Испытание женщиной. Маленькая повесть.

Рейтинг:   / 3

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Проза

Автор: Виталий Снежин

Просмотров: 5281

2007 год, Выпуск № 5

8

Как хорошо.

Никогда не было так хорошо.

Мягкие сумерки. Чуть покачивает. Как будто заснул летней ночью и поплыл в маленькой лодочке. Волна передает тебя волне. Или как будто раскачивают колыбель... Она и сама не знает, просто идет, покачивая ягодицами. А в ней крошечная колыбель, лодочка жизни: вправо-влево, вправо-влево, – плывешь, не покидая рая.

Это Главная Тайна Женщины, теперь я знаю наверное. Не в глазах, не в душе, – она здесь, в Точке Начала, между гребнями тазовой кости. Теперь понятно, почему мужчина стремится сюда с таким остервенением. Весь свой век домогается этого места и никогда его не достигает. Утерянный рай утерян навсегда.

Эти мысли двигались сквозь меня в полудреме, как птицы сквозь туман.

Вдруг послышался очень ясный звук. Женский голос. Другой ему ответил. Знакомые, очень знакомые голоса.

Прорывая кокон своей безмятежности, я открыл глаза. Сначала ничего нельзя было разобрать. Сводчатый потолок, такой низкий, что можно достать его рукой. Перед глазами колышется на сквозняке кусок алой ленты. Длинная щель небесного цвета, тянется от макушки до пяток, словно я был внутри треснувшего ореха. В эту щель проникали сигналы наружного мира: далекий гул машин, щебетание птиц, два женских голоса, которые я теперь слышал очень отчетливо. Первый голос принадлежал суженой, второй – Лин.

– На этот раз было нетрудно, – сказала суженая.

– Да, – ответила Лин.

– Неплохо все вышло.

– Пожалуй.

– Никто не пострадал.

– За исключением твоих коленок и рваной ночнушки.

– Кто мог предвидеть... Если бы я знала, что он на меня накинется, надела бы брючный костюм.

– Тогда бы он на тебя точно не накинулся.

– Ты думаешь?

– Сто процентов...

Они продолжали разговор. Совершенно пораженный, я прильнул к голубой щели. Открывшаяся передо мной картина была фантастической. Небесно-голубая даль, бесконечная во все стороны и алый бутон солнца, расцветавший на горизонте. Вверх уходили блестящие нити, метались в воздухе острые птички. И все это качалось, плыло, дышало прохладой, и было так правдоподобно, словно у мира не было другой заботы, кроме как сводить меня с ума.

Еще больше изумляли дамы. Суженая и Лин, две, как мне казалось, злейшие неприятельницы, теперь сидели мирно за откидным столиком. В светлых воздушных платьях они были похожи на добрых фей, обсуждающих волшебные тайны. Ветер трепал их кружева и вольно разгуливал в волосах.

К чести своей скажу, что мне понадобилось всего несколько мгновений (несколько мучительных потуг ума), чтобы понять свое новое положение. Не знаю, каким образом я здесь оказался, но все сходилось к одному: это была кабина фуникулера. Теперь я понял, откуда эти птицы, этот ветер и эта непрерывная качка, – мы болтались между небом и землей, мы висели на паутине между двумя небоскребами.

Дамы, между тем, продолжали беседу. Только теперь я заметил, что на краю столика стоит бутылка шампанского. Два пластиковых стаканчика согревались рядом с дамскими локотками.

– По-твоему, он не проснется? – спросила суженая.

– Думаю, нет, – Лин улыбнулась, прищурив ассирийские очи: – Я вложила в него всю силу своего материнства.

– Не понимаю, как тебе удается проделывать такие штуки?

– Я и сама не знаю... – Лин сделала несколько глотков из стаканчика. – Ты думаешь, он настоящий ?

– Что?

– Ты думаешь, он рожден от человека?

(Я в своем орехе замер от неожиданности. Это что еще за штуки? Как они могли сомневаться!)

