Иерусалим, Иерусалим… (рассказ)

Рейтинг:   / 5

Подробности

Категория: Проза

Автор: Адодин Сергей Сергеевич

Просмотров: 7637

2009 год, Выпуск № 6

У меня пересохло во рту. Тридцать тысяч сиклей. Сто двадцать тысяч динариев. Что за люди хотят смерти первосвященника? Я огляделся кругом. Что-то мне неспокойно. Если не соглашусь – живым не уйду. Вокруг наверняка засада. И талантами мне тогда уже не воспользоваться. Мертвые не наследуют ничего. Тесно мне! Что же делать? Мое молчание было истолковано как сомнение:

– Шестьдесят мин ты получишь прямо сейчас. Если выполнишь то, что тебе сказано – получишь остальные девять талантов.

– Как я могу быть уверен, что ты не обманываешь меня?

– Хорошо, ты получишь три таланта сразу. Это уже целое состояние. Твое дело стоит этих денег. Потом получишь и остальную часть, если не побоишься вернуться обратно, конечно. Решай, незнакомец. Ты и твои люди хорошо потрудились у синагоги. Уверен, ты справишься. Деньги под камнем.

Что ж? Получается, эти люди все просчитали заранее. Но чего я боюсь? Три таланта уже мои. Я взял три увесистые золотые монеты.

– Я согласен. И за остальными деньгами я вернусь.

Покидая город, я долго не мог отделаться от навязчивого ощущения слежки за собой, несмотря на то, что долго плутал по узким улочкам Иерусалима.

У самого Кедронского ручья на меня напали четыре человека, вооруженных мечами. Разбойники! Как было бы глупо самому погибнуть от руки разбойника. С одним ножом против них я подобен младенцу. Я бросился бежать вдоль потока, задрав полы верхней рубашки, надеясь увести их подальше от места возможной засады. Над моей головой просвистела стрела. Плохо дело. Одна надежда – ночью из меня мишень негодная. Обернувшись на бегу, я швырнул посох в ближайшего преследователя. Тот, получив удар по ногам, растянулся во весь рост. Я продолжал бег, когда услышал сзади вопли и звуки сражения. Я еще раз обернулся. Увиденное заставило меня не только остановиться, но и броситься назад, вынимая на бегу кинжал из ножен. Один из разбойников лежал на земле лицом вниз, получив смертельный удар в спину. Второй уже бился в судорогах, зажимая живот. Малах яростно отбивался от двоих оставшихся в живых противников. Вот он пропустил колющий удар в правый бок. Упал на одно колено. В два прыжка я оказался за спиной одного из врагов. Мой кинжал вошел как раз под лопатку и пронзил сердце того, кто ранил Малаха. Проклятье! Откуда он здесь взялся? Видимо, следовал за мной все это время. Его гладиус немедленно вонзился в горло последнего разбойника, не ожидавшего моего возвращения.

Малах быстро терял кровь. Он упал на второе колено. Вонзив меч в землю, оперся на него.

– Господин, я не подвел тебя! – он тяжело дышал.

– Друг мой, какой я тебе господин? Я обязан тебе жизнью, – опустился я в свою очередь перед ним на колени. Послышались крики. К нам стремительно приближалось, по меньшей мере, человек десять.

– Беги, господин, только сперва возьми мою жизнь! – торопливо заговорил Малах. – Не хочу погибать от рук людей Бар-Аббы, да будет труп его пищей свиней. Не медли, они сейчас будут здесь.

Я колебался. Малах крепко ухватил меня за одежду и посмотрел в глаза.

Я ударил точно в сердце. Малах, не издав ни звука, рухнул к моим ногам. Выдернув его меч из земли, я подхватил еще один и с разбегу бросился в воду. Набрав в грудь побольше воздуху, я погрузился с головой и, используя мечи как груз, перебрался по дну на другой берег. Впереди меня была ограда Гефсиманского сада, в глубине которого был наш лагерь. Разбойники преследовать меня не решились, лишь выпустили вдогонку несколько стрел, к счастью, пролетевших мимо благодаря темноте.

