Найда (рассказ)

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Проза

Автор: Тотыш Юрий Софронович

Просмотров: 5851

2010 год, Выпуск № 4

Сегодня ему захотелось перед старыми друзьями выпендриться. Он надел плотные шерстяные брюки, полувер BОSS, голубоватую рубашку с темно-синим галстуком, драповое пальто с меховым воротником и до бровей натянул черную шерстяную шапочку, из-под которой вывалились его густые седые волосы. Свой готовый облик оглядел в зеркало, расческой поправил бороду так, чтобы клоки не торчали, и удовлетворенно хмыкнул: “Еще можно за девочками побегать.”

На лестничной площадке в темноте, когда закрывал дверь в квартиру, наступил на что-то твердое, которое вдруг дернулось и завизжало так отчаянно и пронзительно, что от неожиданности Виктор Артемьевич испугался, подпрыгнул, опустился на правую ногу, а носком левой саданул комок, как футбол. Раздался еще более отчаянный визг. Серая маленькая собачонка пролетела по воздуху и шлепнулась на керамические плитки пола.

Не желая слушать вой и стенания животного, Виктор Артемьевич закрыл дверь на ключ, нажал кнопку вызова лифта. Транспортное средство подошло сразу, раздвинулись створки, и художник влетел в тесную кабину.

Пока опускался на первый этаж, слышал жалобы обиженной собачки. Ему было очень неприятно. Ни за что ни про что пнул беззащитную Найду. Эту собачку в свое время подобрала в дачном поселке жена. Бедняжка жила у бомжей, которые ее никогда не кормили, но издевались по полной программе: тыкали в нос горящие сигареты, хватали, подвыпив, за хвост и бросали в огород. Когда она попадала под ногу, давили до хруста костей.

Жене стало жалко собачку. Она зашла в дом хозяевам, когда там человек пять гудело за столом, и попросила отдать Найду. Хозяин, обрюзгший мужчина лет сорока с багровым лицом и с толстым шрамом от уха до подбородка, взглянул на жалкие остатки водки и мягко сказал:

– Ставь, Николаевна, бутылку и бери!

Пришлось жене сбегать в магазин, купить литровую бутылку водки и притащить соседям. Хозяин бережно взял бутылку одной рукой, другой ухватил за хвост собачку. Бутылку страстно поцеловал в этикетку, прижал к груди, а повизгивающую Найду без нежностей протянул новой хозяйке.

Надо было видеть, какой счастливой стала Софья Николаевна. Она и собачка полюбили друг друга, не расставались ни на минуту. Жена на кухню, Найда уже там, ляжет в сторонке, подожмет под себя лапы и поглядывает глазами-сливами на хозяйку возле русской печи. Пойдет Софья Николаевна прореживать всходы моркови на грядке, собачка рядом укладывает голову на лапы и чутко дремлет. Стоит жене отойти на три метра, Найда приподнимается, вытягивается до хруста в позвоночнике и, помахивая хвостом, на согнутых передних лапах придвигается. Она норовила даже в туалет с ней зайти. Софья Николаевна не переставала ею восхищаться:

– Представляешь, Найда никогда не съедает свою пищу, обязательно полчашки каши оставляет. Однажды я подглядела ночью. Оказывается, она приводит к нам свою голодную подружку. Та долизывает чашку. Найда сидит рядом и ждет, когда она наестся. Потом обе где-то гуляют. К утру наша собачка возвращается.

Виктор Артьемьевич не поверил в осознанную доброту Найды. Стал наблюдать. Вечером навалит в чашку кашу и косточек, поставит возле крылечка, сам выглядывает из веранды, что будет дальше. Найда розовым язычком малыми порциями слизнет пищу, но не всю. Половину обязательно оставит, ляжет рядом и терпеливо караулит остатки Художнику, обычно, надоедало ждать. Он уходил в дом, читал, рисовал и уже поздно ночью засыпал. Когда утром с первым солнышком выходил из домика, то видел пустую алюминиевую чашку с дном, отполированным собачьим языком до сияния. Найда в это время крутилась возле жены на кухне или на грядках. Он убедился в человеческой способности собачки сострадать своей хвостатой подруге и беззаветно любить хозяйку.

Когда глубокой осенью художник с женой вернулись в городскую квартиру, то по настоянию Софьи Николаевны взяли с собой собачку.

Правда, Виктор Артемьевич заартачился было. Он не переносил запах псины.

Жена со спокойствием металла сказала: “Я останусь с Найдой на даче.” И Виктор Артемьевич сдался.

Найда, понимая хозяина, старалась вести себя аккуратно. Утром подходила к входной двери и осторожно гавкала. Софья Николаевна иногда с ней выходила прогуляться на улицу, но чаще, последнее время она тяжело болела, выпускала собачку на лестничную площадку одну. Та сбегала на первый этаж, вставала у двери подъезда и ждала, когда кто-нибудь из жильцов пойдет на улицу. Кто-нибудь обязательно выходил и выпускал ее.

Побегав, справив нужду, Найда вновь вставала у двери в подъезд и ждала оказии. На четвертый этаж она поднималась обязательно в лифте с попутчиками. Каждого, кто подвез ее, благодарила сдержанным лаем. Соседи души не чаяли в столь воспитанной собачке и старались подкормить вкусненьким, косточкой или кусочком вареного мяса.

