Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Бронзовый перстень (рассказ)

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Сердцу влюблённому негде укрыться от боли.

А. Блок.

 

Осень 1826 года Зинаида Александровна Волконская встретила в Москве. Дни чередовались однообразные, серые и дождливые. Не любила она унылое это время года, старалась обычно избегать его, уезжая в Италию или на юг Франции.

Что же удерживало её на сей раз? Москва? Лужи-то непролазные, да разверзшиеся хляби над головой, хуже и не придумаешь. Москва стояла опустевшая и безрадостная. Жизнь общества замерла, как случается в несчастные годы холеры, засухи и голода. Ни шумных осенних маскарадов, ни роскошных балов. В каждом доме настороженность, хотя аресты уже прекратились и печальная судьба участников декабрьского волнения была объявлена.

Волконская оставалась в Москве. А ведь куда приятнее было бы путешествовать по звонким дорогам Испании. Внешних помех для отъезда за границу княгиня не видела. Удерживало её чувство внутреннего долга. Неловко отбывать в Испанию, Италию и любую другую счастливую страну, когда Екатерина Трубецкая выбрала для себя совсем иной маршрут. Она последовала в Сибирь за мужем, приговорённым к каторге.

Итак, ничто не удерживало, но Волконская всё не уезжала. Не могла она променять печаль своей родины на песни чужого края. Всё было обдумано и решено. И только в одном Зинаида Александровна не могла себе признаться даже в мыслях, что это была не главная причина томительного пребывания в Москве. Впрочем, о главном вообще лучше не думать. Надо отвлечься пустяшными делами и маленькими лёгкими заботами.

«Вот и ещё день прошёл», – отрешённо подумала Волконская, когда в зале от ранних сумерек стали неясны очертания привычных предметов обстановки. Поленья в камине затрещали, и яркий сноп искр ударил в медный экран. В резкой вспышке огня всё в гостиной будто пошевелилось. Маленькая скамеечка возле камина нервно поёжилась, круглый стол испуганно присел, а клавесин тяжело наклонился набок, покачался, пытаясь сохранить равновесие, и с достоинством принял обычное, устойчивое положение. «Ах, какой вздор», - грустно усмехнулась Волконская. Она сидела в кресле у окна с открытой книгой на коленях.

Весь день пыталась чем-нибудь заняться и не могла. Открывала крышку клавесина и наигрывала одну и ту же мелодию, не то Гайдна, не то Моцарта, но всякий раз сбивалась на одной ноте. Отходила от клавесина, чтобы не искать альбом с нотами. Брала книгу – лёгкий французский роман. И над нелепой скучной историей прослезилась. Захотела перебрать итальянские акварели, но они уже не радовали, как прежде. Ничего не помогало. Мысли непроизвольно возвращались к одному. Хотела того княгиня или нет, но весь день она была сосредоточена на осмыслении своего душевного беспокойства. Чувства ею владели весьма противоречивые, но одинаково мучительные. Она думала о человеке, которого любила. Он был в Москве. Больше она ничего не знала. Он давно перестал появляться в свете, оставил балы и никого не принимал. Кажется, он избегал с нею встреч. Но самым мучительным во всей этой истории была неопределённость в отношениях, тянувшаяся несколько лет. И за все годы не прожила она и дня, когда бы смогла о нём не думать. То являлась глубокая обида, нелепая ревность и даже что-то нехорошее, похожее на злость. Однако, всё это без остатка смывала волна нежности и теплоты, усмирявшая гордый ум. И вот тогда Волконской её безнадёжная любовь представлялась благом, ниспосланным небом. За годы неестественной разлуки страстное её чувство переросло в ощущение неотступной душевной боли. Но расстаться даже с болью было свыше сил: и это была любовь. И она держалась за тоску свою, как моряк, потерпевший кораблекрушение, за обломок мачты, с помощью которого он надеется добраться до берега.

В зале давно уже появилась горничная и долго молчала, не решаясь прервать размышления княгини. Она стояла возле кресла и тихонько вздыхала. Горничная догадывалась, что хозяйка её больна какой-то чёрной хворью, и как человек абсолютно здоровый, сочувствовала ей.

– В чём дело, Дуняша? – ощутила Волконская присутствие человека в полутёмной комнате.

– Дмитрий Владимирович Веневитинов пришёл. Изволите принять?

Веневитинов? Как всегда, наверное, в настроении какой-то грустной радости и обожания.

Действительно, настроение это у Веневитинова было постоянное и прочное. Как аромат цветов, оставлял он его всюду, к чему обращался его дух: в элегиях, в объяснении природы, в общении с друзьями и особенно… с женщинами. Так казалось ей прежде. Пока не открылась тайна, всем, оказывается, давным-давно ясная. И открылось всё странно и неожиданно. Не сразу даже поняла, что речь идёт о ней…

– Бедный Веневитинов, он так страдает, – услышала как-то на балу у Нарышкиных, проходя через смежные комнаты около буфетной.

– Полноте вам заблуждаться, – возразила мужчине женщина уверенным и насмешливым голосом, – ему кроме Шеллинга и всей немецкой метафизики ничего и не надобно.

– Вы совершенно не правы. Он страдает. Взгляните только на его лицо…

Заинтригованная, она невольно приостановилась.

– Отчего же страдает? – словно угадав вопрос Волконской, произнесла женщина.

– От любви. Кто же этого не знает. Волконская с ним холодна и небрежна…

Конца фразы Зинаида Александровна не дослушала, ибо сквозь комнаты и залы она почти бежала стремглав, насколько позволяло бальное платье и хорошие манеры. Она была смущена и раздосадована.

«Боже, в самом деле», – убедилась она, когда Веневитинов, прощаясь после бала, умоляюще уронил перед нею гордую юношескую голову. Сквозь бальную перчатку ощутила она на пальцах сухие и горячие его губы. Досада её сменилась состраданием. И с тех пор дружеская нежность к Веневитинову не оставляла её.

А любовь? Над этим чувством человек не властен. Сердцу не прикажешь. Оно не подчиняется уму и, страстное, живёт по своей мучительной и прекрасной воле.

Слово «любовь» незаметно проскользнуло в её мысли и моментально направило их в нужное русло. Господи, как прекрасно всё было в Италии, послушно отдалась Волконская течению мыслей. И как, однако, мгновенно! А потом тоска и только взаимные невысказанные укоризны. Да ещё бесконечные эти светские пересуды, липкие и тупые, передёрнула она плечами.

– Что прикажете передать? – напомнила о себе горничная.

– Просите Дмитрия Владимировича пожаловать в гостиную.

– А что же передать второму посетителю господину Воше?

– Мсье Воше, – удивилась Волконская. – Из Сибири? Что же вы молчите? – С неудовольствием выговаривала она горничной.

–Да вы не слушали, задумались и отвлеклись, – глядя под ноги, оправдывалась девушка.

– Хорошо - хорошо, – согласилась Волконская, не имевшая привычки спорить. – Просите же их в гостиную. Да зажгите, пожалуйста, свечи.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.