Колдунья Азея (роман) ч.3

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Проза

Автор: Переводчиков Владимир Андреевич

Просмотров: 6648

2009 год, Выпуск № 3

Дан Неждан

Начало этой истории затеряно в годах, когда Азея девочкой делала первые шаги в колдовстве. Перед ней открывалась завеса загадочных явлений. Жизнь сулила, ввести ее в непостижимый, таинственный мир, в преддверии которого она оказалась. Девочка готовилась проститься с детством и уже мысленно примеряла на себе платье принцессы.

К вечеру того дня, когда заблудилась Азея, на монгольском чалом коне к Трифеле прискакал возбужденный купец Полозов:

- Прими, матушка Трифела, гостинец. – На середину стола Полозов поставил банчок китайского спирта, рядом бросил золотой. Сняв с головы шапку, купец низко поклонился: - Ради Христа, матушка, оборони от напасти – пожертвуй зелья, утулить Данзана.

- Досадил антихрист Данзан тебе чем, али… - дальше колдунья вопрошала беззвучно.

- У них, нехристей, обычай: приехал дорогой гость, хошь не хошь – ложись с бабой, у них же бывает по нескольку жен. Инако подумают, побрезговал – обидятся…. А теперь он приехал с ночевкой, да еще развязал при Аграфене язык свой поганый. Баба чуть деревянным пестом меня не застегнула.

Сорока Катька слетела с ветки, подхватила золотой – и в гнездо.

- Вай! Ты каво удрала, Катька? – колдунья погрозила пальцем. – Понуждаешь, дать зелья, вот и давай сама.

Полозов, приблизившись к Трифеле, вложил ей в руку второй золотой и пугливо оглянулся на сороку.

Вернувшись, домой, Полозов застал своего дебитора Касьяна Гвоздева и его жену Пульхерию. Гвоздев приехал с просьбой, продлить кредит еще месяца на три. Полозов, обрадованный появлению старого приятеля, сказал, что завтра на свежую голову они обмозгуют это дело. Евграф был неравнодушен к дебелой Пульхерии. Больше того, он был на тайной связи с ней.

- Принеси-ка нам, мать, из подвальчика, - моргнул он Аграфене, - там чего познатней.

Аграфена перед каждым поставила по чарке водки. Данзан был в приподнятом настроении и хохотал почти по любому поводу. В знак завязи дружбы он хотел поменяться с Касьяном чарками. Хозяин его тут же осадил:

- Ты в моем доме, Данзан. Первую выпьем налоб – за мой дом, за встречу, а уж потом за ужином….

Данзан обмакнул безымянный палец в чарку с водкой, побрызгал во все стороны – это он бога своего подпаивал. Торец чарки нарочито крепко прижал ко лбу, и на его морщинистой коже вырисовалась «подкова счастья».

Касьян с жадностью опорожнил чарочку – он теперь стал часто прикладываться: дела его шли неважно. Падеж ополовинил стадо его коров. Его брат на прииске попал на худую жилу. Точней, его обманули и продали пустую землю. Тесть, что в Нерчинске служил в Управе и занимал видную должность, сгинул в неизвестности, видать, убили. Свое большое наследство, которое он сулил поделить между тремя дочерьми, скрыл неизвестно где.

Данзан с Касьяном уже приложились. Пока Полозов ездил к Трифеле «за надом». Он знал прямой путь к прииску. Знал мелкое место, где можно через реку переехать на коне. Данзан позвал приехавшего Гвоздева в кабак, что был на одной связи с домом купца и, отдав целовальнику овчину, потребовал угощение. Пульхерия с Аграфеной в это время в кути обменивались новостями. Евграф Полозов и не заметил, что его гости в сильном подпитии.

Данзан встал из-за стола и, пошатываясь, вышел во двор. Полозов подумал, что гость его «готов»… наверно, где-нибудь на улице свалится и захрапит. К удовольствию хозяина, гость долго не появлялся в доме. А в это время Касьян начал клевать носом. Дорожная тряска, да лишняя чара, поданная Данзаном, сделали свое дело.

