Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Ржа (повесть - окончание)

Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 

Содержание материала

(окончание - начало № 3 - 2010)

14.

Котята умирали один за другим. Коля, у которого от грусти лицо вытянулось еще сильнее и стало бледным до голубизны, молча наклонялся над коробкой из-под китайских яблок и брал на ладонь очередной остывающий нежно– пушистый комочек. В коробке лежала кошка — старая опытная самка, она была старше Коли и хорошо знала, как ухаживать за котятами. Но они все равно умирали. То ли от неизвестного кошачьего вируса, то ли оттого, что их мать за несколько дней до родов сорвалась с форточки и упала своим беременным животом прямо на край подоконника, то ли еще отчего, что в общем–то было уже не важно. Четверо лежали рядом с коробкой, жалкие, в серенькой зализанной шерсти, неподвижные. Оставались еще двое. Они едва приподымали головы и тонко попискивали. Кошка хрипло и долго мяукала и умоляюще смотрела на Колю. А он смотрел ей в глаза и почему-то чувствовал себя виноватым.

Когда Коля только родился, кошка была еще дурным полугодовалым кошачьим подростком, шустрым и угловатым. Мама хотела отдать ее кому–нибудь или даже выбросить, потому что боялась, что котенок начнет играть с Колей и выцарапает ему глаза. Но выкидывать было жалко, искать новых хозяев некогда, а еще однажды, когда мама зашла в комнату, где спал в кроватке маленький Коля, она увидела, что кошка лежит на Колиной подушке и вылизывает его голову, как собственного котенка. Волосы младенца слиплись, а сам он спал. И кошка осталась насовсем. Жила бок о бок с людьми своею кошачьей жизнью. Уходила гулять в форточку. И каждые полгода приносила нескольких слепых и пискливых котят. Колина мама заворачивала их в марлю и топила в ведре. Воду наводила долго — чтобы котятам не было холодно или горячо. Потом плакала вместе с кошкой. А через полгода все повторялось. Иногда, когда кошке приходило время рожать, мама приносила от ближайшего магазина картонную коробку из–под яблок или печенья. Это означало, что следующая партия котят не познает теплой воды, а мама не будет плакать. Коробка ставилась под стол в их единственной комнате...

В этот раз все было зря — котята умирали. Кошка хрипло орала.

– Коля, не трогай ее...– заглянула в комнату мама.

Только что она сидела на кухне за столом и читала книжку, пытаясь отвлечься от грустных и тоскливо мяучащих событий в комнате.

– Отойди... пусть они... сами. Она лучше знает, что нужно делать.

– Ничего она не знает, – Коля посмотрел на маму и встал с пола, отошел от коробки.

Через полчаса умерли оставшиеся два котенка. Мама достала с полки в кладовке маленькую коробочку из–под детского питания и сложила туда мохнатые тельца.

– Донеси до мусорного бака, – сказала она Коле.

– Я похороню, – сказал Коля.

– Если будешь закапывать, придави камнями, – сказала мама, – Чтобы собаки не достали.

Коля взял коробку, сунул ноги в пыльные резиновые сапоги, стоявшие под дверью, и молча вышел из квартиры. Мама вздохнула, зашла в комнату, взяла из коробки старую кошку, уселась в обнимку с ней на диван и, уже чувствуя как набегают слезы, подумала: как жаль, что сегодня понедельник, вахтовый «Урал» будет допоздна возить шахтеров из рудника по домам, и ее вечер пройдет так бессмысленно — наедине с осиротевшей кошкой.

