В коллективе пополнение. Виктор быстро влился в нашу среду. Не чурался совместных поездок на природу, на рыбалку, где в неторопливых беседах у костра человек больше познается с иной стороны, чем в повседневных буднях. Не пьет, не курит. 

И всегда был таким? Из ответа на вскользь заданный вопрос узнали, что он очень даже был подвержен этим слабостям. О своих злоключениях-приключениях рассказывал обыденно и просто. Но всем бы такую решительность, упорство и волю!..

***

Вернулся я из армии – первый парень на поселке. Пока еще не устраиваюсь на работу – гуляю. Традиция была – солдату после армии нагуляться от души, устроить себе праздник жизни. Познакомился с буфетчицей Галей. Ох и веселая девка была! Жила она в бараке. Вечерами я к ней. Галя после работы забежит в магазин, набьет сумку бутылями да закусками - и у нас дым коромыслом, пир горой! Весело жил! Днями я по поселку с друзьями да знакомыми гуляю, на грудь принимаю, а вечерами с Галей. Любовь да веселье! Но когда-никогда праздники кончаются, надо за дело приниматься, обустраивать дальнейшую судьбу. Устроился трактористом на стройбазу, вожу туда-сюда стройматериалы. Но особой перемены в жизни не ощутил. Все так же то одного кореша встретишь, то другого, хлопнешь стаканчик-другой с кем винца да песни в кабине распеваешь – и хорошо тебе! Я особо и милиции не боялся. Не машиной же рулю, я на тракторе «Беларусь» с прицепом. Гаишники на меня, можно сказать, ноль внимания. К тому же местные, знакомы мне. Пил, гулял, из состояния веселья не выходил. Поставлю в гараже «Беларусь», к матери заскочу переодеться – и к Гале. Она мне и ключи дала от своей хаты. Если задержится, чтобы, значит, я на крыльце не топтался, любопытным бабкам перемывать косточки меньше повода давал. Захожу к ней, сижу жду. Она непременно завернет в магазин и опять сумку закусок и вина тащит. В то время выбор вин богатый был. С наших южных республик хочешь «Агдам» бери, хочешь – портвейн три семерки да и импорту много было, особенно болгарского. Тогда про изощренные подделки мы и не слыхали. Это сейчас не вином торгуют, а винным напитком, не из винограда, а из винного материала. Всё натуральное было, а организм молодой, да и закуска натуральная, не то что сейчас. До того жизнь такая понравилась – собрал пожитки в солдатский чемодан и к Гале перебрался. 

А она тоже любительница выпить, от меня не отставала. Весело жили! Утром разбежимся, вечером сбежимся – и всё по новой! А было на что разгуляться. Подруга работает в буфете, я материалы по колхозам да совхозам развожу. Деньги водились. Живу кум королю!

Мать как-то говорит:

- Вить, чё-то по поселку слухи ходят, будто пьешь ты не просыхая. А с работы вроде трезвый являешься, брешут, чё ли?

Сама так на меня внимательно  смотрит.

-Брешут, брешут! Устал просто. Видишь же, нормальный я.  

Какое там нормальный! Поставлю трактор, в душевой стану под ледяную струю и прихожу в чувство. Потом к матери. Она же скучает, ждёт. Держусь перед ней усилием воли. Ужин уже на столе, а я и не голодный вовсе. Но чтоб мать не обидеть, пожую, что выставила, и спешу к Гале. И опять у нас веселье! 

До того втянулся в такую разгульную жизнь, что уже грузы со стройбазы  развожу вроде как на автопилоте. На въезде в поселок у нас пост ГАИ был, там Петрович дежурил. Останавливает он меня и участливо спрашивает:

-Вить, до базы-то сумеешь доехать? Уж сильно твой «Беларусь» кренделя выписывает!

Беру себя в руки и заверяю Петровича, что непременно до базы доеду. В нужный момент умел я включаться. Это не раз и выручало. И ведь доезжал! И не было у меня никаких дорожно-транспортных происшествий, а напротив – были даже премии и благодарности. 

