Колдунья Азея (роман) ч.2

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Проза

Автор: Переводчиков Владимир Андреевич

Просмотров: 5622

2009 год, Выпуск № 2

Теперь Цзэмула снова продолжала охоту за мужчинами племени Джурчженей. Она охромила четверых, что навело на племя мистический трепет. Дважды они отрядом кидались в погоню, но напрасно. Воительница пряталась в яму с колючками под куст рядом с улусом жителей. И никто не мог додуматься, что врагиня под их носом. Все пострадавшие решили, что это сильный и смелый ловкач, с ловким отрядом, причем на быстрых лошадях.

Цзэмула совершила непростительную оплошность: она всегда нападала с одной подлунной стороны. И племя решило выставлять тайный караул. И когда она ранила пятого все в ту же правую ногу, ее поймали и привели в улус. Связали волосяными веревками и оставили до утра, пока хан Зугдар протрезвеет. Связанную и избитую бросили девочку в захламленную юрту, выставили охрану - молодого джурчженя, племянника двоюродного брата хана. Перед утром пленная услышала очень знакомый голос: «Цзэмула. Молчи. Я твоя мама Бартуй». Женщина подползла к связанной девушке и потерла своим носом об нос дочери. Это проявление нежности племени Ара-Халха, откуда родом красавица Бартуй. Одновременно нервно ощупывала путы, которыми была связана пленница: «Жди, не плачь, я приду». Цзэмула не успела опомниться. А женщина, которую девочка не увидела в лицо, исчезла.

Вскоре появилась другая женщина, говорящая на ее родном наречии, сунула в рот Цзэмуле кусок мяса. Руки пленницы были накрепко связаны веревкой из конского волоса. «Ешь, ешь. Ну, чего плювию пускаешь?». - «Сейчас приходила моя мама, которая умерла», - слезно проговорила пленная. - «Мама твоя жива, она четвертая жена хозяина улуса, а когда-то была первая». Женщина выхватила кость изо рта Цзэмулы, спрятала ее под полу халата, со словами: «Тихо, молчи, лежи», - выскользнула из юрты. Цзэмула уползла со своего прежнего места, уткнулась во что-то мягкое, волосатое. Приободрилась, сосало в желудке: девочке хотелось, есть, но не так сильно, как полчаса назад. Во рту было полно слюны. Очнулась от забытья во второй половине ночи. Ей почудился зов. Она кашлянула. «Ты жива? Я считала тебя убитой и сгоревшей твою сестру соутробницу Саран». - «Саран жива. Саран с Чикчир». - «Жива?!. Как жива? Как жива?! Ее сожгли заживо. Где вас найти?» - Бартуй, разрезая волосяные веревки, орудовала ножом, которым только что заколола караульщика, ненавистного ей племянника ее мужа Зугдара. - «Найдешь с лунной стороны хребта Бурхан-Халдун, вблизи, в зарослях, в пещере». - «Поняла. Беги в обратную сторону, за бугром повернешь к себе. Я приду, когда не знаю, но приду. Сама здесь больше не бывай, жди. У тебя есть брат. Я должна…», - Бартуй замолчала, вся собралась в комок: послышался какой-то подозрительный шум и говор. Она приподняла полог юрты с обратной стороны, где кто-то предусмотрительно выломал две клетки талового переплета, выпустила Цзэмулу, нырнула следом и сама. Цзэмула шла, как советовала мать, в другую сторону. Ее одолевала двойная радость, переходящая в восторг. Все, что случилось с мстительницей, было невероятным.

Пройдя с версту, за бугром она повернула к своему жилищу. Коня на месте не оказалось. На земле валялась ветка, к которой он был привязан. Только в полдень достигла своей пещеры. Конь с распущенным чембуром встретил ее приветственным ржанием. Пятилетняя Саран, сказала, что Чикчир пропала, а выросший щенок Шала, от радости прыгнул на Цзэмулу и уронил ее на землю. Облизал ее потное, усталое лицо.

Двое суток Цзэмула ходила по лесу в поисках Чикчир. К исходу третьей ночи, ей послышался жалобный скулеж. Это Чикчир почувствовала присутствие хозяйки. Собака передними лапами угодила в волосяные силки. Трое суток напрасно старалась освободиться от них. Обе лапы были в крови, и она не могла идти. Цзэмула волокла ее на себе. Благо собака задними лапами помогала передвигаться к их пещере.

