Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Раб божий (повесть)

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

В новом многоплановом и остросюжетном произведении «Раб Божий» писатель через характер и приключения современного героя причудливо объединяет различные временные пласты, своеобразно высвечивает сталинскую эпоху с личностью одного из самых её известных и неоднозначных деятелей Лаврентия Берии. Предлагаем читателям заключительную часть повести.

- 6 -

Через две недели Лаврик выбрался к своей охотничьей избушке, куда его тянуло весь этот год. Встал в двухстах метрах на пригорке. У ног крутилась молодая дымчатая лайка с круглыми голубыми глазами, очень понятливая и умная. Она не уставала удивлять охотника. С утра неутомимо трусила перед хозяином по тропинкам и сограм. Только хвост белым кренделем и влажная потемневшая шкура мелькала то здесь, то там в пожухлой спутанной траве. Но за час до обеда или ужина лайка поднимала в воздух двух-трех рябчиков. Вскидывай ружье и стреляй без промаха, хозяин! Когда он разжигал костер, Тихон, так звали лайку, брал зубами сухие ветки и деликатно подавал. Лаврику иногда казалось, что он общается с человеком, превращенным волшебниками в собаку.

Знакомая до боли с детства местность царапала сердце. Он неотрывно смотрел на кедровый бор, на белый пик, похожий на каменный топор. В солнечные дни, когда природа сияла под лучами, он выглядел грандиозно красивым под синим небом. Сегодня же серая туманность гасила яркие краски, давила плотной сыростью лес и горы. Было холодно, неуютно. Чувствовалось, что земля вот-вот уйдет под снег.

Когда еще Лаврика не было на свете, отец загрузил своего Гнедка плотницким инструментом и на целый год ушел к Белому пику, там у подножья срубил этот дом, куда потом привез жену, которая здесь родила ему сына. С тех пор Лаврика тянуло сюда, как лунатика к ночному светилу. Самое поразительное, он всегда находил дом нестареющим, будто время не касалось его. И теперь глаза не увидели изменений. Даже ведро торчало на кирпичной трубе. Только дым не шел. И вдруг над головой пелену облаков словно пробил кулак. В полынью хлынул сноп солнечных лучей и осветил склон горушки и кедровый бор. Листва, трава засверкали всеми цветами, какие есть в мире. Красота снизошла на землю. Тихон вытянул хвост и яростно рванулся за полевой мышью, носом подбросил жирное тело, на лету зубами поймал и выплюнул. Оглушенная страхом коричневая мышь шлепнулась в траву вверх лапками и замерла, будто мертвая.

– Тихон, оставь ее в покое! – крикнул Лаврик. Крупными шагами он двинулся вниз. Собака внимательно посмотрела ему в спину. Потом покатала еще носом бедняжку и помчалась вслед, покачивая белым кренделем. Возле избушки пробежала туда-сюда, обнюхивая землю, и скрылась за углом.

Лаврик прижался лицом к холодному стеклу окошка. Его сердце возбужденно билось. С тревогой оглядел комнату дома. Вроде там все на месте – побеленная печка справа, уголок кровати, покрытый стеганым одеялом и деревянный стол, по которому важно по-хозяйски разгуливал черный грач и что-то выдалбливал крепким клювом. Удивительно! Дверь в комнату была закрыта. Как птица попала туда? Значит, что-то не так в избушке. С волнением в груди он обошел дом. На крыльце сидел Тихон, ждал хозяина. Удивительно, дверь в сенцы была открыта. Лаврик вступил на низкое крыльцо, Тихон сразу же поднялся и бросился в сенцы. Дверь в комнату все-таки была чуть-чуть приоткрыта. Тихон носом расширил щель, изогнувшись гибким телом, и юркнул внутрь дома. Оттуда сразу же раздался душераздирающий птичий крик и, громко хлопая крыльями, вылетел испуганный грач. Он чуть не врезался в голову Лаврика, перед самым лбом вильнул вверх на сухую ветку кедра. Под тяжестью птицы ветка закачалась. Грач с безопасной высоты посмотрел на человека, пододвинулся к стволу и стал усиленно чистить клюв о кору, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. В это время Тихон отрывисто залаял в доме. Лаврик, забыв о птице, широко открыл дверь и вошел. Зловоние ударило ему в нос, от которого у него перехватило дыхание.