Чем не жизнь! В душе кошки не скребут. Свой долг, как и в армии, вроде как исполняю – работаю. С Галиной мне легко и хорошо. Мы хоть и не расписанные были, но соседи привыкли и принимают всё как есть. Мы не скандальные, соседям не досаждаем, а что песни, бывает, затянем - так это тогда обычным было, не то что нынче. 

Сидим раз за столом, вечеряем. Как-то оглянулся – чертик на спинке кровати сидит! Стал мне рожи корчить. Я рванулся к нему, а он шмыг под кровать! Я за ним, чтоб, значит, его за уши или за хвост вытащить да как следует отметелить. 

-Ты чё это, Вить? – участливо, как Петрович, спрашивает Галя.

-Не видела, что ли, как чертенок надо мной изгаляется? - возмущаюсь. – Помоги мне его поймать!

-Да нету никакого чертенка! – успокаивает Галя. – Это тебе помстилось.

Какое там помстилось! Чертенок выскочил из-под кровати и давай по постели туда-сюда скакать! Я его ловить! Наконец поймал. Прямо за хвост. Обмотал хвост вокруг своей руки, а чертенок визжит, сопротивляется. Хвост длиннющий такой, несколько раз обмотать вокруг руки хватило. Обмотал, значит, и давай его лупцевать! 

Галя мне наутро рассказала, что это я полотенце обмотал вокруг руки вместо хвоста. А сам-то что я помню? Ничего не помню! 

Да-а, думаю, дела! Не заметил, как уже до чертиков допился!.. Потом всё как-то забылось. Организм тогда крепкий был, раз такие издевательства мог над собой вытерпеть. 

Забыл про этот случай, даже особого значения не придал. Продолжаю свою разгульную жизнь. 

Не раз слыхал я, что под градусом черти мерещатся. Но думал, что так говорится ради красного словца. Живописуя, так сказать, измененное состояние. А тут на себе убеждаюсь – не врет народ! 

Пришел как-то в барак раньше Гали. Вхожу в подъезд, поднимаюсь. Она на втором этаже жила. Гляжу – на перилах два чертенка сидят! Тогда был один, а тут сразу два! Да в шубках, вроде из кроличьего меха. Рожи мне корчат и фигушки показывают. Я, понятно, не стерпел, запустил в одного что в руки попалось. Но он ловко увернулся. А второй скалится, изгаляется надо мной. Пока я за вторым гонялся, первый по перилам поскакал еще выше. Прямо над моей головой оказался и хохочет. Пока я его ловил, уже другой выше взобрался. Вот так втроем добрались до второго этажа, кубарем в квартиру и вкатились. Один вскочил на сервант в зале, другой на буфет на кухне - и снова издеваются. Раз голыми руками их не достать, я хитрость применил. Я вас, черти, прямо в ад, в пекле живьем выварю! Набираю в ведро горячей воды из крана и давай их ошпаривать! 

Чем дело кончилось, не знаю. Только наутро и сервант, и буфет стояли в белесых разводах, краска облупилась, лак треснул. Оказалось, я про чертей Гале с вечера рассказал, а наутро подробностей и не помню.

Хороший характер у Гали!  Столько я урону нанес, а она только хохочет:

-Ну, ты уморил! Так с чертями развоевался, еле их у тебя отбила.

-Кого отбила?

-Ну чертенят этих. Ты кричишь: вот они, вот они, помоги их поймать! И тычешь пальцем то туда, то сюда. 

– Да нету никого! – успокаиваю. - Но тебя не унять. Пришлось подлаживаться под тебя, ловить с тобой чертей, ха-ха-ха, ха-ха-ха!