В один из дождливых осенних дней Цзэмула отправилась пополнить запасы еды. Уроки стрельбы ее отца очень пригодились. Без добычи она не возвращалась домой. Шел дождь, он был до такой степени мелкий, что казалось, воздух пропитан влагой. Цзэмула, отпустив поводья, надеялась на своего коня. Лишь изредка подносила ладонь ко лбу, чтобы увидеть за сеткой дождя пролесок, который уже давно по ее расчетам должен был появиться. Конь тяжело шагал по напоенной влагой и ставшей как болото, степи. Под копытами, усыпляюще, равномерно чавкало. В очередной раз, вскинув голову, она увидела впереди что-то напоминающее юрту. Вначале девочка подумала, что это мираж. Когда подъехала ближе, увидела заброшенное стойбище. Кругом пепелища от сгоревших юрт, в беспорядке валялась утварь, луки, кожи. Это ей напомнило пепелище ее родного нутука. Нападение на стойбище произошло давно, еще по сухой земле, все следы смыл дождь. Убитых тоже не было, из чего Цзэмула сделала вывод, что на стойбище напали, неожиданно. Им не смогли оказать сопротивление и всех угнали с собой. Спрыгнув с коня, она подошла к юрте. Теперь стало понятно, почему юрта не сгорела. Ее подожгли, возможно, самой последней. Поджигали впопыхах, загорелся только край полога, но пламя не разгоревшись, потухло от ливня. Цзэмула откинула кошмовый полог и вошла в юрту. Было темно и сыро. Пахло гарью. Немного привыкнув к темноте, девушка различила скудное убранство помещения. Кроме очага, кошм, лежащих на полу, да топчана и мелкой утвари в юрте ничего не было. Вдруг на топчане что-то пошевелилось, и последовал тихий тягучий стон. Цзэмула вздрогнула и попятилась к выходу. «Кто здесь!» - вскрикнула она. Из угла донеслась возня, и скрипучий старческий голос ответил чуть слышно: «Я - Дарима, не бойся. Две луны назад на наше стойбище напали. Всех забрали с собой, а меня, больную, чтобы не возиться, хотели сжечь. Но у них не вышло». Цзэмула подошла ближе. Она увидела, из-под одеяла выглядывало худое сморщенное лицо старухи. Ее беззубый, как показалось, рот с трудом открывался, чтобы выплюнуть очередную порцию слов. И в бессилии смыкался снова. С проседью спутанные волосы выбились из-под малахая. Цзэмула встала и молча вышла из юрты. Старуха услышала стук копыт, и подумала, что ее опять бросили. Она провалилась в забытье. Когда она очнулась, - увидела перед собой языки пламени. Дарима решила, что юрта опять горит, но, немного придя в себя, увидела, что пламя горит в очаге. А на треножнике висит казан и из него аппетитно пахнет. Старуха не ела уже восьмой день. Когда она поняла, что осталась одна, она еще смогла своими немощными ногами, опираясь на палку добрести до противоположной стены юрты набрать ковш воды и напиться. Очнулась она лежащей на полу, ползком из последних сил добралась до топчана и приготовилась умирать. Так в полудреме провела эти дни. Пока старуха спала, Цзэмула все-таки нашла тот пролесок. Наломав еловых веток, и набрав сучьев, вернулась к юрте. Разожгла огонь. У нее в тороках с собой было вяленое мясо тарбагана. Она сходила к ручью, что был рядом с уцелевшей юртой. Набрала в казан воды и поставила варить мясо. А, вернувшись обратно, принесла большой корень солодки. Через некоторое время, когда старуха открыла глаза, девушка, набрав из казана варево, накормила и напоила больную. Дала пожевать кусок солодки. Больная, обессилено опустившись на топчан, тяжело дыша, только и спросила: «Как тебя зовут?» - «Цзэмула» - ответила девушка. - «А меня - Дарима». Женщина успокоено закрыла глаза и уснула. Цзэмула смотрела на языки пламени и в них видела кошмар, который не отпускал ее с того дня, когда случилась беда. Она видела черный дым, а затем и пламя охватившие юрты. Тела убитых родственников, искаженные злобой лица врагов…. Вдруг она вздрогнула и вернулась к действительности. Тяжело вздохнув, подумала: «Старуха слаба, довезу ли? Вот и еще один рот добавится».

Проснувшись, Дарима, открыла глаза. В юрте было светло. Она подумала, что ей приснился сон, но чувствовала себя гораздо лучше, чем вчера. Повернувшись, она увидела Цзэмулу. Та прикорнула у тлеющего костра, опустив голову, на руки. Теперь женщина поняла, что это был не сон, эта девочка действительно спасла ее от смерти.

