Ломбард или древние одежды (повесть)

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Проза

Автор: Ябров Анатолий Степанович

Просмотров: 5408

2009 год, Выпуск № 3

* * *

Снежная буря, вернее, ее другая, невидимо сопутствующая часть – магнитная! – начавшись, с раннего утра зацепила и эмоционального Олега Борисовича Зарчикова – маленькую клеточку на необозримо-большой биологической панели. Вьюном вертелся он, пустой медовый сотик, среди массивных (так и хочется сказать, ожиревших, тучных!) кресел, обтянутых красным кожзаменителем – двадцатый век кончился потрясающей жаждой роскоши и неги. Уроки восемнадцатого века, преподанные чернью Франции и Германии, как ни странно, забылись. Олег Борисович предпочитал и ночевать в этом служебно-аристократическом кабинете. Иногда, как сегодня, со снотворным. Натыкаясь на кресла, он тяжело (с хлопком!) опускал свои жесткие, цепкие руки на их спинки, словно на развернутые плечи своих матерых родственников – на живой мотор НЛО: помогите же, я не могу сдвинуться с места! Несмотря на внешнюю интеллигентность: холеную бородку, белый узорчатый свитер без глухого облегающего ворота, свободный длиннополый пиджак нараспашку, алый шифоновый бант вместо бабочки, - он был жёсток, упруг, точно каленая пружина, и скорее напоминал изготовленный зэками складень. Красивые материалы, узоры и внутри спрятанное (невидимое ни с какой стороны!) лезвие, которое, при надобности, эффектно выстреливается пружиной. О глазах давно привыкли говорить: это зеркало души. Зеркала Олега Борисовича – не трюмо, ничего, как ни приглядывайся, не покажут. И дело не в их качестве. Долгие годы носивший очки, он увидел однажды рекламу: если ты современный активный человек и хочешь выглядеть неущербным, испробуй вместо очков, этих неуклюжих протезов вчерашнего дня, контактные линзы – они мягкие, не запотевают, не бьются, не заметны для окружающих, удобны (если хотите поцеловаться, вам не нужно снимать очки и спешно определять их куда-то!). Олег Борисович быстро оценил рекламку. Главный режиссер театра-студии, донжуан модного эстетско-психологического мазохизма, он запасся линзами на все случаи театральной (образной!) жизни. Так что глаза сластолюбца сцены могли быть пугающе-оранжевыми, как у кролика, темными, напряженно-застывшими, с полоской-курсором, как у рептилий. При этом форма их была умопомрачительной – то ли глядящего кристалла с множеством четких граней и углов, то ли глаз-радуга, то ли клок мха с птичьим гнездом и яйцом – зрачком-ядрышком. В это буранное беспокоящее время у него были вставлены темно-темно-каштановые линзы с красными протуберанцами вокруг зрачка – глянешь на него и представляется: у человека катастрофа – полное затмение солнца, потерял свет. В салонах красоты такие глаза называют нарядными. Отсюда пошло: сделать наряд, надеть наряд... Что касается центра линзы – десяточки! – приходящейся на зрачок, то здесь допускается лишь легонькая-легонькая тень.

Не далее, как вчера вечером, в художественном зале (это второй, неторговый, зал Дома Чехова) открылась выставка картин красноярца Николая Рыбакова. Так Зарчиков и явился на открытие столь претенциозным: он сам – авангард с головы до пят, а с труппой – куда значимей всех их картин! Только не может подобрать горючее, на котором бы его "Ракета "АРГО" оторвалась наконец-то от земли и устремилась на международные просторы – за золотым руно.

Думаю, понятно без слов, главный режиссер, волей-неволей взявший судьбу аргонавтов, исходил черной завистью, слушая об успехах сибирских художников-авангардистов. Ведь явная пачкотня! Местные – их сердцевина – еще совсем недавно, чтобы прожить, квадратными километрами (не кистью, а валиком, лохматым валиком!) мазюкали высоко-патриотические плакаты для горкома партии. И кто бы подумал, что они смогут за одну-разъединую пятилетку свободы завоевать всю Западную Европу! Мало того, точно в свои российские края переселяются в Голландию, Бельгию, Данию, самые богатые страны мира, и отсюда, опять же, как в родные города, ездят выставляться в Париж, Лондон, Вену, Тампере, Стокгольм, Рим... Резчики по дереву (слава Сибири!), основу которых составляли художники-оформители, не найдя применения у себя, снялись всей своей артелью и поселились в одном из лучших местечек Бельгии.

Где же его Эя, священная роща?..

Повторюсь: Зарчиков жаждал славы, точно пустынник воды. Отмечая двадцатилетие своей творческой деятельности, он устроил в Доме Чехова свой бенефис. То, что это было грандиозное шоу, не суть важно. Вот как он взнялся на ракете прошлого в небо! С телетайпа центральной гостиницы (да, да, не ошибка, именно с устаревшего аппарата), отойдя каких-то полтораста шагов, он передал на факс, в свое родное заведение, поздравительные телеграммы от именитых артистов России, главных режиссеров московских театров, министра культуры и даже от европейского представительства Юнеско. Стен фойе недостало, развесили цветные телеграммы и в коридоре.

Желание блистать за кордоном России стало болезнью. Даже дети, выходя на сцену еженедельной телевизионной конкурсной передачи "Утренняя звезда", поют уже на английском, французском, итальянском, испанском языках. Никогда еще русский язык русским народом (не знатью, а именно народом!) не презирался до такой степени.

Хотя Зарчиков и расстреливал мысленно картины: пачкотня, пачкотня, - он с пристальностью сыщика осматривал каждую: в чем секрет успеха? Таинство не давалось. Досадуя, начал серчать. С тем же пристрастием обозрел и самого художника. Уже немолодой, с простым, не броским славянским лицом, обильной сединой – он (без современных модных прикрас!) тянул не больше, как на безвольного чеховского учителя Медведенко. И, подойдя инкогнито, авангардный Зарчиков начал было задираться. Но публично раздеть наголо красноярца не пришлось – мгновенно получил щелчок по носу: да не разгадывайте вы смысл, если ни знаниями, ни интуицией не обладаете, наслаждайтесь красотой, в ней, кстати, тоже бездна смысла! Зарчиков позеленел, чуть не выдав себя: это я-а, главреж, не обладаю ни знаниями, ни интуицией?! Но почувствовал, что соперник подкован лучше, в глазах – превосходство мастера большой руки, оттого в их зале держится недоступным хозяином. И совсем гаденько стало на душе: вроде как скушал плюху-с? Для отмазки совести, что ли, начал утешать сам себя: он – гость, при таком-то стечении народа надо ль устраивать базар? смиримся... до первой возможности.

А утром в нем вновь очнулся внутренний сыщик. Возбудившись коньяком, он более основательно занялся неразгаданным художником. Теперь к услугам Зарчикова были свежая городская газета, красочные буклеты и в них – панегирики, каких не слышал, пожалуй, другой красноярец – выдающийся, Василий Иванович Суриков. В какой-то момент главреж уловил, что в нем, главкоме аргонавтов, свершилась непростая сцепка, как на тотами, барахтаются... его знойно-жаждущий высшей власти Пелий, убийца, и убиенный царь Эсон, его сводные братья: что же, я раскололся?! Непроигрывающий, он спохватился: да ведь это начало непростого сюжета! Давай-ка озвучим их голоса. Это, пожалуй, и есть мой поход... в страну Психея.

Не медля, Зарчиков включил репортера и, мало напрягаясь, понес монолог за монологом.