И я тоже посмеялся вместе с ней, как представил всё это со стороны. Но смеялся недолго. Иду на работу – башка трещит, ноги ватные, настроение – будто сто медведей в душу нагадили. Призадумался я над своим гусарством и образом жизни. Над тем, куда качусь. Раньше как было? Чтоб с утра опохмелиться – ни-ни! И лишь в обед обставишься в столовой тарелками, откупоришь штофчик вприглядку и плеснешь в стаканчик. И хорошо тебе! Тепло в груди повышает градус удовольствия, кругом всё добреет, а ты сидишь на празднике жизни и наслаждаешься. Потом за рулем песни распеваешь.

Но дальше праздник смазался. Раз, не дожидаясь обеда, налил, другой раз… Потом начал прикладываться прямо с утра, что стало входить в привычку. И обед потерял былую праздничность.

Как принялся всё это и дальше раскладывать по полочкам, впервые осознал ещё одну странность. Когда с утра выпьешь, в иные разы будто кто незримый берёт тебя внутри за шкирку и не отпускает. В такие моменты я уже не мог не выпить. Требовалось продолжение. И прекратить уже было не в моей воле. Но так бывало лишь изредка, я не придавал значения. А сейчас сопоставил и понял - такое состояние уже не редкость.

Вот и очередное возлияние длится далеко за полночь. Утром вышел на смену, еду в сторону центра. И чуть не наехал на резко тормознувшую легковушку. И я по тормозам! То ли бессонница повлияла, то ли стресс – тут же изнутри меня под кадык хлопок! Будто пробкой шампанского. Сердце бешено колотится! Я чудом дотянул до станции «скорой помощи». Срочно приняли. Пульс за двести. Кардиограмма. Уколы… Еле в норму привели. Была тахикардия. У сердца внезапный учащенный ритм. И если не сбить бешеный ритм, процесс становится бестормозным. И за точкой невозврата уже неуправляем. Сердце начинает сжиматься. Всё чаще ритм. Всё сильнее сжатие. Коллапс. Следствие сжатия – пыточные боли. До тех пор, пока сердце камнем не затвердеет и не остановится. Хорошо, что я был в городе и вовремя получил помощь. А если где-нибудь в поле?.. Успеешь ли доехать?.. И не факт, что сердечный ритм медикам удастся вернуть в норму. Везение не вечно. Понял я, что жизнь подошла к черте. Нырнёшь в бутылку – не вынырнешь. Так больше нельзя!

Прихожу в барак, а Галочка моя уже дома, и на столе всё готово – и выпить, и закусить. В центре стола опять вино. 

-Всё, Галя! Завязываю! Хочешь со мной жить – и ты завязывай! Вот с этого дня и завяжем!

-Ты шутишь! Ну, перебрал ты вчера, с кем не бывает. Похмелись давай, а то сегодня ты и впрямь смурной какой-то!

-Говорю же - не буду! – Я отстраняю стакан. - И тебе не советую. 

Она одной рукой отмахивается от моих слов, другой уже поднесла стакан к губам. Пьет и не морщится. По всему видать – не придает значения моим словам. Не осознает серьезности моего решения. Галя за вечер осушила несколько стаканов вина. Я ей больше не перечил. Если нет взаимности – это бесполезно. Да и значения не имеет. Только сказал ей спокойно: если хочешь жить со мной – бросай пить. 

На следующий вечер картина та же: на столе полно закусок и вина, мне тоже стакан налит. Я отстраняю стакан, но она опять воспринимает мой жест как временную причуду. Выпивает да приговаривает, мол, понемногу можно, это ничего. 

Если и дальше так пойдёт, при пьющей моей половине будущее пропадет в сивушной мгле. Галю снова прошу: если жить нам вместе – давай завязывать. 

Понимания я не нашел. Когда и на следующий вечер она заявилась домой с бутылками, я молча собрал в солдатский чемодан пожитки и направился к матери. Шагаю я и такое ощущение, будто только демобилизовался и возвращаюсь из армии домой. Будто всё это и не со мной было.

Мать моему приходу не очень-то и удивилась. Она про наш с Галей образ жизни, конечно, знала. Поселок же, шила в мешке не утаишь. А возвращению блудного сына была рада, по лицу видно. 