Узнав о случившемся, мои люди выразили готовность немедленно выступить и напасть на Бар-Аббу. Я остановил их.

– Кровь Малаха отомщена. Все четверо из нападавших мертвы. С рассветом заберем его тело. Остальные не должны помешать нам в нашем деле, – я коротко передал им разговор с заказчиком убийства.

– Это невозможно! – вырвалось у лучника Баши. Горион коротко взглянул на него, и тот осекся. Остальные молчали, но было видно, что они согласны с Башей.

– Если мы убьем Каиафу, то заработаем еще семь талантов. А если схватим посредника заказчиков, то избегнем необходимости рисковать своими жизнями и возьмем все его деньги.

Мое предложение было встречено всеобщим одобрением.

Оставив всех биньяминитян в нашем временном лагере, так как от лучников сейчас толку было мало, мы в количестве восьми человек прошли немного вниз вдоль непривычно полноводного от обильных дождей черного ручья, чтобы не наткнуться на Бар-Аббу и его людей.

Разделившись на две группы, мы успешно миновали стражу, заплатив ей. К дому горшечника подошли, проникнув в сад. Дом оказался пустым. По всей видимости, в нем вообще никто не жил последнее время. Да и гончарный круг под навесом был совсем сухим. Рядом не было видно ни воды, ни глины.

– Проклятье! – выругался Горион. Остальные озирались, ожидая внезапного нападения. Однако ничего такого не происходило. Возвращались мы другим путем. Было решено не рисковать жизнями и тотчас покинуть город.

Тело Малаха было на месте. На месте были и тела тех, кто напал на меня. Стало быть, так Бар-Абба относится к своим людям. Их мы бросили в мутный ручей. Возможно, тела унесет к Восточному морю. Горион сходил в соседнее селение и привел какого-то бедняка. Вручив трясущемуся от страха старику шесть сиклей, он указал на тело Малаха:

– Сегодня же погребешь его как своего родного отца. Я вернусь через четыре дня и обязательно проверю.

Несчастный закивал, опасаясь даже и глаза поднять на нас.

Оставив его, мы перешли поток, соединились со своими товарищами и оставили Иерусалимские пределы, предавшись на время каждый своим личным делам.

Вскоре сезон дождей окончился, приближалась Пасха – великий праздник. Каждый иудей старался посетить Иерусалим. Отправились и мы, так как к этому времени изрядно истощили свои денежные запасы.

В Вифании творилось нечто невообразимое. Народ шумел как много лет назад, когда стоял всенародный плач о тех, кого Ирод казнил за уничтожение золотого римского орла, висевшего некогда над храмовыми воротами. Сначала я решил, что назревает какой-нибудь бунт. Однако все дело было в том, что некто воскресил некоего Элеазара, вроде как умершего четыре дня назад. Видимо, этот человек был весьма уважаем в городе, а иначе не собралось бы столько знатного народа. Потеряв всякий интерес к бабьим басням, я по своему обыкновению отпустил людей и направился к Иерусалиму в неизменном сопровождении Гориона. На этот раз я решил местом общего сбора назначить гору Гарив – к северу от храмовой горы. В Иерусалиме также было неспокойно. Много говорили про Йешуа из Назарета. Кто-то приписывал Ему великие чудеса, другие говорили, что Он обольщает народ, чтобы стать царем.

Мы поднялись к Храму. Еще издали он поражал всякий взор своим великолепием. Блистающий безукоризненной белизной на солнце, он возвышался на сотню локтей в вышину. Вблизи он вообще завораживал. Над входом свешивалась массивная золотая виноградная лоза. На входных дверях были пестрые занавески с цветами. Вокруг всего здания храма тянулись прибитые к стенам доспехи варваров и арабов – знак былого могущества Израиля. Великая масса народа толпилась здесь весь день напролет.

Я запустил руку за пазуху. Мешочек с драгоценными камнями, которые убитый мудрец вез от своего господина, был при мне.

– Что ты хочешь делать, господин? – спросил меня Горион.

– Я собираюсь вернуть долг.

– Но кому?

