Иерусалим, Иерусалим… (рассказ)

Рейтинг:   / 5

Подробности

Категория: Проза

Автор: Адодин Сергей Сергеевич

Просмотров: 7646

2009 год, Выпуск № 6

– Не бойся, добрый человек, я не причиню тебе вреда, – сказал я мягко, демонстрируя ему свои раскрытые ладони. Мой спокойный голос, очевидно, подействовал. Человек немного успокоился.

– Однако я не смогу поручиться за него, – я кивнул головой в сторону своего друга, который постарался скорчить свирепую рожу, – если ты не ответишь на мои вопросы. Думаю, мы обойдемся без крови. Я даже не возьму у тебя деньги, которые ты прячешь за пазухой.

Человек вздрогнул, отдернул руку от пояса, кивнул и осторожно откашлялся, прочищая не совсем послушное горло:

– Что вам нужно?

– Скажи мне, кто ты, и что за дело у тебя было к первосвященнику?

– Мое имя Йехуда. Я любимый ученик Йешуа из Назарета. Первосвященник Йосеф желает пригласить Учителя в свой дом, поэтому я здесь.

– Постой, добрый Йехуда. Это не Тот ли Человек, что три дня тому назад был встречен всем Иерусалимом так, как если бы Он был царем?

– Истинно так, – человек то и дело посматривал в ту сторону, откуда пришел.

Я немного помолчал.

– И давно ты знаешь Его?

– С юных лет, – был ответ.

– Хорошо, ступай. Тебя никто не тронет.

Йехуда повернулся и осторожно пошел, обойдя Гориона, и стараясь не выпускать его из поля зрения.

– Подожди!

Я догнал его и, понизив голос так, чтобы меня не расслышал мой друг, спросил:

– Три года тому назад некий человек по имени Яир, начальник синагоги, хотел звать твоего Учителя, чтобы Он исцелил его малолетнюю дочь. Так вот, ответь, осталась ли она живой?

Йехуда опустил голову и негромко ответил:

– Да, девица здорова. Я могу… идти?

– Да, можешь.

– Думаешь, этот человек сказал правду? – задумчиво протянул Горион, глядя вслед Йехуде, – почему тогда его – лучшего друга желанного гостя – не проводили рабы Каиафы? И что за деньги ему дал первосвященник?

– Может, пожертвование? – пожал я плечами, – хватит об этом. Смотри!

Несколько неясных теней отделились от темноты в начале улицы и скользнули в нашем направлении. Переглянувшись, мы не спеша, свернули в проулок, затем кинулись бежать со всех ног. Тут мы хозяевами положения не были, и при желании нас могли перебить как куропаток. Почти добежав до Старых ворот, мы сбавили темп. Погони вроде бы не было. Избавившись от слишком уж бдительной стражи в обмен на четыре динария, мы вышли за стены города и направились к горе Гарив. Месяц то и дело прятался за тучи, что вовсе не делало наш путь легким.

Вскоре мы пришли к нашему маленькому лагерю. Недавно разведенный костер трещал и бросался в небо искорками. Каждый, кто сидел у огня, слегка привстал, приветствуя меня. Нам дали наше оружие и поднесли по куску жареной козлятины с хлебом. Есть почти не хотелось. Где-то по городу ходят люди, готовые расстаться с целым состоянием ради жизни Каиафы. И они должны быть недовольны напрасной потерей трех талантов. Следовательно, надо постараться найти их прежде, чем они найдут нас. Лже-хромой знает нас с Горионом в лицо. Также кто-то из них наблюдал за Факеем в момент его убийства и видел все наши действия. Найти хромого? А если он поднимет шум и сдаст нас властям?