С тех пор не пью. Лишь иногда беру бутылку и разливаю честной компании, как вам сейчас. Вот так, братцы, я выбрался на сушу из сорокаградусного моря… 

 

***

 

Пить я бросил легко. То ли еще по-настоящему не втянулся, то ли молодость выручала. А вот с куревом – ох и помучился же я! До армии я вообще не курил, не говоря уж о школьных годах. Бег с куревом несовместим. Лыжная спортивная секция в школе – в среду на лыжах пять километров, в субботу десять километров и баня. А по утрам зимой и летом пробежки. Не считать же курением пыхтение самокруткой из сухих картофельных листьев в пионерском возрасте украдкой за сараями. Как начал вести трезвой образ жизни - времени стало больше, вспомнил о школьной тяге к писанине. Начал приносить свои заметки в местную газету. Со временем сменил руль трактора на журналистское перо - пригласили сотрудничать в редакцию. Как впрягся в газетные будни – в каждом кабинете чай, кофе и дым коромыслом. Ради баловства да и за компанию тоже – втянулся и я. Поначалу курил не взатяг, лишь создавал видимость курения. Но мало-помалу втянулся, дымить сигаретой стало привычкой. Когда выстраивал причинно-следственные связи, сюжетную линию, скажем, очерка, - не замечал, как один окурок за другим ложится в пепельницу… День за днем, месяц за месяцем – уже крепко вошло в привычку. Дальше – больше. Курение стало потребностью, зависимой потребностью. И не заметил, когда начал курить по-настоящему. Уже и пачки в день не хватало. Дошло до полутора-двух. Не успеваешь вовремя написать газетный материал: днями в разъездах по предприятиям и стройобъектам материалы набираешь. Это называлось у зубров пера «надрать лыко». А вечерами пишешь. И не только для газеты. Я ведь заочно поступил на факультет журналистики университета. Контрольные, курсовые работающий студент-заочник пишет когда? Вечерами и ночами. Кроме того надо ведь еще  и освоить материал по учебной программе. Такие вот будни студента-газетчика… Ты забыл обо всём. Забыл также о том, что, оказывается, в поисках нужных строк беспрестанно выкуриваешь одну сигарету за другой. Ищешь нервного настроя, точное слово. Сверяешь соответствие написанного первоначальному замыслу. И пока идет весь этот процесс, психика возбудилась. Сидишь за столом и дымишь, дымишь, дымишь… Уже подступает рассвет, пора бы уснуть, ты работал на пределе, утомлён, но мозг разогнался и продолжает ворочать мысли по инерции. Работает впустую, как мельничные жернова на холостом ходу. Лишь упал на кровать, только забылся – будильник уже сдёргивает с постели. 