Внезапно дверь широко распахнулась – на пороге улыбающийся Данзан. Перегружаясь, мужик умел освобождать себя от лишнего. Вот и теперь, выйдя во двор, он заложил два пальца в рот…. Грузно водрузившись за стол, Данзан предложил новый тост – за хозяйку. На столе стоял осмериковый штоф, почти полный, а в него шестнадцать чарок входит. Но Евграф послал жену за «холодненькой» в подвал. Сам вышел вслед:

- Ты чего, солоха, приволокла?! Я же сказал тебе: из верхней – в Данзанов стакан, А ты бузанула в Касьянов. Тащи обе, но первой в руки дай мне ту самую. Не перепутай! Сол-л-лоха…

Первой уморилась хозяйка Аграфена, ушла в куть, села на ларь с мукой и обомлела. Касьян уткнулся носом в тарелку и что-то пробурчав, успокоился. Пульхерия, вытащив из-под щеки мужа тарелку, вяло проговорила:

- Евграф Давыдыч, что-то голова замутнела, пойду-ка я прилягу. – И удалилась.

Спустя малое время, Полозов завел граммофон, показал Данзану, как надо заводить эту машину, как менять пластинки. Наказав ждать его, поспешил в комнату, где обычно останавливались Гвоздевы.

Пульхерия лежала в верхнем платье на постели и, казалось, спала. Край еецветастого платья задрался, и была видна нога чуть повыше колена. Купец тяжко дышал, выпитое и вид Пульхерии возбуждали его. Он рукой провел от ее плеча до бедра и застыл. Его звал присущий только ей запах.

- Ну, будет, Евграф Давыдыч, - тихо и спокойно произнесла гостья. В тоне ее голоса прозвучало не отторжение, а обещание. Она не скрывала, что была неравнодушна к купцу Полозову. – Побойтесь бога… Аграфена,… Касьян…. Грех….

Евграф повернулся и вышел. Пульхерия состроила скорбный вид, закусила нижнюю губу. Досада раздирала ее грудь. Купец налил Данзану чарку, выпил и сам: «все будет путем», - обнадежил гостя, - «Потерпи, дружище, покрепись, все будет путем». Он вошел в комнату к Пульхерии, закрыл на крючок дверь.

Пульхерия обрадовалась. Она не ожидала, что Евграф вернется. Пыхтя, перебравшись через нее, Полозов, обнял пышную фигуру Пульхерии. В ушах зашумело, она повернула голову в его сторону, и их губы встретились. Ее мягкое податливое тело горело под его руками. Женщина застонала, обмякла, раскинулась.

Пульхерия росла в зажиточной семье. Была тихим, болезненным ребенком. Отец любил ее, и все капризы исполнял мгновенно. Детство пронеслось как птица и вот из неказистого хныкающего подростка, как в сказке, оказалась красивая девица. Она часто сидела у окна, подперев голову рукой. Мысли ее порхали над лесами, горами, полями. Отец с матерью перешептывались: «Не к добру это…». Однажды мать спросила дочь:

- Тебе кто-то глянется из парней?

Пульхерия запылала зарей и, проглотив слюну, призналась:

- Глянется, матушка, глянется Левонтий Подойницын.

- Забудь про этих оборванцев. В доме шаром покати. Живности тока коза…

- Да цыпушки… на руках и ногах, - добавил вошедший отец.

- Золотце ты мое, - наедине сказала мать Пульхерии, - так заведено: любят одного, а выходят за другого. Подюжь маленько, покрасуйся в девичестве, поживи в родном дому. Ведь ты в нашей горнице, как лазоревый цветочек. Без тебя все померкнет, пожухнет, угаснет. А о Леонтии боле не вспоминай. Опускаться до нищих - грех большой. Подать милостыню им - божеское дело. Самой же милостыней быть негоже. Ты Богом дана для другого.

И послушное чадо Пульхерия подчинилось родителям. Она убивалась по Леонтию Подойницыну, но Леонтий так и не узнал, что он является предметом страдания богатейской дочки. Вскоре Леонтий покинул Нерчинск, ушел на Аргунь и стал казаком.

