Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Вперёд и дальше (рассказ цыганского барона)

Рейтинг:   / 2
ПлохоОтлично 

Содержание материала

* * *

Прибыли мы на место вечером. Здесь, в этом далеком городе, было очень холодно. Местами, вдоль заборов и стен, лежал снег. Вдали, за городом, угрюмо и пугающе синел лес – самая настоящая тайга, и оттуда прямо в наши лица дул злой мокрый ветер.

Мы, все сорок пять цыганских душ, прижавшись друг к другу, стояли посреди грязного перрона, всматривались в неведомый для нас мир, и в каждой душе плакала цыганская скрипка. Сорок пять плачущих скрипок, целый цыганский оркестр! Я, конечно, слышал все эти скрипки, иначе – какой бы из меня был баро? И – я знал, что мне нужно как можно скорее сделать так, чтобы этот горький оркестр замолчал. Мне надо было подарить моему народу надежду, и тогда скорбный оркестр умолкнет сам собой. Мне нужно было сказать моему народу правильные слова. «Пойдем, цыгане, туда, где дым, - нужно было сказать мне. – Дым – хорошо, потому что дым – это огонь. А огонь – это тепло и уют. А тепло и уют – это четыре стены и крыша над головой». Вот что я должен был сказать моему народу. Я должен был указать моему народу дорогу к дому и привести их всех в этот дом. Мы все были людьми, а никакой человек не может прожить без дома. Особенно – когда скоро зима…

И я совсем уже собрался говорить своему народцу слова про дым, но меня опередили. Меня опередил Ян-Ченя. У Яна была с собой гитара. Он никогда с ней не расставался, он очень хорошо на ней играл, а еще он плясал и пел – словом, Ян был во всем талантливым цыганом. Так вот, Ян-Ченя меня опередил. Он растолкал народ, вышел вперед, сдернул с плеча гитару, но сам играть не стал, а отдал ее Егору-Чюри, по-цыгански щелкнул пальцами и задорно крикнул:

- Мангаса тумэн тэ пилэн амаро подаркицо, ромалэ! Примите наш подарочек, цыгане!

И Егор-Чюри тут же заиграл, а Ян-Ченя пустился в цыганский пляс. Ах, как же он плясал! Он летал, а не плясал, его ноги почти не касались земли! «А-та-та! А-та-та! – приговаривал он в такт музыке и своему танцу. – А-ча-ча! А-ча-ча! Джя! Джя! Джя! Чин! Чин! Чин!..» Цыгане – это всегда дети, а много ли детям надо? Не успел Ян-Ченя еще как следует расплясаться, как я почувствовал – печальные скрипки в душах моего народа начали одна за другой умолкать. Одна, вторая, третья, десятая… А потом и вовсе – те из цыган, которые были помоложе, присоединились к Яну-Чене, да притом так усердно, что только серые, перемешанные с талым снегом комья глины полетели во все стороны из-под цыганских подметок. А-ча-ча! А-чин-чин! Джя! Джя! Джя!..

- Пойдем, цыгане, туда, где дым, - произнес я, наконец, заветные слова.

И мы все, приплясывая и припевая, пошли. Идти нам было далеко, на другой конец города. Мы шли по-цыгански, то есть гурьбой по всей ширине дороги, невзирая на удивленные взгляды местного народа и злобные гудки встречных и попутных машин. Что нам эти взгляды и гудки? Мы – цыгане, и мы только так и можем ходить по свету, – занимая собою всю дорогу. Потому что дорога – это наше, цыганское. А кроме дороги, нам в этом мире ничего больше и не надо. Весь мир – ваш, а уж дорога – наша! А-та-та!.. А-чин-чин!..

Там, на другом конце города, нас ожидал наш цыганский кхэр, то есть дом. Иначе говоря, там, на другом конце города, имелись несколько бесхозных домов-бараков. Об этих бараках я знал еще тогда, когда мы только подъезжали к тому южному городу, откуда нас изгнали посреди ночи. Эти бараки были моим запасным вариантом. Если бы у нас не вышло зазимовать в южном городе (что и случилось), тогда бы нам пригодился запасной вариант. И он нам пригодился. У всякого цыгана всегда должен быть в жизни запасной вариант: иначе не было бы уже на свете самих цыган. Так вот, бараки. Будущей весной их должны были снести с лица земли, и на их месте построить что-то другое: так мне говорил один мой знакомый цыган – баро другого цыганского рода. Но то – весной, а сейчас была только середина осени, а за ней – долгая зима, и до весны эти бараки были вроде как бесхозные. Зимуй не хочу, тем более что в них, в этих бараках, даже, говорили, сохранились настоящие печи! Вот в эти-то бараки я и вел свой малочисленный народ. Ничего: обживемся, перезимуем. Цыгану много не надо. Цыган – сосед уживчивый. Лишь бы его, цыгана, никто без надобности не трогал…