В юрте они пробыли еще два дня и две ночи. Цзэмула поддерживала огонь в очаге, кормила Дариму. Один раз ездила, чтобы добыть, чего-нибудь поесть. Привезла каких-то корнеплодов, лук, ревень, щавель, запарила и напоила немощную. Та пыталась несколько раз заговорить со своей спасительницей, но Цзэмула отвечала односложно, а то и просто кивком головы. Тем более женщина говорила на мало понятном наречии. Сестры понимали друг друга и без слов, собаке не нужны были слова. Так, что Цзэмула в основном обходилась междометиями, а слова копила, ждала лучшей доли. Правда, на нее иногда находил стих: она грустно пела, в основном без слов.

За сестру она не волновалась. Не первый раз та оставалась на попечение хасара. Еды им было достаточно на несколько дней. В пещере тепло и сухо. Ну а к входу собака не подпустит никого ни человека, ни зверя.

В конце второго дня женщина окрепла настолько, чтобы с помощью Цзэмулы забраться на коня. Они благополучно сундалой добрались до места обитания сестер. Собака встретила их радостным лаем, девочка выскочила вслед, но, увидев чужого человека, попятилась назад. «Саран помоги», - позвала Цзэмула, и девочка неохотно с опаской подошла к коню, взяла за повод. Большуха помогла спуститься женщине и добраться до пещеры. Уложив несчастную рядом с очагом, Цзэмула укрыла ее шкурой. Ночью у старухи поднялась температура ее бил озноб, она бредила, повторяя странные слова, похожие на заклинание. Цзэмула не спала всю ночь, она поила больную отваром, прикладывала к горячему лбу мокрую мерлушку, вздрагивая каждый раз, когда женщина начинала метаться, повторяя непонятные слова. Она боялась, что та умрет. К утру, лихорадка схлынула и больная затихла. Цзэмула провалилась в забытье. Проснулась она от тихого разговора. Старуха сидела на кошме, поджав под себя ступни. Саран, стоя на коленях, внимательно слушала ее. Цзэмула удивилась, что Саран, тихая, пугливая вдруг так быстро нашла общий язык с незнакомой женщиной. Тем более что людей она видела очень редко, да и то издалека.

Жизнь в маленьком стойбище потекла своим чередом. Цзэмула охотилась, запасала ягоды коренья, орехи, сушила грибы на долгую зиму. Однажды она подстрелила тарбагана. Другой раз ей удалось завалить дикого любопытного барана. Саран долго таращила глаза на загнутые ребристые рога, впервые увиденного ею животного. Потом подошла, потрогала эти диковины, и щели ее глаз округлились. Девочка вобрала в рот свои губы и смешно бегала глазами на Цзэмулу, на Дариму, на барана. Они разделали тушу и кусками разложили вялить. Заложили в покрытый изнутри жиром казан много мяса, и приготовили богатый бухулёр. Когда Дариме стало лучше, она ходила гулять недалеко от пещеры. Приносила какие-то травки и коренья, запаривала их и пила настой, делилась с Саран, предлагала и Цзэмуле. Вечерами они собирались у очага, Саран клала голову на колени женщины, та гладила ее по волосам и рассказывала то ли сказку, то ли легенду о Бортэ-Чино (Голубом волке), о его супруге Ко'ал-Марал (Рыжей Лани). И еще о многих славных героях степей и гор Халхи. Цземула помнила много рассказов своей матери Бартуй. Особенно запомнился ей напевный рассказ о монгольском батыре, которого звали Есугай-Храбрый. Даримы тягучий голос завораживал слушальниц. Они погружались в состояние оцепенения.

Шло время, и Цзэмула вдруг отметила, что старуха вовсе не старуха. Худое изможденное лицо стало преображаться. Болезнь ушла, щеки порозовели, появилась улыбка. В шамкающем, казалось беззубом рту, обнаружился ряд белых зубов. Фигура выпрямилась, постройнела. Волосы из спутанных и редких стали густыми чуть подернутыми сединой. На вид ей теперь было, лет сорок. Когда Дарима, совсем поправилась, она сказала девочкам, что ей нужно вернуться в свою юрту.

