне, узнав о цене этой чудо-техники, как-то сразу вяли, словно рассада, прихваченная утренним холодком.
- Тебе-то чё, у тебя зять!
Как будто у других не было ни дочерей, ни сыновей и, следовательно, таких же зятьев, как у Дарьи.
Месяца за два до этого в деревню нагрянула бригада медиков, стала всех осматривать и нашла у многих застарелые болячки. 
У Стешки Лапшиной обнаружили бляшки в сосудах и велели перестать есть коровье масла, куриные яйца и пить молоко. В общем, длинный список составили, чего нельзя есть. 
Стешка жаловалась что все запрещено жрать, что у неё есть в наличии, а можно только то, чего нет.
Но это было еще до поездки Дарьи в город. 
А вот когда Дарья приехала из города, то привезла, помимо ноутбука, еще и четыре бутылки рапсового масла. Дочь навязала, чтобы мать для профилактики от холестерина пила это масло по столовой ложки три раза в день.
И вот однажды, когда Дарья в сельпо встретилась со Стешкой, она вспомнила, что у той есть болезнь, от которой рапсовое масло помогает.
Так что разговор естественным образом зашел об этом.
- Стешка, тебе от блямб, что в жилах отложились, рапшино масло хорошо помогает.
Продавщица Анна Петушкова внимательно прислушивалась к разговору Дарьи со Стешкой и не удержалась, поправила Дарью:
- Не рапшина масло, а рапсовое!
- А я чё говорю? – вскинулась Дарья, недовольная, что её поправили, - Я и говорю – рапсовое масло! Вон у меня четыре бутылки по полтора литра каждая стоит! Че бы мне не знать, какое оно. А ты бы, чем встревать, так в сельпо бы и завезла его, народ оздоравливать.
И уже обращаясь к Стешке, матерински нежно и проникновенно сказала:
- Голубушка, ты рапсовое масло применяй, только не жарь на нем. От жарки вся польза из него выходит. А вот в салат или просто так под язык и соси, соси, пока всю не иссосешь! Очено полезное. В нём много фарфора имеется.
Продавщица Анна не удержалась и прыснула в халат.
- Грамотей! Не фарфора, а фосфора!
- А я че сказала, че? – опять взъярилась Дарья и потянула за рукав Стешку. - Пошли отселя, а то эта выдерга не даст поговорить.
На крылечке сельмага Дарья закончила свои наставления по оздоровления Стешки рапсовым маслом.
- Оно, это масло холистипин выводит и блямбы,  – и чтобы у Стешки и вовсе не было ни каких сомнений в этом, добавила, - я в интернете об этом прочитала.
- Ну, ежели в интернете, тогда оно конечно! – откликнулась Стешка.
 
 
 
 
 
СТАРУХА
 
Марья Першина, особа 60 лет, вернулась с почты вся взвинченная, дерганная. 
Муж её Олег Ефимович, открывая  входную дверь, спросил:
- Тебе что, на почте ежа под рубашку сунули?
Но что случилось на почте, о том и рассказ. 
Марья Степановна пошла на почту, чтобы заплатить коммунальные платежи. Как известно, по новым правилам почты превратились в коммерческие предприятия и поэтому большую часть позакрывали, а, где специально строили здания под почту, там их  превратили в магазины. То есть все сделали по моде века текущего, где храм стоял – там клуб, а где почта – там лобаз.
Поэтому народу всегда в почтовых отделениях набивается ничуть не меньше, чем придурков на соревнованиях.
Через полчаса стояния на ногах у самых выдержанных и крепких людей начинают сдавать нервы.
Поэтому реакция Марьи Степановны на грубое обращение к ней  мужчины примерно одного возраста, была мгновенной, и как говорят политики, адекватной.
- Куда ты, старуха, прешь? Рази не видишь, что я за этим мужчиной стою.
- Старуха?! Да сам ты пень трухлявый.
На этом оборвем почти получасовой диалог обидчивых пенсионеров.
- Ежа? – жена криво и недобро усмехнулась. - От тебя рази услышишь доброго слова? Рази ты вступишься за свою жену? Рази ты хоть пальцем пошевелишь, чтобы обидчика твоей жены наказать по-мужски!
- Да ты чё? -  Олег Ефимович даже попятился от такого словесного напора жены. - Чё случилось-то?
Марья Степановна швырнула на кушетку пальто и села, уткнув лицо в ладони. Всхлипнула, а потом, взглянув на своего суженного, словно увидела в первый раз, тихо так, почти шепотом сказала.
- Старухой меня назвали, вот что.
Олег Ефимович, пораженный и тоном, и смыслом сказанного, не нашелся, что сказать и тоже присел рядом с женой на кушетку. Сам-то он привык к тому, что с рождением внука его все стали называть дедом. А было это едва ли не двадцать лет тому назад. Так что и на слово «старик» он не обратил бы ни малейшего  внимания. Обычно он отвечал так: «Меня хоть горшком назови, а в печь не суй».
А тут супруга в искреннем расстройстве от такого пустяка? Много разного промелькнула в голове Першина от «дура, стоит ли о такой глупости печалиться?» до прежней угасшей в семейных хлопотах нежности.
Рука невольно, сама собой потянулась к поблекшей и поседевшей голове супруги.  Олег Ефимович  легонько провел ладонью по этим некогда пышным и от природы кудрявым волосам жены.
Марья Степановна словно ждала этого. Она резко повернулась и уткнулась головой в грудь  мужа и заплакала.
- Ну-ну, - только и повторял Першин, гладя её по голове, словно ребенка, которого она принесла ему из роддома давным-давно, а кажется, вот только.  Безмерно, беспредельно был тогда счастлив этим Олег Ефимович! Где он, этот ребенок? Говорят, в Чечне на гранитной плите его имя выбито и покрашено золотом. Да разве сможет Першин теперь приехать в Чечню, если у него пенсия колхозно-совхозная, а цены на билет в один конец равны этой пенсии? Одно и остаётся, что смотреть на портрет сына-воина и бороться с подступающими слезами.
- Ну, мать, ну – повторял Першин, как  тогда, когда слезы  памяти душили и сейчас по сущему пустяку в понятиях  Олега Ефимовича. 
Но тогда слова находились.
- Не плачь, Марьюшка, - говорил в такие минуты Першин, - что поделаешь, русские бабы испокон веков рожали воинов, иначе бы земле нашей не стоять. Вороги всю бы раздербанили. И деды наши, и прадеды воевали. Густо земля наша  костями засеяна. Судьба наша такая – оплакивать сынов. Вот и внук от Генки военную сбрую одел, лямку тянет, Дай Бог, войны не будет, а коли…
И тут обычно Марья Степановна ладонью зажимала ему рот, словно и на самом деле войну можно накликать.
Но какие слова найти сейчас в этой трагикокомичной ситуации?
Сама Марья Степановна и нашла эти слова.  Отплакавшись  на груди у мужа, она произнесла:
- А ведь и правда, старуха уже. 
 
 
Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.