Мои затрапезные размышления внезапно были прерваны криком Тиншемета, который первым заметил приближение римского отряда. Враг сумел окружить нас и теперь атаковал одновременно со всех сторон. Я обнажил гладиус Малаха, левая рука уже сжимала верный персидский нож. Лучники Эшек и Йишмаэл уже выпустили каждый по стреле, которые нашли свои цели. Не знающий себе равных в стрельбе из лука Киш успел убить двоих римлян, прежде чем пал, раненый в шею дротиком. Затем все смешалось. Я увернулся от копья, рубанул его владельца с разворота. Ранил в плечо. Парировал прямой выпад меча, направленного в мою грудь, отскочил в сторону, ударил сражавшегося с юным Шевером солдата-ветерана ножом в бок. Биньяминитяне уже лежали мертвые. В ближнем бою лук – не оружие. А эти римляне знали, что такое ближний бой. Вот пал Завад, пронзенный копьем. Рухнул мой дорогой Горион – из его груди торчали сразу два дротика. Меня теснило сразу двое римлян, вооруженных мечами. Чуть поодаль уже примеривался метнуть дротик третий. Сзади кто-то захрипел, изрыгая страшное проклятье. Бесстрашный Омри. Размахнувшись, я, что было сил, швырнул свой меч в одного из нападавших. Кубарем бросился под ноги второго. Ударил его снизу ножом. Выхватил из ослабевшей руки щит. Закрылся от брошенного в меня дротика. Тот скользнул по щиту, не причинив мне вреда. Резко обернулся назад, готовый к нападению. По крайней мере, мне казалось, что я был готов. Обезображенный шрамами немолодой солдат уже с размаху опускал на мою голову свой щит. Мир вокруг возмущенно загудел, и завертелся кружалом.

Очнулся я на холодном каменном полу. Глаза не хотели открываться. В носу стоял приторно-острый запах крови. Казалось, мой череп развалился на части. С трудом перевернувшись на спину, я попытался открыть глаза. Напрасно. Боль пронзила мою голову изнутри, и я снова потерял сознание.

Я был в темнице. Скорее всего, было что-то около полудня. Постепенно я обрел способность двигаться. Кроме нижней рубашки на мне ничего не было. Пояс с деньгами и ножнами, конечно же, исчез. Как и перстень с ониксом. Где-то за стенкой раздавались крики и проклятья. Голос казался незнакомым. Еще один узник.

– Да чтоб тебе подавиться, пустынный шакал! – раздался хриплый голос откуда-то справа от решетки, – завтра вопить будешь – на кресте, а сейчас дай поспать!

Значит, крест? Что же меня не убили тогда – на горе Гарив? Это было бы во сто крат лучше!

– Думаешь, наместник именно тебя выпустит ради Пасхи? – взбесился крикун, – будешь спокойненько спать всю ночь, а мне, значит, места себе не находить? Не выйдет! Сдохнем вместе! – продолжал надрываться он.

– За меня-то народ заступится. Люди почитают меня как борца против римского владычества. Чего только стоит сожженный мной архив, доверху набитый долговыми расписками! Глупец! – усмехнулся в ответ… Бар-Абба! Это был точно он! А самое скверное – он наверняка был прав. Люди забудут, что он уже пятнадцать лет разорял окрестности Иерусалима, притесняя народ. Долговые расписки с легкостью могут перевесить всю его вину перед людьми.

Стражи со мной не разговаривали, еду не принесли даже вечером. Хорошо, хоть была вода. Видимо, прав был Бар-Абба – завтра казнь. Хотя, впрочем, чего еще мне ожидать? В моем-то положении? Но откуда взялся тот отряд, что напал на нас прошлой ночью? Значит, все-таки, нашли нас те, кто искал смерти Каиафы. Опередили.

На утро меня заковали в кандалы, и повели к преторию в сопровождении четверых солдат. На площадке перед резиденцией наместника не было свободного места. Казалось, весь Иерусалим собрался здесь, чтобы посмотреть на приговоренных к казни. Вот огласили мой приговор. Я обвинялся в смерти начальника синагоги, горшечника, двоих римских солдат, а также в разбое. Хм, Шимона, стало быть, я убил? Ну-ну…Еще два приговора, вынесенные римским судом были похожими на мой. А вот последний…

Человека, выведенного на каменный помост перед преторием, обвиняли в развращении народа, хуле на Бога, подстрекательстве людей к мятежу, угрозах разрушить Храм, провозглашении себя царем Израиля, и во всем, что еще только могло придти на ум. Выходило, что опаснее человека еще не было на белом свете. Человек был сильно избит, и с трудом держался на ногах.

– Вот я исследовал все то, в чем обвиняют этого человека! – обратился к народу вышедший на ту же площадку прокуратор. – Ирод также рассмотрел все обвинения и подобно мне, не нашел ничего достойного смерти в этом человеке. Поэтому я отпущу Его.

Реакция всего народа смутила наместника. Сперва из толпы раздались одиночные крики протеста, к ним добавились другие. Вскоре уже вся толпа кричала: «Смерть Ему!»