Три дня было очень тоскливо в пещере, особенно переживала Саран. Появилась Дарима, волоча за собой таратайку - двухколесную повозку с оглоблями. Таратайка была куда вместительней волочащегося по земле тартайка. Дарима привезла с собой много посуды, медвежью шкуру, несколько овчин и четыре куска войлока. Привезенное носили в пещеру и складывали в углу облюбованном Даримой. Саран суетилась рядом. Она пыталась помочь, но ей не позволяли: тяжело. Извернувшись, она нырнула под руки Даримы, хотевшей взять следующую поклажу, и схватила холщовый мешок, лежавший сверху. Ноша оказалась не по силам и Саран уронила мешок на землю. Тот развязался и из него вывалился бубен. Саран испугавшись закрыла лицо руками. Она такое чудо видела впервые. Деревянный обод был обтянут выделанной шкурой оленя. Шкура вся пестрела рисунками. А из под бубна выглядывали подвески из разного материала: из кусочков меха, из железа. Подошла Цзэмула и тоже удивленно уставилась на диковину. Она видела такой бубен. Давно, еще до набега на улус и знала для чего он.

Тогда выдалось сухое лето. Травы не хватало, скот голодал. Начался падеж. И отец привез шамана, чтобы тот поговорил с духами божествами. Умаслил их подношениями и выпросил дождя. Три дня и три ночи камлал шаман. К концу четвертого дня полил ливень. Он шел сутки, напоив всю степь живительной влагой. Их маленьких близко не пускали к юрте, где священнодействовал шаман. Но грохот бубна и удивительная, дикая песнь шамана были слышны далеко окрест. Звуки голоса то сливались с ударами бубна, то вырывались отдельной нитью, похожие на скрип колес, свист ветра, вой койота -степного волка. Все вместе вызывало жуткое чувство обреченности и транса.

Когда кончился ливень и выглянуло солнце Дарима вместе с другими ребятишками высыпали из юрт, они увидели росшее недалеко от улуса дерево пестрело разного цвета полосками привязанными к веткам, а под деревом на плоском камне лежало несколько монеток и камешек изумрудного цвета.

Цзэмула вздрогнула, возвращаясь в реальность. Потянулась вперед, чтобы взять бубен, но Дарима опередила ее. Поспешно дернув бубен на себя, она отвела руку, другой, выставив указательный палец вперед, молча покачала им из стороны в сторону. Запихнула бубен опять в мешок, где находилось еще что-то не видимое глазу девочек.

Главным в привезенный вещах Даримы был деревянный божок - истукан.

Вынув снизу истукана пробку, Дарима удивила Цзэмулу еще более восхитительной невидалью: извлекла свиток пергамента. В свитке было несколько листов, исписанных буквами на уйгурском языке. Сверху вниз. И когда Дарима прочла первые словеса, Цзэмула приняла ее за шаманку, смотрела на тексты, но ничего не видела в них, - никакого смысла. Она загорелась научиться понимать смысл знаков начертанных загогульной таинственной вязью. Дарима пообещала ей, что начнет учить ее понимать все эти знаки скоро. Но Цзэмуле нетерпелось начать немедленно. Дариме пришлось показать ей первый слог. А каждый слог, как и слово имел свой смысл. Это было слоговое письмо. Дала задание отыскать в тексте все подобные слоги, и научиться писать их палочкой на земле. Одновременно произносить вслух. Они расчистили слева от выхода площадку, Цзэмула натаскала земли и глины, загладила каменистые выступы, утрамбовала босыми ногами. И теперь это была превосходная учебная доска. За неделю Цзэмула изучила несколько слогов и с гордостью прочитала слово «Халха», то есть «Монголия». Цзэмула увлеклась грамотой и за четыре луны она научилась читать свитки. Дарима поверила в одаренность своей ученицы и решила доверить ей Великую тайну. Она поведала ей о своём знакомстве с батыром Мунликом, который под покровительством Повелителя Вселенной Чингисхана. У Мунлика сын Кокочу - шаман. Он достиг больших успехов в повелении добрыми и злыми духами. Кокочу носил звание «небеснейший» или Теб-Тенгри. Добыл снадобье европейских ведьм. Пригласил ее, Дариму, испытать это зелье.

Дарима прекратила свой рассказ, молча позвала Цзэмулу из пещеры на волю. Торжественно помолчала, огляделась. И доверительно с мистическим трепетом сказала:

- Я летала.

Наступило страшное молчание: Дарима испытывала шок. Деревья вышептывали какие-то мысли, чего-то хотели подсказать. Цзэмула была в недоумении. Она вначале поверила словам Даримы, потом засомневалась. Следом за тем оказалась в недоумении, которое перешло в прострацию.

