Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Ржа (повесть - окончание)

Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 

Содержание материала

15.

Племя вышло из тундры, когда солнце над грядой сопок уже краснело по– вечернему. Резиновые сапоги шаркали по растресканной, укатанной грузовиками, земле. Редкие прохожие тянулись от автобусных остановок к цветным коробочкам пятиэтажек. Индейцы шли быстро и уже на подходе к родным улицам догнали четверых мужиков в пыльных робах – те шагали вальяжной шеренгой, занимая всю ширину внутриквартального проезда.

– Твой отец, – толкнули Алешку.

Вождь закрутил недоуменно головой, и вдруг один из идущих перед ним взрослых обернулся и оказался, и правда, его отцом. Он улыбался сыну с высоты своего роста.

– Это мой папа с друзьями, – объяснил Алешка.

Ему почему–то было приятно, что вот, идет его отец, такой большой и сильный, и что у него есть такие же большие и сильные друзья, и все они сейчас увидят Алешку. Тем более, что в одном из папиных друзей он опознал того бородатого, который пил чай с конфетами в каптерке пилорамы.

– А вот сын мой, – проговорил отец весело.

И Алешка даже засмеялся – так это было хорошо: такая неожиданная встреча. Работяги остановились, развернулись к пацанам, и один из них, незнакомый, с блеклыми серыми глазами вдруг ухватил Алешку одной рукой поперек туловища, поднял в воздух и зажал подмышкой. Алешка, ошеломленный, задрыгал ногами в пустоте и неожиданно для самого себя жалобно крикнул:

– Папа!

– Ага! – заворчал блеклоглазый, и от него потянуло тухлым спиртовым перегаром. – Вырываешься! Ну, дык, я тебя…

И он играючи перекинул тело Алешки несколько раз – из одной крепкой руки в другую, каждый раз переворачивая вождя вверх тормашками. Было страшно, противно и больно. Кувыркаясь в пьяных руках, Алешка видел лицо отца – все такое же улыбчивое и расслабленное.

– Ну, ты же индеец, – ухмыльнулся отец. – Индейцы должны уметь применять всякие там боевые приемы!

«Он пьяный», – мелькнуло в Алешкиной голове, и ему стало очень стыдно перед своим племенем, которое стояло рядом и смотрело во все глаза. Стыдно – аж до жжения где–то в горле. Кто–то мелко хихикал: по голосу, вроде бы, Дима.

– Отпусти! – сказал Алешка твердо.

– Не отпущу! – пьяный перехватил Алешку еще раз и тот повис бессильно прямо перед своими воинами. Первым стоял Пашка, и на лице его была жалеюще–ехидная улыбочка.

– А я тебе что–то принес, – сказал отец.

И в его руках, как будто ниоткуда, появился лук.

Это был странный лук: два тонких стальных стержня шли, изгибаясь, параллельно друг другу. Их концы удерживались вместе аккуратными брусочками из твердого полированного дерева. А посередине из такого же дерева было квадратное ложе с круглым отверстием для стрелы. Толстая капроновая тетива удерживала согнутую сталь. Лук был ростом с Дуди.

– Ну– ка! Попробуй!

Алешку поставили на ноги, взъерошенного, как воробья, и отец сунул ему в руки железный лук и неоперенный деревянный стержень – стрелу.

– Это что? – угрюмо спросил Алешка.

– Ты же просил настоящий лук! – пьяно улыбнулся отец – Куда настоящее–то!

Вождь неуверенно взялся за деревянное ложе, не с первой попытки попал стрелой в прорезь, потянул тетиву изо всех сил. И усилия его хватило, чтобы отклонить капроновый шнур на полсантиметра. Тетива своей жесткостью напоминала стальной стержень.

– Я не могу… – сказал Алешка.

Отец оглянулся на молчащих воинов и выцепил взглядом Диму.

– А ну–ка ты! – он протянул лук.

Толстый индеец шаркнул резиновыми подошвами и подошел к оружию. Взял, удивившись легкости и твердости лука, тоже не сразу попал стрелой в прорезь ложа, и тоже бессильно пожал плечами, подергав неподвижно–жесткий капрон.

– Эх! – презрительно поджал губы Алешкин отец. – А клянчил настоящий лук! Каши мало ел! И друзья твои…

Он сам небрежно принял оружие из рук Димы, поднял к груди и плавным движением плеча растянул тетиву – так, что концы стальных стержней сошлись на треть расстояния между ними. Послышался тихий отчетливый хруст – то ли лука, то ли закаменевшего от напряжения плеча. Вскинув лук вверх, отец спустил тетиву, и она не звякнула, а гулко вздохнула, как эхо взрыва. Стрела белым трассером ушла под углом в высоту, превратилась в точку, а потом упала короткой черточкой за несколько улиц от них.