Коля постоял немного на крыльце, размышляя о похоронах. Ему, в неполные девять лет, еще не приходилось самому закапывать чужие тела в землю. И весь процесс он представлял себе несколько идеализированно — как показывают в кино, хотя и знал, что на самом деле все бывает совсем не так. В фильмах из телевизора мертвых обычно клали в длинный деревянный гроб, который потом лежал в глубокой яме (никогда не показывали, как его туда спускают), а сверху на гроб кидали землю и плакали. Это было бессмысленно. Коля бывал на местном кладбище и прекрасно знал, что когда взрослые копают яму, через полметра грунта они натыкаются на слой вечной мерзлоты. Этот слой можно, конечно, отогреть костром или просто продолбить ломами, и сделать в конце концов вполне приличную могилу. Но все положенное туда и засыпанное землей будет подниматься вверх, потому что лед — вещество чрезвычайно ненадежное, и однажды потревоженный, он будет подтаивать каждый год, образуя подземные «линзы», о которых Коля еще ничего не знал в теории, но понимал интуитивно. Да, и как тут не понять. Каждую весну на кладбище рабочего поселка оттаивали под резким северным солнцем исторгнутые Долиной Шамана покойники. Сквозь лопнувшие крышки гробов были видны льдисто– сизые лица, ощеренные в смертном оскале рты, напитанная холодной водой одежда. Мальчишки ходили между могил, чтобы смотреть и ощущать ледяной ужас внутри своих детских душ.

Свежие могилы были опрятны: прилично подставляли небу поросшие травой холмики. Могилы, которым было лет по десять, уже пучились от поднимающихся сквозь ледяную толщу гробов. Дело шло медленно. Из двадцатилетних захоронений торчали деревянные доски, возвышаясь над тонким слоем ягеля на пару сантиметров. Если приподнять такую доску, можно было увидеть мертвого мужчину или женщину. Как будто тяжко спящих в глубине ледяной глыбы. Еще через несколько сезонов гроб окончательно поднимался, как останки какого–нибудь мамонта или шерстистого носорога, на поверхность. Стенки гроба распадались, и несчастный мертвец снова видел свет, от которого его спрятали печальные родственники.

Несмотря на всю очевидную абсурдность, жители поселка свято блюли привычный им обряд захоронения. И, если не уезжали на материк, то приходили каждые пятнадцать– двадцать лет с ломами и заступами на кладбище, и перезакапывали своих родителей, мужей, жен или даже детей — целенькими, как будто те умерли только вчера. Сложно искать тут какой–то смысл... тем более, что каждую весну кладбище обходили небритые дурно пахнущие личности с пассатижами в руках, и вырывали золотые зубы у новоявленных подземных пришельцев. Снимали серьги, кольца, и даже одежду...

Хотя в Колином случае речь шла всего лишь о котятах, он не хотел им такой судьбы. Значит, оставался вариант, виденный в индийском кино — когда умершего клали на огромную кучу дров, и сжигали. Представляя себе эту картину, Коля думал о том, каков окажется запах жареных котят, и ему не хотелось это узнавать.

– Коля! – услышал вдруг Коля знакомый голос.

Он обернулся. По дорожке рядом с домом шел собственной персоной демон страха местных младшеклассников — Леша Ильгэсиров. Лицо демона было опухшим и синевато– красным, местами оно сочилось кровью из свежих ссадин. Лешу Ильгэсирова явно кто–то бил, причем очень сильно и совсем недавно. Рядом с Лешей шла низкорослая женщина– эвенка, она поддерживала демона под локоть, потому что он заметно хромал.

– Коля! Твой друг, ему... – сказал Леша жалобно, и попытался шагнуть к крыльцу, но маленькая женщина неожиданно уверенно подтолкнула его вперед и ругнулась по– эвенски жестким командирским голосом.

Леша Ильгэсиров страдальчески поморщился и подчинился ей. Это было удивительно. Раньше он никогда не звал Колю по имени, а только самостоятельно придуманным непонятным прозвищем — Водитель Вахтовки. Хотя Коля даже не знал точно, что такое вахтовка. «Надо будет рассказать пацанам. Избитый Ильгэсиров, бывает же такое...»

Происшествие заставило его осознать всю опасность бесцельного стояния на крыльце подъезда. Мало ли кто еще мог появиться тут. А ведь у Коли было в руках чрезвычайно важное дело.

