Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Ржа (повесть - окончание)

Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 

Содержание материала

17.

Фффшшик! Вырезанный из тонкой листовой стали стилизованный цветок, о восьми лепестках, мелькнул в воздухе и воткнулся в цокольные доски длинного двухэтажного дома. Фффшшик! Еще один уверенно засел в дереве рядом с первым.

– Сюрикены, – объяснил Коля. – Оружие ниндзя!

Фффшшик! Стальные цветки образовали на синей крашеной доске красивый треугольник. От этих кусочков железа на индейцев повеяло мужеством.

– Здорово! – сказал Пашка. – А я и не знал, что звездочки ниндзя – это сюрикены.

– Слово–то какое дурацкое, – сказал толстый Дима.

– Ну, можно говорить шурикены, но это не совсем правильно, – сказал Коля. – Я читал книгу «Белый ниндзя», и там в предисловии было написано шурикены, а в книге – сюрикены. Получается, что про сюрикены там написано больше, чем про шурикены, и значит, так правильнее…

– И про что была книжка? Про сюрикены? – спросил Дима.

– Нет, про секс, – сказал Коля. – Я у мамы взял…

И чтобы скрыть легкое смущение, бросил в дощатую стену сразу три сюрикена.

Они отскочили от дерева и, звякнув, упали на асфальтовую дорожку. Дуди, не закрывая приоткрытого от удивления рта, бросился их подбирать.

Индейцы знали, что такое секс. Они не раз натыкались на это слово в книжках, вроде «Белого ниндзи», и видели в кино. Алешка даже видел кино «Интердевочка» и «Маленькая Вера» – специально ходил посмотреть на секс. В кинотеатр пускали всегда и всех. Потом рассказывал соплеменникам.

– Наверное, секс – это больно, – сказал однажды индеец Пашка. – Взрослые так стонут ночью в спальне… А один раз я слышал, как мама сначала стонала, а потом говорит: «Хватит, больше не могу!» и перестала стонать. Представляешь, как это тяжело?

– Неужели, когда мы вырастем, нам тоже придется этим заниматься, – сказал тогда удрученно Алешка.

– Да, – не менее удрученно ответил Пашка, – взрослые обязаны это делать. Водка, вот, тоже невкусная. А они ее пьют.

– От водки они бывают пьяные, – сказал Алешка.

– А от секса бывают дети, – сказал Пашка.

Потом подумал и добавил:

– Но, видимо, не каждый раз.

Потом опять подумал:

– Куда им еще дети? Я и так на кухне сплю…

Новое индейское оружие – сюрикены – Коля обнаружил на кладбище. Его продолжала терзать все та же мысль: как правильно хоронить мертвых? Все способы, о которых он знал, никак не подходили к тому, что он видел вокруг. И чтобы лишний раз в этом убедиться, он отправился на поселковое кладбище, расположенное на невысоком плато, часах в двух ходьбы.

Нужно было идти широкой, как река, рудовозной дорогой. Днем по этой грунтовке, твердой, как бетон, сновали туда– сюда могучие БелАЗы. И ходить здесь было опасно. С такой высоты водитель мог не заметить пешехода.

А вечером БелАЗов не было. Вечером на дорогу опускалась зыбкая северная тишина – без певчих птиц, без звона кузнечиков, без шелеста листвы. Только мерный и тонкий комариный гуд висел в воздухе, и солнце, выглядывая между горными склонами, стелило по дорожной пыли рыжий свет.

Могилы, за неимением высоких деревьев, показались издали – блеснули страшно веселенькой голубизной оградок. Коля остановился. Он чувствовал набегающий покой, будто подходил не к искалеченному вечной мерзлотой погосту, а к берегу океана.

Крестов на кладбище не было. Только железные крашеные стелы, узко– пирамидальные, с овалами выцветших или новых фотографий. На Колю живо и пристально смотрели мертвецы. Травы на могилах тоже не было – только камни и ягель, хранившие форму двухметровых прямоугольников. Могилы, возрастом в несколько лет, первые с краю, до сих пор были голыми – лишайник еще не успел прорасти на их камнях. В этой земле, где даже автомобильный след на тундровом ковре не зарастает десятилетиями, вырытая могила была вечным рубцом и каждое лето сочилась свежей ледяной сукровицей.