Запах густо веял от кровати, на которой лежало тело, до подбородка накрытое стеганым одеялом. На подушке виднелась женская голова с восточным лицом и густыми каштановыми волосами. По бледно-синему цвету кожи, впалым щекам чувствовалось, что бедняжка на издыхании. Вдруг справа край одеяла откинулся, высунулась рука с пистолетом. Лаврика будто током ударило. Он проворно сместился влево от линии ствола и ладонью прижал к одеялу кисть. Тонкие губы женщины раздвинулись и задрожали:

– Кто вы?

– Охотник. Хозяин этого дома.

– Помогите мне.

Угасло напряжение руки женщины. Не отпуская кисть, он извлек пистолет из-под пальцев, выщелкнул пустую обойму на пол и отбросил оружие на стол. От глухого металлического стука черные дуги бровей женщины нервно взлетели, плавно опустились. Лаврик ошалело замер. Перед ним было лицо… инопланетянки, которая показалась ему в лесу у деревни Раздолье, потом она являлась в снах и каждый раз манила к себе. «Звала на помощь!» – догадался он, сбросил огромный рюкзак с вещами, продуктами возле стола. Тихон отодвинулся, виновато посмотрел на хозяина, толкнул носом дверь и, опустив хвост, вышел из комнаты. Бедняга никак не мог притерпеться к запаху.

Лаврик покрутил затекшими плечами, стараясь осторожно дышать, подсел на край кровати. Его нос помаленьку привыкал к запаху, который уже не казался столь невыносимым.

– Как звать вас? – спросил он женщину.

– Олеся.

– Что с вами?

– Ранена.

– Куда?

– В грудь.

– Я осмотрю вас.

Она промолчала, отвела глаза в сторону. Лаврик не отрывал взгляда от лица женщины. Чем больше смотрел, тем больше узнавал в ней инопланетянку. Ему казалось, что она материализовалась из тонкого мира. Он подумал, что судьба специально привела его к ней, чтобы спасти.

Лаврик взялся за одеяло, откинул в сторону край. Грудь женщины была вся в крови. Пришлось достать нож, раскроить свитер, разрезать черную ажурную комбинацию. Самым трудным было снять белый лифчик. Под левую чашечку затекла кровь, намертво слепила кожу и материю. Отодрать пальцами не получилось. Только с помощью спирта удалось освободить грудь от женской амуниции, после этого очистить кожу вокруг раны, которая была наполнена гноем, как рюмка водкой. Если начнется заражение, тело женщины не спасти.

– Пуля вышла? – спросил Лаврик и положил ладонь на лоб раненой. Ему показалось, что он коснулся раскаленной плиты. Да, женщина вся горит!

– Нет! Закройте, пожалуйста, дверь. Меня морозит, – прошептала Олеся и добавила, стуча зубами и пытаясь правой рукой натянуть на себя одеяло.

– Чуток потерпите – сказал он. Быстро встал, закрыл дверь. Тотчас с другой стороны зацарапали доски когти собаки. Пришлось впустить настойчивого Тихона. Тот жадно потянул носом воздух. Его состав ему снова не понравился. Он отправился под стол и лег, поблескивая глазами из полумрака.

Лаврик вернулся к кровати, снова присел на край и сказал:

– Я вытащу у вас пулю, но сейчас мне надо приготовиться к операции.

Она опустила стрелки-реснички и стала похожа на выбеленную смертью врубелевскую Тамару в гробу.