«Котят надо похоронить по индейскому обычаю, – думал он. – Вождь наверняка знает, как это делается»

«Можно еще хоронить так, как хоронят там, в буддийских горах, под каменной насыпью» , – размышлял Коля, шагая в направлении тундры. Собственно, тундра здесь находилась в любом направлении, куда ни пойди. Но в одних местах она была горная и цеплялась слабыми корешками за выветрившиеся лавовые плиты, а в других местах, в болоте, можно было даже найти немного земли, там, где посуше. Коля вспоминал своего большеголового доброго дедушку и его рассказы о том, как в Тибете трупы праведников относят на вершины гор и отдают птицам. Но по невысоким сопкам рядом с поселком постоянно шляется всякая ребятня, а на Гору Для Разговоров С Богом не понесешь котят. Зачем Богу мертвые котята, о чем он будет с ними разговаривать?

Коля проходил мимо детской игровой площадки, украшенной бревенчатыми избушками под русскую старину и дощатыми горками. Она была засыпана ровным слоем гравия. На самом ее краю, где площадка переходила в овражек с ручейком на дне, горел костерок, вокруг которого сидели несколько первоклашек. Один держал на коленях большую плоскую коробку с магнитной азбукой – такие пластмассовые буковки, которые можно прилеплять на холодильник или еще куда. У Коли тоже была такая азбука, но только с половиной букв, остальные куда–то подевались. Мальчишки наклонились вперед и будто следили за чем–то в костре. Коля, не сбавляя шага, тоже всмотрелся в тусклое при свете дня пламя. Ему в лицо полетело что–то острое, мелкое и во множестве, мягкий удар в грудь заставил Колю отшатнуться и присесть, а уши наполнились звоном. Когда он открыл глаза, костерка уже не было – только висела мутная гарь в воздухе. Мальчишки сидели прямо на гравии, а один лежал на спине, закрыв лицо руками и кричал. Вокруг валялись разноцветные пластмассовые буковки магнитной азбуки. Коля пощупал коробку с котятами. Она была цела, и по прежнему содержала в себе легкую тяжесть их пушистых тел.

«Какой странный день», – думал Коля, поднимаясь на ноги и ускоряя шаг. За спиной у него все также кричал лежащий на спине первоклашка.

Индейцев Коля увидел еще издали – в тундре зрение может легко одерживать победы над расстоянием. Его тоже заметили. Минут сорок шли на сближение – группка маленьких воинов с картонным колчанами стрел через плечо и одинокий скорбный Коля, с картонной коробкой в руках.

– Коля, взрывчатки нет! – сразу выпалил новость Пашка. – Мы ходили к трубе, чтобы забрать взрывчатку, а там пусто!

– А я иду котят хоронить, – невпопад ответил Коля и почему–то вспомнил долгий и жалобный крик упавшего навзничь первоклашки.

Он показал индейцам коробку.

– Мы думали, может, ты взял, мы тебя не видели весь день, – Алешка сочувственно косился на коробку в Колиных руках, но дела сейчас были важнее.

Пашка уже высказал вождю все, что думает по этому поводу. Ведь это именно он, Алешка, придумал спрятать единственно эффективное оружие против десятиклассников в таком доступном месте – в трубе через Депутатку. «Кому могло прийти в голову лезть туда?» – вертелось в голове у Алешки.

– Я не брал, – сказал Коля. – Но если оттуда забрали, уже не найти. Может, это взяли десятиклассники еще тогда, когда искали нас?

– Они и сейчас ищут нас...

– Помогите мне с котятами, – устало попросил Коля.

– А можно посмотреть? – спросил Дима: у него дома не было кошки и поэтому он ни разу еще не видел мертвых котят.

– Нате...

Коробка пошла по рукам. В нее заглядывали с почтением и любопытством. Котята сбились в мохнатую кучку в одной стороне коробки, и от них до сих пор пахло домашним уютом и молоком. Особенно долго на котят смотрел Дуди – без улыбки, широко раскрыв глаза. Он хотел даже достать оттуда одного котенка, но у него забрали. Никто не знал, как хоронить. Чтобы сделать курган из камней – нужно было подниматься на сопку и долго таскать куски лавы. А закапывать, конечно, не имело смысла – глубоко не зароешь. В конце концов подняли большую кочку, ухватив за пучки травы, и положили под нее коробку. Картон сразу начал темнеть от болотной влаги. Кочка припечатала его сверху своим мокрым весом. В душах воинов что–то дрогнуло.