Нет! Так больше нельзя! Надо хотя бы вечерами и ночами ограничивать себя. Рабочий день окончен. Сказано – сделано. Обычно покупал на вечер пачку курева. Посмотрел, сколько в пачке осталось. Девять сигарет. Достаточно. Буду курить реже, с интервалами побольше. После ужина выбор. Либо начинать писать репортаж  с закладки крупнопанельного дома для горняков новой шахты, либо продолжить контрольную работу по зарубежной литературе. То и другое не терпит отлагательства. С чего начать? Репортаж нужно выложить завтра же секретарю-машинистке на перепечатку, он запланирован на следующий номер газеты. Но и контрольную нужно было отправить в университет еще вчера. Выбираю контрольную. Репортаж я напишу по-любому. Пока перечитываю начатую днями раньше контрольную по древнегреческой трагедии, обобщаю использованную литературу, составляю её список - почти не курю. В этом процессе усилий особых не требуется, созидательного мало. И в куреве потребности почти не испытываю. Перечитываю, значит, систематизирую и постепенно въезжаю в тему. И вот надо двигаться дальше. А это уже процесс созидательный. Паровоз или тепловоз, чтобы стронуть с места состав, - и тот больше дымит, чем обычно. Усиленней задымил и я. И не заметил, как сигареты кончились. А когда в доме ничего нет, курить хочется еще больше. Уже одиннадцатый час. Звонить соседям неудобно. Да и просил уже ранее несколько раз. Надо пересилить себя и работать дальше. Ничего не выходит. Мысли вертятся вокруг курева. Сдаюсь! Одеваюсь и обхожу все этажи своего третьего подъезда. Набираю три чинарика. Это на одну козью ножку-самокрутку. Не густо. Так. В запасе еще три подъезда нашей шестидесятиквартирной пятиэтажки. Но одно дело обходить свой, родной подъезд. Вроде тешишь себя тем, что это не в счёт. В родном подъезде вроде как можно. Но чужие подъезды – это уже падение на уровень ниже. Даже в собственных глазах. Ты в самооценке уже сортом ниже. Но никотинная зависимость цепко держит будто клещами. Это бархатный наркотик, мягко подступается, вселяется в тебя вначале с баловства, но потом вцепляется намертво и не отпустит! Не до самомнения и самооценки! Обхожу и следующие подъезды. Итого – горсточка  разносортных и разноименных сигаретных и папиросных окурков. Возвращаюсь. Из трех наиболее жирных окурков высыпаю табак на газету, размешиваю и скручиваю цигарку. Так некогда делал отец из выращенного в огороде самосада. Ну вот. Теперь легче. Продолжаю писать контрольную работу. Корифеи древнегреческой трагедии – триумвират Эсхил, Софокл, Еврипид. «Прикованного Прометея» и «Персов» Эсхила я описал в предыдущие вечера. Теперь на очереди Софокл. В сравнении с архаичной космографией предшественника в трагедиях Софокла уже истинные людские страсти. Это интересней, по нему я готовился более усердно. Изложил, что нового внес в трагедию Софокл в сравнении с Эсхилом. Для заключения этой части контрольной я даже припас слова Габриэля Маркеса: «Гениальный детектив – это «Царь Эдип» Софокла, потому что расследующий преступление открывает, что убийца – он сам…» 

Но с Еврипидом не повезло. Табак кончился! А равно и мой интерес к древнегреческой трагедии. Теперь мой интерес – где достать табак? Опять одеваюсь. Понимаю же, что падаю ниже плинтуса. А всё равно падаю. Собирать окурки – всё равно, что подбирать со стола объедки и опивки. Даже хуже. То хоть на столе, а это под ногами. Ниже некуда. Стыдно и муторно. Но иду. Мне край надо закончить контрольную сегодня. Иначе всю мысленную подготовительную работу по выстраиванию темы контрольной придётся проделать заново. Да и сроки уже истекли. А ещё впереди – репортаж. Так что без курева – никак. Четыре подъезда соседней пятиэтажки особо не порадовали. Насобирал на три самокрутки. На Еврипида с растяжкой хватило. Наконец ставлю на контрольной последнюю точку. Можно бы перекурить это дело да ложиться спать. Репортаж можно и завтра накатать. Но курева нет, а спать не хочется. Да и чувствую себя бодрым. Организм молодой, нарушение режима и перегрузки ему пока нипочем. Можно бы и за репортаж взяться, пока в доме тихо, ничто, никто не мешает, а я в рабочем настрое. Но где взять табак? Осенило! Знаю, где шахтеры дожидаются служебного автобуса в ночную смену. Успеть бы! Мчусь на служебную остановку. Успел! В моем кармане три целые сигареты и одна папироса. Больше не посмел. Это было бы похоже на откровенное попрошайничество. Только и было утешения, что курящие мужики мое положение понимают. 

С репортажем управился легче и быстрее. Перед рассветом материал закончил. Завтра на свежую голову внесу поправки. Редакционное задание выполнено оперативно и вовремя. С легким чувством облегчения завожу будильник и гашу лампу.

