Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Зиму пережить (повесть)

Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 

Содержание материала

10

Ваша печка не жрёт, а наша жрёт!

To ли одёжка военных времён плохо грела, или скудная — по преимуществу картофельная — еда мало давала калорий, а может, в климате случались какие сбои, но почему-то из ощущений тех лет самым стойким осталось в памяти одно — ощущение холода, лютой бесконечной зимы, пропитанного угольным угаром трескучего мороза, от которого деревенеют губы и слипается в носу.

И даже комбинатовский утренний гудок, извещающий об очередной отмене занятий в школах, кажется густым и мохнатым от инея — так замедленно, натужно проникает он сквозь забелённые узорами окна.

В две недели один раз мы с Шуркой, прихватив санки, отправлялись на склад гортопа.

Для операции этой обязательно требуется третий — ну прям позарез. И мы всегда долго решали, кого позвать: Кузю Шишигиша, у которого старшая сестра стала недавно на комбинате каким-то там толстопузым начальником и поэтому уголь и дрова им, видите ли, привозили на лошади, и он ломался, как копеечный пряник, идти или не идти, а если и шёл, то всё равно был ненадёжен: в любую минуту мог смыться, или Анюту Курочкину из первого подъезда, эвакуированную из Донбасса.

Анюта всегда соглашалась, если была свободна, но тут другая напасть. Пальтишко у Анюты дохленькое, из перелицованного сукна, валенки латаные-перелатаные, матерчатые варежки, и она до того околевала, что мы прибегали к её помощи только в случае крайней нужды.

Сегодня выдался именно такой случай.

Кузя чем-то дома проштрафился, мать заперла его вместе с малышами на ключ, сама ушла в баню. Это он прокричал сквозь запертые двери, а может, придумал всё, хитрюга несчастный, поди проверь.

Пришлось звать Анюту. Мороз был не так чтобы очень, даже уши можно не завязывать, — ничё, вытерпит, терпеливая.

В тупике ветки, на огороженной проволокой площадке, возвышалась завьюженная снегом гора толстых поленьев. В талонах гортопа поленья эти именовались «дрова швырок». Чуть дальше тянулся вдоль рельсов высокий и длинный, остроконечный бурт каменного угля.

Между этими рукотворными холмами сутулился дощатый домик, контора склада, с жестяной, вечно дымящей трубой и с такой же вечной, казалось нам, терпеливой очередью к нему.

Когда бы ни пришёл сюда, люди уже стоят, растянувшись изломанной цепочкой — от конторы до самых ворот, сплетённых из той же арматуры. За каждым тащатся на верёвочке санки — наверное, оттого ещё очередь видится особенно длинной, удручающей.

Поразительное дело, хвост её никогда не выходил за пределы ворот, однако и не шибко укорачивался. Стабильность гортоповской очереди была загадкой. Тут действовал какой-то неизвестный нам, мальчишкам, регулятор.

Уголь отпускал пожилой, свирепо обросший щетиной дядька в шубе и ватных пупырчатых штанах, а дрова — тётенька неопределённого возраста, тоже в шубе и тоже в штанах, сверх того замотанная в шаль.

С дядькой всегда выходило удачно. Мы уже изучили его характер. Наступала очередь — Шурка брался энергично за лопату, а я держал мешок. Насыпали четыре мешка. После чего надо было подтащить их волоком к большим торговым весам и завалить на площадку.

Здесь инициатива полностью переходила к Шурке. Надо тащить так, чтобы и до весов не дотащить, и чтобы кладовщик увидел: пацанва бьётся из последних силёнок.

Шурка, ухватив мешок за горловину, кряхтел и пыхтел, покрикивая во всеуслышание на меня, хилого своего приятеля, помогавшего снизу. Раз он даже пукнул от натуги! Мешок в самом деле был хотя и небольшой, но увесистый. Однако уж не настолько, чтобы так наглюче кряхтеть и пукать.

Кладовщик замечал наши честные потуги. Забрав талоны и деньги и только глянув намётанным глазом, махал рукой: ладно, на весы не кожильтесь, так вижу — не превышает.

Шурка же был уверен, что превышаем. Вот только на сколь превышаем, как проверить?

Я однажды высказал предположение: а вдруг наоборот получается — немножко не досыпаем, надо бы хоть разок взвесить, ну, для уверенности.

Страшно Шурка рассердился, сказал: кладовщик тогда увидит, что превышаем, и заставит затаскивать на весы постоянно. И опять же мешки подымает главным образом он, Шурка, и кому как не ему знать их истинный вес.