Софья Николаевна умерла в апреле, когда разгоралась весна. Найда захотела проводить гроб до кладбища, но ее выгнали из первой машины. Она забралась во вторую. Когда на могилу поставили памятник, и все стали расходиться, собачка легла на сырой глиняный холмик и так жутко завыла, что участники похорон испуганно поторопились к машинам.

Этот трагический вой неделю стоял в ушах художника и заставлял горе заливать водкой.

Через месяц после похорон Виктор Артемьевич возвращался домой из мастерской и увидел возле двери своей квартиры Найду. Собачка, казалось, с ума сошла от радости. Прыгала, тыкалась холодным носом в лицо, старалась его лизнуть. Пока он открывал дверь, она просто выпрыгивала из своей шкуры. Но Виктор Артемьевич почему-то не запустил к себе собачку.

Утихомирив Найду, вынес тряпочную подстилку на лестничную площадку и бросил возле двери. Располагайся и здесь живи сама по себе.

Господи, как она посмотрела на него! Потом покорно улеглась калачиком, ткнулась носом в живот и закрыла глаза.

И вот сегодня Виктор Артемьевич ни за что ни про что пнул бедную Найду. От этого ему было муторно на душе, когда он выходил на улицу.

Здесь на него накинулся резкий ветер с мелкими колючими снежинками. “Надо было одеться потеплее.” – подумал он, поднимая воротник и укрывая лицо перчаткой.

Когда Виктор Артемьевич пересек продуваемый ветром проспект и углубился в проходы между пятиэтажками, зима перестала донимать его холодом, он даже расстегнул верхнюю пуговицу пальто.

У супермаркета художник не увидел привычного рынка. Он вспомнил заметку о пожаре. Владельцы богатого магазина за одну ночь организовали стоянку легковых автомобилей, возле которых крутилась подозрительная парочка. Когда он проходил мимо, парень поглубже на глаза натянул шапочку. Девица отвернула лицо. “Воры-барсеточники! – решил художник.

Не обращая внимания на ловких молодых людей, пошел к супермаркету. В этом сверкающем дворце товаров с обилием переходов, подъемов, спусков можно было легко заблудиться.

Виктор Артемьевич, который не любил болтаться по магазинам, подошел к молодой продавщице в бордовой униформе и попросил указать путь в продовольственный отдел. Женщина ласково улыбнулась ему.

– Вы впервые у нас? – спросила она.

– Считайте так. Раз заходил купить кисти.

– Тогда я вас провожу.

Она подвела его к стеклянному стволу лифта, нажала кнопку. Транспорт вынырнул снизу, створки разъехались, оба шагнули на площадку, которая сразу же двинулась вверх на четвертый этаж. Там перед Виктором Артемьевичем распахнулось залитое искусственным светом царство сьестного. Его вынесло к салатам. Он обратил внимание на обычную белую свежую капустку, которая хорошо шла под водочку или даже под коньячок. Когда взглянул на цену, защипало в глазах – 200 рублей за килограмм.

– Ваши хозяева совсем ошалели! – рявкнул художник. – Еще вчера капустка стоила 80 рублей, а теперь цена поднялась в два с половиной раза!

Перед ним стояла молоденькая продавщица. Из-под черной густой челки испуганно таращились голубые глаза.

– Кризис! У нас каждый день поднимают товар с новыми наценками, – тихо проговорила она, поглаживая ладонью прилавок

– Такое впечатление, что вы закупаете капустку за доллары в Америке и самолетами через океан доставляете в наш город.

Девушка подавленно молчала. Это беспомощность еще больше разозлила художника.

– Напишу письмо президенту, чтобы срочно создал в стране газовые камеры. Как только человеку исполнится шестьдесят, так его сразу на конвейер и туда. А так одна только морока. Пенсию повысят на десять процентов, а цены сразу же в три раза. Как бы государство легко задышало без груза пожилых! – рявкнул он.

Девушка вдруг подняла глаза и напряженно взглянула на художника. Было видно, что она решает какую-то задачу. Гулый не успел понять какую. Продавец спросила:

– Вам сколько нужно капусты?

– Триста грамм, не больше, – сказал Виктор Артемьевич.

Девушка из-под прилавка достала пластмассовую коробочку, быстро наложила туда капусту и подала покупателю. Тот настолько разогнался в своих злобных мыслях, что машинально взял коробочку-контейнер.

А дальше произошло совсем удивительное. Продавец вышла из-за прилавка, ласково взяла художника под руку и увлекла к кассе. Там достала из кармашка халата деньги, протянула кассирше и сказала, кивнув на покупателя:

– Мой отец!

Не успел Виктор Артемьевич опомниться, как очутился за пределами кассы со своей уже капустой. Девушка на прощание махнула ему и быстро ушла в глубь залы к своим салатам. Только тогда художник очнулся.

Проводив глазами свою неожиданную благодетельницу, он подошел к удивленной кассирше, протянул ей деньги.

– Когда рабочий день закончится, отдайте это моей доченьке и скажите спасибо. Я пока еще могу сам кое-что для себя купить.

В супермаркете он не стал больше ничего покупать. Настроение у него повысилась. Он уже не думал о газовых камерах для пенсионеров, он думал о том, что сегодня получит деньги за картину и сможет месяца три неплохо просуществовать. А коньяк купит в подвальном магазинчике Мариинского ликероводочного завода. Там этот напиток дешевле, чем в супермаркете, и по качеству не уступает армянскому. Поскоков будет доволен. Он купил в “Чибисе” еще грудинку, помидоры, огурцы. На все это истратил тысячу рублей и с раздутым пакетом пошел в свою мастерскую.