Индейцы почтительно зашептались.

– А ну, дай болт! – скомандовал отец.

Его бородатый спутник, единственный трезвый из друзей Алешкиного папы, улыбнулся, сунул руку в черный пластиковый пакет, стоявший на земле у его ног, и достал оттуда ржавый стержень с отточенным концом.

– Железная стрела, – выдохнули воины.

– Пойдем– ка! – Алешкин папа направился к подъезду своего дома. Индейцы устремились за ним. Алешка, превозмогая стыд и беспомощность, тоже бежал рядом, но старался держаться подальше от блеклоглазого.

Все вместе зашли в подъезд. Внутренняя дверь тут была сделана из древесно– стружечных плит, толщиной в пару сантиметров. От двери до стены напротив было метра четыре. Алешкин папа кивком головы отогнал в сторону мелких воинов, встал спиной к стене, вложил стальной болт в ложе, и снова растянул тетиву. Замер так на мгновение, в течение которого сам не мог понять, что сейчас произойдет. А потом выстрелил.

Что–то стукнуло, и железный стержень исчез. На красной поверхности дверного ДСП чернела дырка с белыми свежими краями. Пашка выскочил вперед, распахнул дверь и охнул: стрела наполовину торчала из внешней двери, застряв в толстой доске.

– Вов, этим ведь убить можно, – тихо и трезво сказал бородатый, косясь на гордого и пьяного Алешкиного папу, – Еще убьют кого–нибудь.

– Они не смоо–о–о–гут, – удовлетворенно протянул Алешкин папа. – Ты же видел. Пусть играют.

И он снова дал стальной лук сыну.

Потом Алешку на глазах у всего племени загнали домой. Его папа сказал, что хватит уже шляться и что он хочет показать дяде Сереже, как он, Алешка, умеет играть в шахматы.

В шахматы играть Алешке не хотелось. Он зашел в прихожую, прислонил смертельно– бесполезный лук к стоящему в углу зеленому пылесосу «Буран» и скинул сапоги. Из спальни выглянула мама. При первом же взгляде на мужа, ее лицо поблекло – тот, нетрезво пошатываясь посреди прихожей, стягивал нога об ногу пыльные кирзачи.

– Дай пожрать! – бросил он жене, как ни в чем не бывало.

Половину прихожей заполнили его друзья в таких же пыльных робах и кирзовых сапогах. Длинный и плечистый блеклоглазый, трезвый с рыжей бородой и смущенно опущенным взором, и еще один, помельче, якут квадратного сложения. От множества мужчин комната вдруг стала тесной.

– Я ничего не готовила, – сказала мама с вызовом в голосе.

– Ну, так приготовь… – голос Алешкиного папы тихо и угрожающе дрогнул, и мама, как будто кто подменил ее, вдруг спокойно и деловито отправилась на кухню.

Когда мужчины расселись там же, на кухне, вокруг обеденного стола, она уже стругала салат в небольшой эмалированный тазик. Салаты на Крайнем Севере считаются чрезвычайно дорогим блюдом, куда дороже любого сорта мяса или, там, икры. Поэтому ее действия выглядели просто образцом радушия и гостеприимства.

Перед Алешкой лежала шахматная доска. Напротив него сидел пьяный и смотрел на него тусклыми глазами рыбьего цвета. Хрустела шинкуемая капуста в маминых руках.

– Ходи! – сказал блеклоглазый.

– Я не хочу играть, – ответил Алешка.

Он старался дышать в сторону, чтобы не чувствовать запаха переваренного спирта из чужого рта. Но это плохо получалось.

– Ну, тогда я похожу, – пьяный двинул пешку на две клетки. – Теперь ты!

Алешка посмотрел ему в глаза, задержал дыхание и поднял доску за край, ссыпая фигуры на стол. Принялся складывать их поспешно внутрь складной доски.

– Эй, ты чего? – блеклоглазый дернул доску на себя, и фигуры разлетелись по кухне, стукая об пол блестящими лаковым гранями.

– Зачем же так! – трезвый с рыжей бородой всплеснул руками и полез под стол собирать шахматы.

– Зачем же так, – повторял он, фигурки хрустели в его больших горстях.

Алешке было невыносимо. Он хотел куда–нибудь пропасть, улететь в окно, провалиться сквозь пол, спрятаться под одеялом, уснуть, умереть, испариться, лишь бы не находиться сейчас тут, на этой хрустящей салатом и шахматами, заполненной отцовским перегаром и маминым смирением просторной светлой кухне.

– Вот, возьми, – рыжебородый, стоя на коленях, сунул Алешке в руку закрытую доску с фигурами, а потом поднялся на ноги. – Я, Вов, извини, пойду. Извини.

Отец ему что–то говорил. Потом хлопнула входная дверь.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.