– Надо бы траур объявить, – сказал Алешка.

– Не помню, чтобы индейцы хоть раз объявляли траур, – возразил Пашка. – Ни в кино, ни в книжках такого не видел. В кино кто–нибудь из индейцев почти каждый день умирает. Они бы всю жизнь в трауре жили.

– Ладно, – сказал Алешка, – не будет траура. Раз уж мы все тут собрались, значит, надо решать, как быть дальше. Десятиклассники знают, что мы брали их вещи. Они требуют чего– то, пока непонятно чего, но я не хочу, чтобы они нас ловили. Оружия у нас нет. Луки – не в счет, выбросьте их нафиг. Взрывчатку мы теперь вряд ли найдем. Думайте! Думайте, где мы будем прятаться и чем защищаться!

– Вообще–то это ты нам должен сказать... – тихо заметил Пашка.

Алешка промолчал. Воины постояли еще несколько минут над могилой котят, и побрели к поселку. Иногда они оборачивались, но скоро уже не могли отличить могильную кочку от всех остальных. Дима снял свой колчан на широкой черной ленте, которую ему дала мама, и бросил его, вместе со стрелами и луком в тундровую лужицу. Колчан тут же подобрал Дуди.

– Брось! Я выбросил это! – шипел на него Дима недовольно.

Но Дуди, счастливо улыбаясь, прижимал к груди никчемное оружие и смотрел на Диму радостными влюбленными глазами.

– Тебя даже Дуди не слушается, – ухмылялся Пашка в сторону Димы.

– А как вообще индейцы мертвых хоронят? – спрашивал Коля, которого не отпускали печальные мысли.

Алешка морщил лоб, вспоминая виденное на киноэкранах:

– Да, знаешь, вроде бы никак не хоронят… Обычно индеец если умирает, то падает в какую–нибудь пропасть или в водопад…

– А помнишь кино «На военной тропе»? – напоминал Пашка, жуя сорванные по дороге ягодки голубики, – Там они своего друга, которого солдаты убили, положили на дерево.

– Чтобы его птицы ели? – спросил Коля.

– В кино его никто не ел, – мотал головой Пашка.

– А знаете, как эвены мертвых хоронят? – встревал Спиря. – Может быть, и индейцы хоронят так же?

Ему последнее время вообще хотелось считать, что эвены – это и есть индейцы, и что он всегда был индейцем, от самого рождения. Ведь эвены тоже стреляли из луков, и тоже были гордыми и благородными, и курили трубки. Теперь вдруг ему показалось, что этому можно найти практическое подтверждение.

– Ну, и как эвены это делают? – Дима слегка усмехнулся: он знал, что все, кто живет в поселке, одинаково закапывают своих покойников в вечную мерзлоту.

А Спиря в рассуждениях руководствовался тем, что рассказывал ему дед:

– Мертвеца кладут прямо на камни, а вокруг строят из камней стену. И получается вокруг стена, высокая, чтобы зверь не мог перелезть, а сверху открыто все – чтобы душа человека могла улететь в небо.

Алешка прислушался. От рассказа Спири явственно несло суровой индейщиной. Это могло пригодиться.

– А птицы его едят? – спросил Коля.

– Кого? – не понял Спиря.

– Ну, покойника. Ты же сам говоришь: зверь перебраться через стену не может, а сверху небо. Значит, его могут есть птицы.

– Какие птицы?

Теперь наморщил лоб Коля. Его дед рассказывал про стервятников и каких–то горных грифов. А здесь водились только вороны и куропатки:

– Ну, не куропатки же, вороны, наверное… Только они же на зиму улетают. Кто же зимой покойников ест?

– Коль, ты чего? – шутливо– тревожно заглянул ему в лицо Пашка. – Никто не ест покойников.

Коля раздраженно махнул рукой.

– А правда, как же зимой? – спросил Алешка. – Где зимой эвены камни берут? Снег же и холодно – никаких стен не построишь!

– А зимой они не хоронят, – смеялся Дима ехидненько. – Откладывают до весны в холодок.

Спиря потерянно молчал: рухнуло подтверждение индейского происхождения эвенов.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.