– Богу.

Горион пытливо посмотрел на меня, но, увидев, что я не шучу, более не спрашивал ни о чем. Мы зашли в Храм, перейдя обширный дворик. Здесь было не менее шумно, чем снаружи. К людским разговорам примешивались громкие звуки, издаваемые многочисленными жертвенными животными и птицами.

– Народ лишен пророка, на которого можно было бы взвалить свое бремя и возложить свои надежды, – доказывал какой-то фарисей слушающим его людям.

– Нет ни заступника, ни какого-либо посредника между Господом и народом. Моисей ушел в горы и там умер, и никто не знает, где он погребен, и никто никогда не молился ему и не призывал его перекинуть мост через ту пропасть, что разделяет людей и их Создателя, – продолжал он.

– Итак, мы лишены всего, кроме слова Божьего, записанного на священном свитке…

Устав его слушать, я приблизился к корвану [6] и высыпал в него все содержимое мешочка. Горион молча смотрел, как в сокровищнице исчезают изумруды, яхонт, топазы, рубины и сапфиры.

– Эти фарисеи подобны собакам, спящим на кормушке быков, – негромко сказал один человек другому, задумчиво почесав свою бороду, когда мы с Горионом уже пробирались к выходу. Тот также вполголоса согласился со своим собеседником, подозрительно покосившись на нас.

Мы провели в окрестностях Иерусалима достаточно времени, грабя, преимущественно, чужеземцев – они имели при себе гораздо больше денег и драгоценностей. В один из дней в городе случилась смута, произведенная Бар-Аббой и его людьми. Во время беспорядков, вызванных убийством священника, разбойники подожгли здание архива, напав на надзирателей. Те бежали, так что Бар-Абба смог беспрепятственно предать все здание огню. Все долговые документы были уничтожены. В результате все должники встали на сторону поджигателей. Бедные поднялись против людей состоятельных. Воспользовавшись всеобщим смятением, некоторые обратились против своих врагов, чтобы убить их. Многие начальники и первосвященники были вынуждены скрываться в подземных ходах.

В городе воцарилась паника. Никто не был уверен в собственной безопасности. Издали опасались врагов, не верили даже друзьям. Каждый ожидал смерти. К царским отрядам, которые были не в состоянии противостоять бунтовщикам, вскоре присоединились римские воины, посланные Пилатом. Мои люди держались в стороне, ничем не выдавая себя, в результате никто из нас не пострадал, кроме несчастного Газеза, которого по ошибке пронзил мечом переодетый римский солдат, скрывавшийся в толпе. Тот решил, что Газез имеет прямое отношение к мятежу, так как заметил у него под верхней одеждой меч. Быстро отступив к своим, воин избежал смерти, так как к нему немедленно двинулись, было, Омри и Завад. Римляне быстро организовали наступление. Много людей было убито, остальные обратились в бегство, устроив смертельную давку на узких улочках города. Сам Бар-Абба был схвачен живым, многие из его людей были обезглавлены принародно. Бунт был подавлен. Нескоро люди успокоились.

Наступали праздничные дни. Мы хотели дождаться Пасхи, прежде чем покинем пределы Иерусалима. Вдвоем с Горионом мы продолжали наведываться в дом горшечника, все еще надеясь застать там того, кто предлагал огромные деньги за жизнь первосвященника. Однако это место все также пустовало. Решив, что ищущие смерти Каиафы могут наблюдать за его домом, мы ночью отправились туда. У дома размещалась римская стража. Первосвященника охраняли всегда. Внутри было светло. Притаившись под развесистым кипарисом, я послал Гориона вниз по улице разведать, нет ли кого-либо подозрительного. Тут я увидел, что из дома вышел человек. Стража его пропустила, и он направился в мою сторону, время от времени озираясь, и держа руку за пазухой. Пропустил его и я, затем потихоньку двинулся за ним. Навстречу поднимался Горион. Он перегородил дорогу незнакомцу. Тот, испугавшись, бросился обратно. Налетев на меня, он остановился. Судя по всему, он собирался закричать на всю улицу.