Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
У старателей на отвалах чем-то отравилась кобыла; предварительно обкорнав хвост и гриву, лошадь отвезли на падалище. Жеребушка сбежала из засады, пришла к мертвой матери и, не подходя близко, стала жалобно ржать. Азея в это время за бугром добывала корни. Прибежал Егорка и рассказал об осиротевшем жеребенке. Попустившись делом, колдунья пришла на помощь жеребушке – увела домой, не поленилась сходить за пять верст в юрту к буряту Бальжиниме, подоить кобылу. И разбавив с коровьим молоком, несколько раз напоила жеребушку– та успокоилась. Азея нарекла ее Манькой.
Дня через три Азея стала поить ее лишь коровьим молоком. Манька привязалась к Азее. И теперь во время ее болезни она ржала жалобнее, чем на падалище возле родной мертвой матери, почти ничего не брала в рот. Егорку обижало, что Манька относилась к нему не так, как к Азее. Даже один раз лягнула его. В окно Азея увидела ее стоящей у ворот с понуро опущенной головой.
- Апроська, приведи Маньку, попихтаю ее холеру дурную.
- Какую Маньку? – вытаращила Апроська широко поставленные красивые глаза.
- Да жеребушку-то приведи, господи…. С рук покормлю ее.
- Да ну ее в..., - мазнула девка рукой по пространству, но бросила дело.
Она дочищала ветошанкой-травой с песочком чугунок. Встала с пола и, проведя грязной рукой по плавной переносице, вышла.
Манька, ласково касаясь рук Азеи, переступала с ноги на ногу и, взвизгивая, вертела хвостом.
- Ишь ты, как хвостомелит! - не то хваля не то, ругая, кричала девка, а сама, убыстряя, яростно терла чугун. Апроська, то и дело смахивая пот, оставляла на лице сажу. Переносица и кончик носа у нее были уже предельно черными, от чего она сильно походила на медвежонка. Азея улыбнулась.
- Ох, и удалая же ты, Апросинья, хорошая, однако, женушка достанешься кому-то.
- Ой, - махнула рукой девушка, шмыгнула носом и смешно пошевелила пальцами голых ног, меж которых держала чугунок: - не ври, никаво-то, матушка птица… за кого идти-то? Рази есть ноне добры парни-то…
- Неужто никто не глянется тебе? – спросила Азея и прижала к себе жеребущку.
Апроська бросила дело и, оттопырив толстенную нижнюю губу, удивленно глядела, как Азея нежила Маньку, потом, словно вопрос, посланный ей колдуньей, долго летал по избе вокруг да около и еле нашел ухо, вдруг ответила вопросом же:
- А кто? Шалобан ли чо ли? Да таких, ой… такого добра. Ва-ай, рази, может он быть мужиком?.. Хошь за церквой да за вашинскими, дедушки вашего, огородами натрепал мне языком, что я хорошая… то сë. А мне-то от того… Он же, з-з-змей, задавит ночью-то. Маменька же говорила – оне, змеи, давятся ночью-то. Оне вить… - Апроська опнулась на слове: увидела, как странно смотрит на нее собеседница. – Вай, ты погляди, чо Манька выкамаривает, она уж боком терëтся об коленку твою. Дошлая до чего - умнее другого человека.
- Шалобан, говорят, умеет соблазнять девок?…
- Не, он подсолнухом подчевал. Вот экий солноворот приволок под рубахой. Сахару припер вот с эсколь. Обещал целу голову сахару, ежели расскажу, каво с Семëхой Каверзиным в ихой конюшне вытворяла. А каво я с ëм, дураком, делала. Да никавошеньки.
- Ну, за сахар такое любая бы рассказала, наверно.
- А я нипочем… Малехонько – Семëха же не велел об этом язык распускать. – Апроська расплылась в улыбке: - А голову Шалобан все одно мне притащил. Не всю… Малость ни полбашки…
- И всю башку бы припер, я его знаю, да, видать, вы с Сенькой ничего и не делали?
- Но дак уж, так уж и ничего уж… - Апроська, чтобы немного остудить пыл, прижала чугунок к щеке, изогнулась в сторону и ленивым грудным голосом призналась: - Целоваться учил, дурак. Будто ли я не умею. Да я ишо получше его. Касатников будто… будто… - Апроська замолчала.
- Федька учил? - Вопрос пикой пронзил Апроську.
- Не Федька! – Она вскочила на ноги, поставила чугун на лавку. – Сбегаю на улку, выбью нос.
Немало времени прошло, пока Апроська вернулась. Напевая, она суетилась в кути, часто одергивала платье, зачем-то поминутно складывала крестом руки и прижимала их к грудям, вздрагивала, как от холода. А когда поняла, что Азея хочет что-то сказать, Апроська схватила с кутяной лавки казанок, опустив голову, с показным усердием начала его чистить.
Глядя, как Апроська старательно чистит песочком казанок, Азея улыбнулась и переменила тему разговора:
- А ты знаешь, вот у японцев заведено - посуда не должна иметь вид свежести, даже китайский фарфор у них имеет вид захватанности, заляпанности. И новая посуда с налетом. А монголы в Чингизхановы и Батыевы времена вообще посуду не мыли.
- Вовсе?! - удивилась Апроська.
- Вовсе. Чтобы старый жир смыть с плошек, зачерпывали горячее варево и сливали обратно в общий котел.
- А что, нам тоже надо так…
- Мы же не дикари. - Помолчав, Азея вернулась к прежней теме разговора. - Молодец, Апрося, - ласково похвалила она, - об том, что мы с тобой раньше толковали, никому говорить не след. Ты же помнишь, что тебе наказывал Аполлоний Федотович?
Апроська тихо мотнула головой и еще более потупилась.
- Но меня не бойся – тебя я не выдам. А сворожить да узнать я и без тебя могу. Ты же знаешь?
Апроська вновь мотнула головой и чуть выпрямилась.
- Ску-у-упой, небось, Аполлоний Федотыч. Денег-то мало, поди, дал?
- Не. Ничо… штук вот столь, - не поворачиваясь, она подняла руку с растопыренными пальцами.
- Ну и ладно. Подай ступку мне да ополосни казанок.
Азея обрадовалась: «Другой веревочкой ты ко мне привязан, идол Аполлонка, скоро ты мне скажешь, где прячешь тибетскую посудину. Только бы еще одну веревочку, для прочности. Ну, коли две есть и, третья где-то пылится».
Историю с Тибетской посудиной знала еще колдунья Жингала. Тибетские костоправы учатся до изнеможения. Проверка их навыков и проста, и сложна. В мешке разбивают горшок, и костоправа просят собрать его сломанные части через ткань мешка. Одному монаху дали собрать горшок, разбитый на мелкие кусочки. И он его собрал, а потом эти кусочки склеили яичным белком. И горшок этот обрел целебную силу. А потом еще разобрались, что горшок тот древняя редкость. Стóит к нему прикоснуться рукой, как все немощи оставляют тело. Прошел слух, что этот горшок объявился в Нерчинске. Но когда Азея приехала в Нерчинск, горшка уже не было. Уехал и купец. Ей сказали, что посудину купил старик, по описанию внешности было понятно, что этот старик и есть Касатников Аполлон Федотович. Но Касатников сказал, что он и знать не знает, о каком горшке идет речь.