– Не знаю, – суженая стала серьезной, – кто теперь разберет. Попробуй, отличи того, кто рожден матерью от всех остальных. Вот ты, например, знаешь, каким образом появилась на свет?

– У меня были родители.

– И где они теперь?

– Они умерли, когда мне было два года.

– Вот и мне то же говорили. Пока я не узнала правду.

– И что?

– Ничего. Не хочу об этом говорить.

Минуту стояла тишина. Барышни с темным прошлым долили себе в стаканчики шампанского, и медленно цедили сквозь губы, глядя на приближающуюся реку. Было слышно, как нежно урчат моторчики фуникулера. Первой тишину нарушила Лин:

– Мы обязательно должны это сделать?

– Что?

– Отдать его Меркурьеву?

– Думаю, нет.

Дамы обменялись короткими взглядами.

– Думаешь – нет?

– Он тебя зацепил?

– Как тебе сказать... Скорее удивил. Когда он испугался... личико так скуксилось... Было ужасно трогательно. (Я в своей пещере сгорал от стыда). Такой большой мишка и такой беспомощный. Мне кажется, если бы у меня был такой мальчик или такой друг, я полюбила бы его только за это.

– За что?

– Не знаю... Это так волнует. Так бы взяла и прижала к себе сильно-сильно...

– Какая ты... – суженая, будто невзначай, погладила Лин по руке. – Но ты слишком сентиментальна, так нельзя. Мужчины никогда этого не понимают.

Дамы снова пригубили шампанское. Нега раннего утра придавала обоим сказочное очарование.

– Ну а ты? – спросила Лин. – Неужели ничего?

– Ну... – суженая хитро сузила глазки. – Даже не знаю. Он такой забавный.

– Забавный?

– Представь себе, он был уверен, что я по уши в него влюблена. И никак не хотел расстаться с этой галлюцинацией.

– Ты, конечно, его разубедила?

– Не то слово – разубедила, – я сделала все, чтобы он меня возненавидел... А, спрашивается, зачем? Что он мне сделал плохого? Он так поверил в меня, так боролся за свое право. У него были такие сильные руки.

– Сильные руки?

– Да, очень сильные руки. Будь моя воля, я бы сделала все по-другому, я, наверное бы... – суженая осеклась, прикрыв рот пальчиком.

– Что?

– Ничего... Могу я помечтать.

Наступила пауза. Кабинка фуникулера спустилась к самой реке. Теперь розовато-млечные пряди тумана плыли прямо сквозь кабинку. Одинокая лодочка с сонным рыбаком словно висела в пустоте. И только поплавок танцевал в золотой дорожке солнца.

– Красиво, – сказала Лин.

– Ужасно красиво.

– Бросить бы все и уплыть далеко-далеко.

– Да, было бы хорошо...

– Я сейчас подумала, – Лин подперла кулаком щеку, – все это довольно странно. Все эти золотые клиентки «Афродиты», – неужели они не могут находить себе женихов без нашей помощи?

– Ты же знаешь, невесты мистера Арчибальда так заоблачно высокопоставленны, – они не могут рисковать. Они должны быть уверены, что их суженый умеет обращаться с женщинами. Поэтому рисковать должны мы. Мы должны испытать их в деле.

Суженая с мрачным видом разлила остатки шампанского:

– Эти старые кокотки, наверное, до смерти боятся, что их милый задушит их в постели. Или заорет с утра с перепугу, увидев их без макияжа.

– Какая ты злющая, – с улыбкой произнесла Лин.

– Станешь тут злющей. Почему я должна изображать из себя Горгону? Кто это придумал?

– Это твоя работа.

– Дурацкая работа!..