Бараки были на месте – целых три. И печи в них также имелись, и даже окна с дверьми оказались целыми. Цыганские дворцы, а не бараки! Живи и радуйся – аж до самой весны! А то, может быть, в этих-то бараках да в этом-то городе можно будет задержаться и подольше, кто ведает? Цыганские дороги – они долгие, однако же у всякой дороги всегда имеется свое окончание…

Короче говоря, мы расположились, обосновались, и даже, спустя два дня, отпраздновали новоселье. Цыганский праздник всегда открыт, бесхитростен и виден издалека: приходи, кто хочет, располагайся у цыганского огня на общих с цыганами правах и основаниях. Так бывало всегда, так оно случилось и на этот раз. Гаджё, то есть все те, кто не цыгане, оказались в этом городке вполне дружелюбными. Они возникали из окрестной тьмы, подходили к огню, рассаживались, пили наш чай и всматривались в наши лица… Постепенно завязался разговор. «Как вы, гаджё, живете в вашем городе?» – спрашивали мы у них. «Ничего, живем, слава Богу», - отвечали нам гаджё. «На хлебушек-то здесь можно заработать?» – спрашивали мы. «А отчего же нельзя, - отвечали они. – Были бы руки и желание». «А тарго в вашем городке имеется? – спрашивали мы. – То есть – базар?» «А куда же ему деться? – отвечали они. – Есть, родимый». «А другие цыгане в вашем городе проживают?» – спрашивали мы. «Были, да отбыли, - отвечали они. – Вот в этих самых бараках и обретались. В которых сейчас вы…» «А дружно ли вы с ними жили, с теми цыганами?» – спрашивали мы. «А что нам делить? – отвечали они. – Эти вот бараки? Так кому они надобны? И с вами мы будем жить дружно, если, конечно, вы не станете у нас красть. Ну, а если станете красть, тогда – конечно…» «Нет, не будем мы у вас красть. Мы – честные цыгане», - уверяли мы. «Тогда и лады, - говорили они. – Тогда и живите…»

А потом мы пели цыганские песни, а гаджё слушали и плакали. Гаджё всегда плачут, когда цыгане поют. И я не знаю, отчего оно так. И они, гаджё, тоже не знают. А просто – цыгане поют, а гаджё плачут…

А еще потом Егор-Чюри играл на гитаре, а Ян-Ченя плясал. Он плясал вместе со своей сестрой Аленой. Вдвоем они были похожи на таинственных черных птиц, которые вдруг возникали из темноты, подлетали к костру и, опасно приблизившись к самому пламени, стремительно шарахались прочь, чтобы через мгновение опять возникнуть из тьмы, опять приблизиться к самому огню с риском опалить крылья и опять отпрянуть. Одна птица была побольше, а другая – поменьше…

* * *

На следующее утро после праздника у нас состоялось цыганское совещание. На нем присутствовали все сорок пять цыганских душ, потому что это было очень важное совещание. Мы говорили о том, как нам прожить зиму и не умереть с голоду. Конечно, способов не умереть с голоду у цыган всегда имеется в избытке, – иначе давно уже не было бы цыган на этой неприютной земле. Но – большей частью это, конечно, предосудительные, маетные и опасные способы: кражи, жульничества, то-се… А нам не хотелось ни красть, ни жульничать. Ну, не то чтобы не хотелось однозначно и напрочь, вовсе нет. Совсем без краж и без жульничества цыгану не прожить: так уж он, этот свет, устроен, и такое в нем отведено цыгану предназначение. Так вот, речь шла о другом, то есть о том, чтобы нам обойтись безо всякого оголтелого разбойничества. Потому что где разбойничество, там всегда и кровь. И, по преимуществу, это цыганская кровь…

- Значит, так, - втолковывал я своему народу. – У кого имеются ножи, пистолеты и прочие смертоубийственные штуки, пускай тот их спрячет так далеко, что даже сам забудет о том, куда он их спрятал. Потому что – иначе нас могут выгнать из этих бараков. А если нас отсюда выгонят, то очень многие из нас не увидят будущей весны. Короче: мы сюда пришли не стрелять, а зимовать. Всем вам понятны мои слова?