Последний аргумент — железный. Шурка без всяких-яких сильнее, тут и к цыганке ходить не надо. Бицепсом правой руки он рвал нитку десятый номер! Мне же, как я ни пыжился, напрягая «главную» мышцу, не удавалось порвать даже сороковой. Но, по всей вероятности, семена сомнения в Шуркину душу упали. Шурка стал насыпать уголь так, что на завязку места не хватало, сыпь, гадство, обратно! — мартышкин труд, и очередь угрожающе нервничала. Раза два мешок развязывался по дороге, и тогда голыми руками, сняв рукавички (иначе дома нагорит), подбирать просыпанное пополам со снегом — тоже мало радости.

Но Шурка был непреклонен. Купленного законно, по талонам, угля на две недели им не хватало, — потому что их печка жрала.

С дровами волокиты ещё больше. Когда приближались к дровяному складу, мне заранее становилось не по себе. Я думал тоскливо: счас начнётся.

Перед тёткой, закутанной до глаз, возвышалась квадратная рама на подпорках. Надо, когда настанет очередь, из громадной, сваленной дыбом кучи надёргать быстренько поленьев и сложить в раму. Но быстро не получалось. Поленья смёрзлись, обледенели — выдирать их приходилось с собачьим трудом.

Заполненная доверху рама означала кубометр. Дрова как назло всё горбыли, в треть, а то и в полкругляша; какой тут швырок, швырни попробуй — придумали тоже! — поднять да дотащить бы впору.

Однако поднять и дотащить — ладно, не главное. Главное — сложенный в раму швырок оставлял между собой пустое пространство. Шурка аж губы кусал с досады. Тонких поленьев попадалось мало — другие тоже были не дураки, выбирали! — и в поисках мелочи мы лазили чуть ли не по всей деревянной горе, рискуя сломать ноги, а то и шею.

Ругалась на чём свет кладовщица, ругались нервные из очереди, но Шурка, оглохнув, деловито распинывал валенками перетолчённый снег, искал отщепины, затыкал оставшиеся пустоты.

Я трусил перед раздражённой кладовщицей, боялся нервных из очереди, злился на Шурку, шипел ему сердито:

— Уже дополна, кончай ковыряться, а то я с тобой больше ходить не буду!

Пытаясь засунуть полено в раму единственным тонким сучком (само полено уже явно не лезло), Шурка так же тихо шипел в ответ:

— Отскочь, тебе хорошо, ваша печка не жрёт, а наша жрёт!

Шурка был прав. Ведёрка угля, что я притаскивал из ларя, хватало только на утреннюю растопку, но тепло держалось весь день. Обед и ужин бабушка Наталья Демидовна готовила на плитке. Правда, тут сильно сказывалось то обстоятельство, что наша семья жила на втором этаже, а Баздыревы — внизу на первом, где комнаты сами по себе холоднее. Чуть мороз за двадцать пять — шляпки гвоздей изнутри обрастали мохнатым инеем, как грибы опёнки, углы отсыревали. Вдоль пола начинало тянуть. Маленькая Нюська, которой приходилось обитать главным образом в нижних слоях квартирной атмосферы, постоянно простужалась, кашляла до посинения.

Едва только мы, получив уголь и дрова и оттащив всё в сторонку, сели отдышаться — прибежала Анюта. Стежёные, простроченные ниткой чулки на худых ногах, руки по локоть в старой материнской муфте из какого-то облезлого зверька. Молодец, знает, что не на печке сидеть позвали.

Теперь можно начинать второй этап операции — перевозку. Сторожить оставшееся — вот для чего нужен нам третий.

Было два случая с Кузей Шишигой, обманул, не пришёл, как обещал, и мы вынуждены были кидать оставшиеся дрова без присмотра, на произвол судьбы, — гружённые мешком угля санки одному, хоть тресни, в нашу горку не затащишь.

Первый раз, слава богу, пронесло, никто не успел позариться, а второй раз — отполовинили! Шурка, которого трясло от возмущения, утверждал, что отполовинили восемь горбылей, но я-то точно видел: не больше четырёх. Вступать же в дискуссию с Шуркой по этому поводу — значит как бы немножечко защищать воров. Я и не спорил очень. Хоть сколь, урон ощутимый.

Важнее было, что в гортоповской очереди заметили мы двух пацанов из точилинских, из свиты Гошки Мякиша. Факта воровства точилинскими четырёх горбылей («восьми!» — кричал Шурка) это не доказывало, однако безусловно подтверждало их подлую сущность; и пацанов этих следовало бы при случае подловить по одному.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.