Но будильник не разбудил. А разбудили меня громкие пинки в дверь. И тут я вспомнил, что сегодня с фотокорреспондентом Володей должен с утра выехать в леспромхоз за очередным репортажем. Быстренько заехали в редакцию, я оставил на столе машинистки написанный ночью материал, и выехали в тайгу…

Следствием ночным бдений стали систематические опоздания на работу. Редактор вызывает в кабинет:

-Я, конечно, понимаю. У нас ненормированный рабочий день. Бывает, вы материалы готовите вечерами и в выходные. Но не забывай, Виктор, ты в редакцию каждое утро проходишь мимо горкома партии. А я член бюро горкома. Как прикажешь объяснить такую рабочую дисциплину моего сотрудника?

Клятвенно заверяю, что такое больше не повторится. 

Но какое там «не повторится»?..

Начало сентября. Отпуск. Буду бороться с курением. Надо пожить одному, вдали от всех. Договариваюсь с другом Василием пожить в его таежной избушке, подальше от табачного соблазна. Василий тогда уже длительное время не курил и был для меня опорой и поддержкой. 

Добрались до избушки и пошли шишковать. Погода солнечная, сухая. Выбираем кедры с мощными кронами и взбираемся наверх. Самые крупные шишки с янтарным накрапами смолы – на макушке. Их не так-то просто достать, но мы стараемся. Ходим, значит, от кедра к кедру, в азарте вроде и курить нет охоты. И вдруг взгляд мой цепляет в траве окурок! В это трудно поверить. Здоровенный такой! Откуда? И сразу захотелось закурить. Я показываю Василию. Он мне ни слова, лишь молча пожал плечами. Это его молчание пересилило мои колебания, я отбросил окурок. 

Вечером в избушке затопили печку. Открыл дверцу и в плясках огня заметил: металлический уголок, обрамляющий чугунную плиту, от перегревов и охлаждений образовал приличный зазор и почти по всей длине этого зазора лежат окурки. Собрал полную горсть! 

-Василий, гляди, какое богатство! Что делать?

-Смотри сам. Тебе решать.

Сильно было искушение. Ох, сильно! Но открыл дверцу и чуть не со стоном швырнул всё в огонь. 

Отшелушили мы шишки. Завтра другу ехать в город, приедет только на следующие выходные. Он бросал курить неоднократно. Постарше меня и опыт бросания курить побогаче. Как тут не вспомнить Марка Твена: самое легкое дело – бросить курить, я лично уже бросал сто два раза. Покидая меня, Василий дал дельный совет: как только захочешь курить – выпей кружку отвара чаги, полегчает. Так я и поступал. Даже распух от обильного возлияния такого чая.  

Но в город после отпуска вернулся в полном порядке. Главное – избавился от пагубной привычки. Так я думал. Вновь начались будни, иногда скрашиваемые то государственными праздниками, то вечеринками по какому-либо поводу. И опять за ради баловства да за ради компании поднесешь ко рту сигарету. Тешишь себя мыслью, что это не всерьёз, понарошку. Не взатяг. Ну, вполузатяг, что не считается. И опять не заметил, как кольца дыма снова затянули мне горло. И всё вернулось на круги своя. Желание курить и одновременно ограничить себя - снова вгоняет в ступор. Да еще масла в огонь подливает коварная иллюзия: сидишь над чистым листом, осмысливаешь, с чего да как начать и продолжить задуманное. Когда процесс идёт натужно, чаще дымишь.  И кажется: чем плотнее дым, тем весомее мысли. Будто они сгущаются и материализуются вместе с дымом. 

Понимал, так дальше нельзя. «Слабак! – говорил я себе. Никакой силы воли!  Другим бросить – раз плюнуть!» Да, встречал таких, кто прекращал курить без усилий.  Но были и другие примеры. Моему коллеге-журналисту  Юрию медработники говорили: если не бросишь курить – из-за проблем с сосудами ногу придется ампутировать. Человек знал прогноз, а бросить курить – не мог. После ампутации доживал свою жизнь на костылях. 