Коля вздохнул, оперся, оглядываясь вокруг, на оградку ближайшей могилы, и ощутил боль в ладони: железный цветок, украшавший железные прутья, кольнул его своим лепестком.

Сам цветок был с ладошку и крепился сквозь дырку в центре к длинной проволоке, навитой на оградку.

– Хха! – сказал Коля неизвестно кому и около часа потратил на то, чтобы развязать с помощью острых камней стальной узел, удерживающий проволоку. Потом он ссыпал на камни штук тридцать железных цветочков, чуть прихваченных первой ржавчиной. Оглянулся еще раз: на каждой могиле висели такие цветы. Исключений не было.

Воинам понравились звездочки мертвых ниндзя с поселкового кладбища. Пусть Фенимор Купер ничего не писал о сюрикенах, и они не вжикали по экранам советских вестернов, это было настоящее оружие – скрытное, опасное, поражающее на дистанции в десять шагов или даже больше. Алешка охотно согласился слегка изменить индейские законы и внести сюрикены в список всяких боевых штук, достойных сурового воина прерий.

Однако на первой же тренировке проявились две главные проблемы. В старые доски цокольных этажей сюрикены втыкались неплохо, но было ясно, что телам десятиклассников серьезный ущерб они причинить не могут – слишком уж тупыми были края железных цветков. И потом, их было просто мало. Каждому досталось всего несколько штук (даже учитывая, что Дуди как шаман по–прежнему обходился без оружия, хотя и бегал подбирать упавшие сюрикены после каждого неудачного броска). Таким образом назрела еще одна экспедиция – за боеприпасами.

Сюрикены разной степени заржавленности были оборваны со всех могил на краю кладбища. Так индейцы заручались помощью предков в предстоящей битве. Правда, не их прямых предков и только из самого свежего ряда. Дальше на погост индейцы заходить не то чтобы боялись, но не хотели тревожить тех мертвецов, которые этим летом решили последний раз взглянуть на солнечный мир.

Набралось сотни две звездочек. Их сложили в небольшую холщовую сумку. Алешка решил отнести новое оружие на работу к своему папе – заточить там на станке. Правда, он не знал точно, пребывает ли его отец в трезвом состоянии. И поэтому отпустил всех воинов, велев им возвращаться в поселок, а при себе оставил только Дуди.

– Мы с шаманом пойдем, поколдуем немного над оружием. – усмехнулся только что придуманной шутке вождь, – Ждите в нашем дворе, а лучше под домом. К вечеру будем.

Воины пытались возмущаться, но авторитет вождя был подкреплен законом и когда–то данным обещанием слушаться. Вяло поругиваясь, они потянулись в сторону поселка.

Дуди млел от счастья, таща сумку с сюрикенами в обход поселкового кладбища. Впервые он остался наедине с вождем и считал это безусловным знаком особого к нему расположения. Никто не знал, понимает ли Дуди, что такое «индейцы», но что такое вождь – он знал отлично. Дуди улыбался вождю особенно тщательно и подолгу, так что Алешке это надоедало, и он командовал:

– Дуди! Отвернись!

Или:

– Дуди! Перестань улыбаться!

Тогда шаман могучим усилием воли стягивал пухлые губы в ровную линию и продолжал улыбаться одними глазами, ловя каждый взгляд и жест вождя, каждый его вздох. В такие моменты Дуди, действительно, напоминал собачку.

До пилорамы они дошли меньше, чем за час. Папа отвел вождя и шамана в слесарную мастерскую, где собственноручно принялся точить им сюрикены. Время от времени он хмыкал и косился на сына:

– Вы где их взяли?

– На свалке, – врал Алешка, потому что понимал, что нехорошо рассказывать про разобранные могильные оградки.

– Да, ты бы сказал, что тебе нужно! – недоумевал папа, – У нас их тут целые ящики! Вон!