Какая еще работа? – Я перевернулся в своем саркофаге. – За кого они меня держат, черт возьми! Вообще-то я быстро соображаю, но в этот раз мне хотелось оставаться глупым как можно дольше. А только никуда не денешься, нужно смотреть правде в глаза, какой бы отвратительной она не была. Суженые вовсе не суженые, а всего лишь, наемные статистки (хотя они, конечно, прелесть). И Корпорация, вовсе не Корпорация, не волшебная матрица, обналичивающая мужские грезы. Собрание жуликов и престарелых сводников, – вот и вся «Афродита».

Но самым гнусным, конечно, было положение «жениха». Хоровод хмурых невест в деловых костюмах очень натурально нарисовался у меня в голове. Интересно, что они во мне нашли? И как Корпорация собирается сдавать меня этим дамам? Под гипнозом? А может промоют мозги? Или перебьют лодыжки?

Пора уже было выбираться из этого ящика (кстати, подозрительно похожего на футляр для суженой), и принимать свои меры.

Я осторожно надавил на крышку. Ничего не вышло: что-то тихонько звякнуло, щель увеличилась, но дальше дело не шло. Это было похоже на дверную цепочку: смотреть можно, а открывать не смей. Другое дело, что их замочки наверняка были рассчитаны на худосочную барышню из холодильника, вряд ли они готовились пленить разъяренного мужчину. Я надавил сильнее, крышку немного перекосило: не цепочка, так петли, не петли, так шурупы, – что-нибудь обязательно даст слабину... Внезапно появился новый звук, как будто приближался автомобиль, потом – толчок, и наш воздушный корабль остановился.

Бросив свое занятие, я выглянул в щель

Что угодно ожидал я увидеть, только не это. Такая же, как наша, открытая кабинка фуникулера висела метрах в пятнадцати по правому борту. Но самым поразительным была не эта, возникшая из ниоткуда, кабинка, а заполнявшие ее пассажиры. Три бойца Корпорации, узколицых и жилистых, стояли по бортам кабины в полной боевой готовности. Впереди всех, лоснясь и сияя золочеными очечками, стоял мой главный враг – курьер Меркурьев.

– Вот они где, мои красавицы!

Он развел руки в жесте доброго барина и расплылся в улыбке сказочной ширины:

– А я ночь не сплю, скучаю, все думаю, как там мои милые ночку коротают.

– Вашими молитвами, – хмуро ответила суженая.

Она поднялась и положила руки на плечи Лин. Даже со спины было заметно, что появление Меркурьева было для дам неприятным сюрпризом.

– Ну и славно, ну и хорошо... А куда путь держите, позвольте полюбопытствовать?

– Мы свое отработали. Законный выходной.

– Отработали... Так-так... – Меркурьев покачал головой. – Ну а герой то наш где?

– Какой герой?

– Тот самый, радость моя, тот самый, – он снял с лица улыбку, – с которым вы всю ночь по дому бегали и на лестницах кувыркались. Мы ведь пишем, все пишем.

– Да запишитесь вы!.. – суженая допила свое шампанское, и бросила стаканчик в воду.

– А ты не груби, – Меркурьев насупился, – хоть и выходной. Скажи мне лучше, что там за футлярчик у вас?

Ну все. Теперь или никогда. Я подтянул колени к груди и уперся в крышку футляра всеми рычагами своего тела.

– А идите вы к черту! – Шампанское делало суженую безоглядно смелой: – Ничего я вам не скажу.

– Да, катитесь! – Лин подскочила к подруге, едва держась на ногах: – У нас выходной. Мы свое не отдадим.

– Так. – В голосе Меркурьева появился металл. – Значит, свое. И не отдадите?

– Нет.

– Смотреть в глаза! – вдруг рявкнул Меркурьев не своим голосом: – Семь недель карцера! Обоим. Дальше действовать по инструкции.

Должно быть, этот ненормальный вопль Меркурьева добавил мне силы. Я налег на крышку своего саркофага с такой жаждой жизни, что у нее не осталось никаких шансов. Хрустнул пластик, взвизгнули петли, и крышка с грохотом отлетела в сторону. По инерции я перевалился на один край и, вместе с футляром, свалился с лавки. Вышло довольно шумно.