Когда Воскобойниковы счастливо жили в этой охотничьей избушке, они обзавелись кучей нужных для быта вещей – кастрюлями, ведрами, бочками, рукомойниками и даже десятиведерной деревянной бочкой, в которой поочередно мылись. Лаврику нравилось хлюпаться в домашней бане, особенно когда мама из ковшика обливала его холодной водой и приговаривала: «Как с гуся вода, так с малыша худоба». Он закрывался ладошками и притворно визжал.

Ему стукнуло пять лет, и семья вернулась в поселок, все свое добро вместе со старой одеждой и матрацами оставила на чердаке. В пустой открытой избушке от непогоды спасались и отдыхали таежники. Каждый, попользовавшись бытовыми богатствами хозяев, прибавлял что-нибудь от себя. Поэтому дом благодаря таежному братству всегда оставался полной чашей. В нем можно было переждать любую непогоду.

Лаврик бережно прикрыл одеялом женщину до подбородка, из своего рюкзака достал топор и выскочил из дома. Возле туалета увидел горку полугнилых осиновых стволов. Пару разрубил на поленья, захватил в охапку, бегом унес к печи, разжег. Когда жаркие оранжевые язычки зализали деревяшки, поставил цинковый бачок с водой на плиту. Пока вода грелась, разделся, бросил меховую куртку на табурет, засучил рукава рубашки и по-быстрому вымыл пол, стены. Тихон почему-то нервничал, рычал на тряпку, хватал зубами и пытался вырвать из рук. Пришлось слегка шлепнуть его по хвосту. Пес обиделся, отошел к кровати. Там уселся у изголовья, часто задышал, открыв пасть и свесив набок язык. Женщина с опаской покосилась на него. После некоторого колебания извлекла руку из-под одеяла и погладила голову собаки. Тот только в ответ прижал уши и благосклонно лизнул ее в ладонь. Понравилась.

Лаврик забрался на чердак, там возле трубы нашел деревянный ящик, с волнением открыл его и к своей радости обнаружил два матраца, два ватных одеяла. Скрутил их, взял подмышку и спустился вниз. Когда с ношей вошел в комнату и остановился в изумлении. Пес улегся в постели рядом с раненой и нежно вылизывал ей шею. Увидев хозяина, засмущался, неохотно спрыгнул на пол.

На табуретах возле кровати Лаврик положил матрацы и одеяла. Из рюкзака достал две шелковые цветные простыни. Он готовился охотиться с комфортом, принес даже надувное кресло и хорошую аптечку. И вот теперь все это, кроме кресла, в первый же день пригодилось. Будто кто-то отдиктовал ему, что надо взять. Лаврик снял с печки тяжелый бачок и тоже поставил возле кровати. Потом налил воду в кастрюлю, сунул туда свои хирургические инструменты – нож, шило, ножницы, пинцет, поставил на конфорку. Пусть обеззараживаются крутым кипятком. Лаврик вернулся к кровати, присел на край, убрал влажную прядь со лба женщины и сочувственно спросил:

– Тяжело?

– Не вышепчешь.

– Мне надо подготовить вас.

Она поморгала в знак согласия. Он расстегнул джинсы, осторожно стащил с плотных бедер и взялся за колготки. Когда потянул трусики, женщина прижала пальцами черный треугольник с красной чайкой.

– Мне надо вас обмыть, – сказал Лаврик.

Ее рука поползла вверх и бессильно упала у правого бока. Смуглое тело женщины было все в синяках. Такое впечатление, будто его колотили палками по разным местам, потом взяли горсть бурой земли и тщательно растерли на животе, на ногах, сверху еще присыпали листочками и сухой травкой. Чувствовалось, что она с размаху бросалась на кусты, на ветки, ползла по земле. Была подстрелена, к счастью, не смертельно.