Зимним утром с клубами белого пара в избу ввалился отец и с порога объявил:

- Нашел я тебе, дочура, мужа. Готовьтесь, на рождество сыграем свадьбу. А ты цыть мне! – пресек попытавшуюся что-то сказать жену. Пульхерия не посмела ослушаться «отца».

Сыграли свадьбу. Жизнь пошла своим чередом. Пульхерия не первая девка и не последняя, кого выдавали отцы замуж по расчету. Она свыклась с мыслью, что мечта-любовь прошла стороной. Касьян ее не обижал и то ладно. Шло время, а детей все не было. Касьян злился, ему нужен был сын, наследник. Пульхерия плакала по ночам и молила Господа о ребенке. Мать Пульхерии повезла ее к Азее. Колдунья долго расспрашивала молодицу, казалось бы, о ненужных вещах. Перед уходом огорошила: «Детей у вас не будет. Касьян болел в детстве свинкой. А после нее живчики мертвые».

Без детей семья не семья. Нет веселья и радости. Нет кормильцев. Все не то и не так.

На масленицу Пульхерия уговорила мужа пойти покататься на салазках. Ей хотелось повеселиться, посмотреть на народ, показать себя. Касьян свернул в кабак, а она задержалась с соседкой Гликерией. Вдруг рядом остановились салазки.

- Прокатить, красавица?! – На салазках сидел Полозов. От быстрой езды щеки его горели. Зубы из-под усов сверкали сахарно.

Пульхерия тряхнула головой, словно отгоняя наваждение.

- А прокати! – задорно сказала она и звонко засмеялась.

Забравшись на горку, Евграф усадил свою спутницу на салазки, сам сел сзади. Когда салазки с бешеной скоростью понеслись вниз, грозя перевернуться, сердце Пульхерии заколотилось, как птица в клетке. Она не могла понять: то ли от страха, что перевернутся, то ли оттого, что сильные руки Евграфа крепко обнимали ее за талию, а его теплое дыхание обдавало лицо. Когда салазки остановились, они еще некоторое время сидели обнявшись. Пульхерия встрепенулась, встала с салазок.

- Зовут-то тебя, как? - спросил Евграф.

- Пульхерией кличут.

- Чьих же ты будешь?

- Мамина да тятина. А вот вас я вижу первый раз.

- Правда, ваша. Приезжий я, Полозов Евграф. Приехал за чачками-чумачками (девки вольного поведения) на праздник.

Краем глаз Пульхерия увидела, как дверь кабака распахнулась и на пороге появился Касьян. Она заволновалась:

- Мне нужно идти. Прощевайте. – и почти побежала навстречу мужу.

- До свидания, красавица, - крикнул ей вслед Евграф. И уже совсем тихо сказал: - До скорого свидания. - На его лице появилась усмешка.

Придя домой, Пульхерия не могла успокоиться. Евграф не шел из головы, неуклонно вытесняя из мечты Леонтия. Вечером прибежала Гликерия. Стала просить Касьяна отпустить Пульхерию к ним. Они, мол, гадать собрались, а без нее никак. Касьян в знак согласия равнодушно махнул рукой. Пульхерия, накинув полушалок и шубейку, выскользнула с Гликерией из избы.

Ночь была лунная. На черном небе как бисер сверкали звезды. По узенькой дорожке Пульхерия шла за Гликерией. Не успела она сказать Гликерии, что им пора было уже давно свернуть на другую тропинку, как послышался топот и откуда не возьмись, появился всадник. Подскакав, он схватил Пульхерию за талию и посадил перед собой. Она хотела закричать, но, обернувшись, увидела Евграфа, он улыбнулся ей и пришпорил коня. «Счастливо!» - услышала она голос Гликерии. Не успела молодуха опомниться, как они мчали уже по полю, где стояли стога сена. У одного стога Евграф остановил коня. Спрыгнул сам и снял Пульхерию. Обойдя стог, она увидела дыру, в которую юркнул Полозов, потянув ее за собой…. В недрах стога Евграф узнал, что она жена его давнего приятеля и дебитора Касьяна Гвоздева. Там она стала его любушкой.