Алешка поглядел туда, куда кивнул отец и, правда, увидел деревянные ящики, наполненные новыми, еще не крашеными и ничуть не ржавыми, сверкающими в полутьме звездочками ниндзя. Их железные лепестки торчали в разные стороны угрожающе.

– А зачем они тут? – автоматически спросил Алешка.

– Их тут делают, – ответил папа. Он осторожно прижал очередной могильный цветок к точильному кругу. Из–под пальцев полыхнули искры. Дуди вздрогнул и даже задышал часто от восторга, – могилы украшать. А вам они зачем? В людей кидать не будете?

– Нет, – почти честно ответил Алешка. – Мы будем тренироваться. Нам бы еще мишень сделать…

– Там у входа лист пенопласта стоит порченый. Посмотри, может, пойдет вам на мишень.

Алешкин папа заточил все принесенные индейцами сюрикены, а сам Алешка на пару с шаманом вырезали из большого куска пенопласта человеческий силуэт в натуральную величину, без ног, по пояс. Сюрикены втыкались в него с легким хрустом. Радостные, они провели у слесарной мастерской остаток дня, прислонив мишень к стене и метая в нее мертвецкие украшения, отточенные до остроты хорошего ножа. Потом пришел папа, у которого закончилась смена, и Алешка с Дуди побежали по дороге, в сторону большого поселка, чтобы успеть на автобус. Папа шел не торопясь. Он вообще никогда не спешил. И в этот раз пришел вовремя.

Алешка и его маленький черноглазый товарищ стояли, растерянные и с красными лицами у дощатого домика автобусной остановки. Перед ними валялись куски пенопласта и стоял долговязый парень с длинной сальной челкой. Алешкин папа всегда ходил неслышно, что было удивительно при его массивности и тяжелом взгляде, который, казалось, сам по себе должен был производить стук, падая на предметы.

– Кто это сделал? – спросил Алешкин папа тихим, но угрожающим голосом, из–за плеча долговязого, так что парень даже подпрыгнул на месте и резко обернулся, взмахнув длинной черной челкой.

– Он! – выпалил Алешка, указав пальцем.

Прыгун посмотрел в глаза Алешкиного папы, потом на Алешку, и вдруг осклабился, мотнулся развязно всем телом и попытался что–то объяснить деланно–ленивым тоном, но папа уверенным движением протянул руку к лицу паренька и запрокинул тому голову, вставив средний и безымянный пальцы ему в ноздри. От неожиданности Прыгун замычал жалобно, по–телячьи, и привстал на цыпочки, потому что его нос больно тянули вверх чужие пальцы, сильные и жестокие.

– Бе–ги… – тихо–тихо сказал Алешкин папа, а губы его были белыми от злости.

– Отпустите! – прогундосил подвешенный за нос.

– Пошел!!! – рявкнуло ему в лицо что–то страшное, что держало его так сильно.

Он прыгнул вверх, срывая себя с этих деревянных пальцев, развернулся еще в воздухе, упал, по–кошачьи, одновременно на ладони и стопы, и рванул из такого положения вперед, наискось через полотно грунтовки, смутно видя перед собой и чувствуя мокрое и горячее по губам.

Мальчишки смотрели во все глаза на Алешкиного папу. Тот еще несколько мгновений не отводил неподвижного взгляда от стремительно удаляющейся спины прыгуна, а потом перевел его на испуганных индейцев. Его губы еще были белыми, но с лица уже сползало выражение окаменелой ярости.

– Ты его знаешь? – спросил он Алешку сухо и неприязненно.

Алешка боялся так, что готов был бежать за Прыгуном.

– Нет, – сказал он, и в этом коротком слове его голос сорвался.

– Вы же полдня себе эту мишень делали, а позволили сломать, – выцветший отцовский голос оживал нормальными человеческими интонациями. – Не могли защититься, так хоть ко мне бежали бы… Узнай, кто это, и скажи мне!

– Да, папа, – сказал Алешка.

Дуди смотрел очень внимательно на стоящего перед ним великана в пыльной робе. Пристально. Без тени улыбки.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.