Лаврик намылил вехотку, обмакнул в теплую воду и стал бережно водить по телу женщины. Когда дошел до пушистого темного лобка, ее ноги напряглись и сжались. Он нежно погладил выпуклое бедро. Она вздохнула и раздвинула колени. Вымыв спину, он сменил постель. Потом под голову и плечи подвел пленку. Погладил волосы раненой, спросил:

– Начнем с божьей помощью?

– Я жива останусь? – тревога смотрела из черных зрачков.

– Конечно! К счастью, пуля только разорвала мышцы.

Лаврик осторожно подвел ладонь под затылок женщины, приподнял голову, поднес фляжку, обтянутую зеленой суконкой, к синим губам.

– Спирт. Хлебните. Иначе не выдержите боль.

Она послушно приподняла верхнюю губу, обнажая белые крупные зубы. Он влил ей в рот порцию обжигающей жидкости. Женщина глотнула, выкатила от ужаса глаза, закашлялась с мучительным стоном и отчаянно замотала правой рукой, желтый гной хлынул из раны, залил, как патокой, грудь. Лаврик подождал, когда она чуть-чуть успокоится, и вновь настойчиво поднес фляжку к ее губам. После пяти ужасных глотков она откинулась на подушку, потеряла сознание.

Лаврик пододвинул к себе табурет с кастрюлей, где лежали прокипяченные «инструменты». Взял нож, расширил вход к пуле, вырезал отмершие ткани. Потом двумя деревянными палочками зацепил металлический комок, легко вытащил, бросил в кастрюлю. Прозрачная вода сразу окрасилась кровью, Прокалил зажигалкой шило, прожег стенки отверстия. Вдруг раненая распахнула глаза. Ее лицо стало ломаться морщинами. Она открыла рот, чтобы закричать. Боль в клетках пробила наркотическую защиту. Лаврик навис над головой женщины, взглядом острым, как скальпель, проник в глубину ее глаз. Всматривался, пока не увидел живой огонек. Он был крохотный, но стремительно разрастался и разрастался.Охотник мысленно протянул к огню руки, из его ладоней полосой пошла ослепительная белая энергия и стала скручивать пламя. Оно стремительно скукоживалось. Еще усилие и горение прекратилось. Лаврик, не отрываясь от глаз женщины, проговорил громко, твердо, как вбил дюбели в глубину ее сознания:

– Спи спокойно! Спи двое суток! Проснешься, будешь ощущать себя здоровой. Твои разрушенные клетки растворятся в организме, молодые, крепкие, здоровые заполнят рану. Ты исцелишься!

Лаврик намочил марлю в соленой воде, сложил и пристроил на рану. Сверху придавил пластинкой коры кедра и забинтовал. Теперь оставалось накрыть спящую женщину простыней, одеялом и заняться собой. Минуту он сидел на краю кровати, уткнув лицо в ладони.

В голове замерла теплая пустота, только на затылке в продольных мышцах тяжелела густая боль. Потом в замкнутом напряженном пространстве стали взрываться посверкивающими осколками мысли. Он думал о своей странной жизни, которая жестко вырывает его из уютных обжитых мест и бросает черт знает куда, чтобы кого-то, как потом оказывается, спасти. Сейчас было такое чувство, что с охотой и таежным уединением у него ничего не получится. От раненой дамы даже не пахло, а воняло опасностью. Он остро ощущал серный запах, как будто преисподняя разверзлась и оттуда потянуло жаровней, на которой поджариваются грешники. Казалось, из расщелины вот-вот выскочат черти и уволокут вниз грешное тело женщины. И он должен помешать почему-то адским силам. Лаврик приподнял голову, его взгляд упал на пистолет, который валялся на столе, потом на пол, где у порога приткнулась пустая обойма, поблескивая металлическими, истертыми до сияния ребрами. Он поднялся, шагнул к порогу, поднял обойму, со стола взял пистолет и сложил части. Теперь оружие было готово к бою, если, конечно, его набить патронами. Оружие было табельным. Значит, хозяйка принадлежала к какой-то государственной секретной службе… Удивительно, как она здесь оказалась?

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.