В то время религия в Монголии была летучая. Как и не было границ аймаков, сомонов, нутуков, аулов, улусов. Выражаясь современным языком, существовала толерантность. Шаманисты, мусульмане, буддисты, христиане-несторианы, язычники, идолопоклонники. Каждый, как говорится, сходил с ума по-своему.

Дарима рассказала о том, как великий шаман Кокочу поссорился с метким стрелком из лука Хасаром, родным братом Чингисхана. Каган это принял спокойно. И тогда Кокочу…

- Ты знаешь Цзэмула, что это был за человек? - Многозначительно поглядела женщина на девушку. - Смотрел на всех с бугра - лоб в землю. Словно и вправду с неба. Весь обвешан всякими диковинами и железами, мало не с три пригоршни, и… всякими. Его боялись даже родные братья, а у него их было шесть. И все за него стояли горой. Да и сами родственники на стороне хвастали, что они братья самого могущественного человека в Монгольском царстве. Пооденутся в дорогие халаты, и грудь курганом. Ка-ган (что обозначает «Великий хан») не смел, трогать шамана, который обладает тайными силами. У Чингисхана и сила и власть, но есть еще сила небесная, невидимая простым людям, известная только шаманам. Есть невидимый, могущественный Тенгри - Вечное Синее Небо. И шаман был под его покровительством. Хан Тэмучжин не решался, открыто встать против Кокочу. И тогда Кокочу с братьями избили младшего брата Чингисхана Темуге, который явился за своими рабами. За первого сына заступилась Оэлун, мать Чингисхана, а за второго его брата заступилась Борте жена хана, а ее Чингисхан всегда слушал. Борте упрекнула мужа, что он не защищает от посягательств шамана свою семью. Каган разрешил брату Темуге, поступить с Кокочу так, как он этого желает; вернуть дань, чего достоин шаман. Чингисхан, он же Океанхан, повелел шаману явиться в юрту обиженного им брата. Кокочу встретили охранники Темуге, брата Чингисхана. Матерого телосложения батыры, сломали ему хребет. И выбросили колдуна туда, где стояли неисправные повозки и таратайки. На том и закончилась жизнь великого повелителя духов - шамана. Где он был отдан на съедение шакалам, никто так и не узнал.

Дарима знала, где хранится запись состава ведьминских снадобий. Она поделилась с предполагаемым будущим мужем, одарив его обещанием, тот организовал, чуть ли ни тумен воинов и добыл эти записи. А вскоре произошел набег. Дарима, зная ценность рецепта, хранила его далеко от улуса, в зарытом в землю истукане.

Предчувствие ее не обмануло. Во время набега ее жениха увели в плен. Она подозревает, что из-за свитка-рецепта. Цзэмулу удивило то, что Дарима, собиралась замуж. Но Дарима, удивила девушку еще больше, сказав ей, что она и не собиралась выходить замуж: это он собирался жениться на ней. Двадцать лет собирался. А выкупа за невесту так и не насобирал. Дарима приходилась родной сестрой жене выходца из Тибета Цогту. От Цогту Дарима и узнала о преимуществе безбрачия в условиях междоусобной борьбы племен, и вечных поисков пищи. Но природа толкала Дариму на общение с противоположным полом. А после приема ведьминского зелья, сильно возбуждающего полового снадобья, потребность в общении с мужчинами исчезала сама собой.

- А скажи, Дарима, откуда у тебя бубен. - Как-то вечером спросила Цземула.

- Сама сделала на третий год после того, как соплеменники нарекли меня шаманкой. Ведь становятся шаманами или по наследству, или избранные духами. Избранный духами проходит перерождение. А это очень тяжело. Человек мучается, болеет сильно, становится на время психически ненормальным. В это время говорят, духи отделяют от мяса все его кости, пересчитывают их и лепят тело снова. Вот когда он пройдет через все это, он становится настоящим шаманом. В детстве я сильно болела, родители думали, что я умру. Ничего выздоровела. Потом вылечила мальчика, племянника матери. А когда умирал шаман улуса, он показал на меня пальцем и сказал, что духи ему сказали быть мне его наследницей. Так вот и стала шаманкой. Помогала им чем могла: кого от болезни спасала. Весной и осенью просила у духов пищи вдосталь, охоты удачной, чтобы минули стороной улус болезни, чтобы Мать-Зверь не оставляла своим вниманием. - Дарима тяжело вздохнула и надолго задумалась о прошлом.