Вновь и вновь я пытался бросить курить. Безуспешно. В конце концов решил пойти от обратного. Ограничением количества сигарет бросить курить никак не удается. А если организовать дома изобилие?  Купил несколько блоков сигарет. Принес, забросил на антресоли шкафа и сказал себе: ты волен закурить в любое время и курить сколько угодно. Никто тебе не указ и ни перед кем не должен отчитываться. На завтрашний день ты попытаешься обойтись без сигарет. А не получится – возьмёшь и закуришь. Безо всяких угрызений и самоедства. 

Этот день выдержал. Правда, вечером желание закурить обострилось, но я сдержался.  Наутро погладил себя по голове, мысленно наговорил себе много всяких добрых слов. Я даже не подозревал, что такой хороший! И возник вопрос: а еще день выдержать слабо? Оказалось – не слабо. Наутро я вновь вырос в своих глазах. Бог троицу любит. Ещё день я просто обязан выдержать! Получилось. Так это же половина недели! А всю неделю выдюжить – слабо?.. 

Так прошла первая неделя. Где нахваливая себя, где поощряя приятными мелочами жизни, одолел и вторую неделю. И третью. Теперь и конец месяца не за горизонтом…

Уже и на работе привыкли. В порядке вещей, что не курю. А вот в родном поселке никто не ведает, какая внутри одержана победа. Суббота. Баня. Теплый летний вечер. Общаемся во дворе, блаженствуем. Так и сыплются воспоминания: а помнишь, а помнишь?.. И всё больше из детских лет. Хорошо на родине! Сидишь на брёвнышках, душой и телом чист, как младенец. И блаженствуешь в воспоминаниях, как в пеленках. И не замечаешь искушения. А это брат двоюродный Петька. Достал, оказывается, пачку «Примы», предложил, я машинально принял и продолжаю увлеченно беседовать. Он поднес зажженную спичку, я опять же машинально взял сигарету в рот и наклонился прикурить. Чуть не прикурил. И все усилия снова пошли бы прахом. 

-Ты чего? Я же бросил курить!

-Да? А я не знал, - реагирует спокойно брат.

И это искушение не единственное. Не раз бывал на грани срыва. Поехал как-то в командировку. Дело зимой. В вагоне духота. Проснулся перед рассветом. Во рту уже почти забытое ощущение – послевкусие сигареты. Сильно хочется курить. И вот это желание не отпускало все три дня командировки. Еле сдержался. 

Так шаг за шагом укреплялся духом. Как-то гордо сообщил Василию, что курить бросил окончательно, не курю уже шесть лет. 

-Не говори пока «гоп», - сказал он. - Я не курил семь лет, а потом сорвался.

Я подивился, что такое возможно. Знал, что Василий тоже бросал неоднократно, а потом принимался за старое. Но чтоб после столь продолжительного времени сорваться!.. 

С опаской жду следующего года. Вот и семь лет прошло, как и у Василия. Держусь! И беспокойств особых нет. Но на восьмом году!.. Снится  сон. Украдкой от кого-то сыплю на клочок газеты полную горку самосада и сворачиваю здоровенную цигарку. Поспешно, чтоб не успели отобрать, чиркаю спичкой и лихорадочно затягиваюсь. Изо рта, из ноздрей валит сизый дым. А сам с горечью думаю: ну зачем я так! Столько сил положил – всё насмарку! И так обидно, досадно и горько мне, что просыпаюсь. Просыпаюсь – и от этого коктейля чувств мне реально очень плохо! Я непоправимо преступил черту! Ночь. Кромешная тьма. Ошеломление. Не сразу доходит, что это всего лишь сон. А как дошло – дико обрадовался, что это всего лишь сон! Давно такой радости не испытывал!..

Больше двадцати лет прошло, как не сделал ни одного затяга. Предыдущие безуспешные попытки отбрасываю. Они не в счет. В каждый срыв отсчёт обнулялся – всё начиналось заново. Уже и не помню, когда последний раз глазел на витрины киосков узнать: а какие же сигареты и почём народ курит? Бывало и такое…

Не зарекаюсь, что не закурю. Ни от чего не зарекаюсь. Но повторять все мытарства?!.  Уж лучше и не начинать!..