И я с особенным вниманием посмотрел на наших пятерых молодых мужчин, то есть на Яна-Ченю, Егора-Чюри, Арсена и братьев Смутьяна и Грубияна. Потому что это именно к ним в первую очередь относились мои строгие слова.

- Понятны нам твои слова, баро, - ответил за всех Ян-Ченя. – Что ж, зароем наши ножи и станем красть у гаджё кур и гусей. Скажи, пхуро, можно нам красть кур и гусей? Или даже этого нам нельзя? А если нам и этого нельзя, то – что же нам делать, чтобы не умереть с голоду? Ты скажи, пхуро…

Они, эти пятеро, часто называли меня пхуро. А я и не возражал, потому что я и вправду был пхуро. Я был старик. Другое дело, какой именно смысл они вкладывали в это слово. Иногда в нем угадывалось почтение, иногда – издевка, иногда – строптивость и непокорность… Сейчас в этом слове как раз сквозила почти неприкрытая непокорность. Им, пятерым молодым зверям, не хотелось прятать свои ножи и красть кур у гаджё. Им хотелось другого – всяких лихих дел и, может быть, даже крови. Чужой или своей – это уж как распорядится цыганская судьба…

- Мы пришли сюда не воевать, а зимовать, - повторил я. – Этот город для нас чужой, и нас здесь мало.

И мы приступили ко второму вопросу нашего цыганского совещания. Вторым вопросом была свадьба между Арсеном и Веткой. То был очень непростой и хлопотный вопрос, потому что – уж слишком далеко занесла наш род лихая цыганская доля. Надобно было связаться с тем родом, в котором жила Ветка и сообщить, где мы обосновались, надо было дождаться приезда гостей и как следует их встретить, много, короче говоря, предстояло нам забот с этой свадьбой. А, главное, надо было задуматься и насчет денег, потому что какая же свадьба – без денег? Нет, какие-никакие деньжата у нас, конечно же, имелись; я хранил их при себе в специальной, к телу подвязанной сумке и никогда с сумкой не расставался, но – хватит ли этих денег? А если, скажем, не хватит, то – к какому сроку можно раздобыть еще денег, и, главное, какими способами их можно добыть?.. Множество, повторюсь, вопросов возникало со свадьбой, но и без свадьбы обойтись было невозможно, потому что – как ты без нее обойдешься? Арсен и Ветка любили друг друга, они просто были созданы друг для дружки. А, в общем, даже и не это было главным. Главным было то, что Арсен был цыганом, и Ветка тоже была цыганкой. А, значит, и их дети также будут цыганами. И, стало быть, продлится на этой скорбной земле цыганский род. Продлится – хотя бы на одно еще поколение…

Конечно же, мы разобрались со свадьбой. Решили, что свадьба состоится через месяц. Говорили, к той поре в здешних краях ляжет снег, но что цыгану снег? Когда снег, то оно, может, будет еще и веселее: жарче будет пламя цыганского костра, стремительнее будут цыганские пляски, радостнее песни… Итак, через месяц, когда ляжет снег, мы собирались сыграть свадьбу. А до той поры всем нашим сорока пяти цыганским душам предстояло много работы. Кто-то из нас должен будет пойти на здешний тарго и разобраться, что там продают и что покупают, чтобы и самим начать покупать и продавать. Другие из нас выйдут на улицы и вокзалы этого городка, в который нас занесла лукавая цыганская година, и станут искать там тех, кто охоч до цыганского гадания. Дети, наверно, будут попрошайничать и по мелочам приворовывать, а те из нас, кто посильнее и попроворнее, запустят руки в чужие карманы и еще станут по ночам красть у гаджё гусей и кур. Да-да… Конечно, мы обещали гаджё, что не станем у них красть, ну да ведь всяк знает, что такие обещания – это цыганская, почти безгрешная хитрость, и ничего другого. А не будь такой хитрости, то, может быть, не было бы на этой земле и самих цыган…

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.