Пилат хмуро покосился на первосвященников, стоявших отдельно внизу, и возвысил голос:

– Что за зло сотворил Он? По имеющемуся у вас обычаю, ради праздника, я дам свободу Йешуа, Которого вы называете Мессией.

Йешуа? Я встрепенулся, не веря своим ушам. Уж не Тот ли, Кого пять дней назад приветствовал весь Иерусалим? Но как это возможно? Вот и Каиафа стоит перед прокуратором. Наверняка он ходатайствовал об освобождении Того, Кого звал в свой дом. Почему же он не образумит народ?

– Отпусти лучше Бар-Аббу, прокуратор! – закричал кто-то из толпы.

Ага, видимо, кто-то из его подручных.

– Бар-Аббу отпусти нам! – подхватили безумные люди.

Пилат растерялся.

– Что же мне сделать с Йешуа, называемому Мессией?

– Да будет Он распят!

Я в изумлении смотрел то на людей, то на Каиафу. Почему же он молчит?

– Вот ваш Царь, Которому вы еще недавно воздавали великие почести, – воскликнул Пилат, указав на Йешуа, Который не подавал никаких признаков беспокойства или страха. – Как же я предам на распятие вашего Царя?

– Нет у нас никакого царя кроме Тиверия кесаря, а этот самозванец – враг кесарю – отвечал Каиафа. Первосвященник Ханан, стоявший рядом, степенно наклонил голову в знак согласия со своим зятем, после чего сказал, не глядя на наместника:

– Если отпустишь Его, ты уже не друг кесарю. Ибо всякий, кто делает себя царем – противник кесарю.

По лицу прокуратора было видно, что он едва сдерживает себя от того, чтобы убить Ханана голыми руками.

Подозвав жестом слугу, он взял рукомойник и демонстративно омыл руки.

– Смотрите, невиновен я в крови Этого Праведника! Решайте сами!

– Не бойся, прокуратор, Его кровь будет на нас! – тот же голос из толпы.

– Кровь Его на нас и наших детях! – подхватил народ.

Пилат еле заметно кивнул какому-то сотнику, стоявшему неподалеку. Тот коротко поклонился и скрылся. Найдут крикуна.

Что же, получается? Прокуратор был бы рад отпустить Йешуа, но побоялся доноса с обвинением в содействии мятежу, а вот первосвященник – наоборот, всячески старался предать Его на смерть. Народ, вероятно, подговорили. Иначе как объяснить все эти крики?

Бар-Аббу развязали. Тот, нисколько не удивившись своему освобождению, скользнул в сторону. Миг – и он растворился в толпе. Суд был совершен. Я был отведен в сторону. На плечи мне взгромоздили поперечную перекладину. Вот и все. Меня начинала бить крупная дрожь. Я не боялся быть убитым в бою, но теперь все мое естество протестовало против мысли о предстоящих муках и скорой смерти. Почему я не римский гражданин? Ведь мне еще прошлой зимой предлагали купить римское гражданство. Деньги у меня были, но я счел эту затею пустой тратой богатства. Зато сейчас я мог бы требовать суда у кесаря. Меня по закону препроводили бы в Рим. На суд. Даже если бы я не нашел способа освободиться, я был бы казнен всего лишь мечом.

Другой разбойник попытался, было, рвануться в сторону, но быстро был усмирен ударом древка копья в грудь.

– Проклинаю вас всех! – сорвался он на дикий визг, озираясь кругом, за что получил от другого воина удар кулаком в лицо.

Я был благоразумнее, и молча потащил перекладину, стараясь не раздражать и без того нервных римских солдат. Солнце жарило беспощадно, идти с таким грузом было все тяжелее. Вскоре я уже почти ничего не видел, кроме дороги под ногами. Я не слышал ничего, кроме своего тяжелого дыхания и отзвука биения сердца в голове. С каждым ударом голова была готова лопнуть. Пот лил с меня сплошным потоком. Перекладина один раз чуть не выскользнула из моих рук. Вот и судные ворота. Если кто-нибудь оспорит приговор до того, как осужденный пройдет сквозь их, его вернут обратно к претории. Возможно, Йешуа отпустят. Ведь у Него было много учеников, а среди арестованных их не было. Они даже могли бы успешно отбить Его у солдат сейчас. Потом уже будет поздно. Во время сутолоки можно попытаться сбежать. Однако ворота позади, учеников не видно и не слышно.