Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Раб божий (повесть)

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Лаврик подпрыгнул, развернулся лицом к винтокрылой машине. Олеся тоже проворно переставила лыжи и жадно схватилась за ружье на спине Лаврика. Тот резко отвел ее руку и поприветствовал перчаткой вертолет. Машина взмыла вверх, зависла над мужчиной и женщиной. Дверца открылась, высунулась круглая красная морда. Перекрикивая гул, крикнула вниз:

– Ребята, шуруйте на станцию!

Лаврик в знак понимания помахал рукой. Дверца закрылась, вертолет загудел дальше широким кругом вправо и скрылся в горах с затихающим звуком. Олеся посмотрела на спутника.

– Они, наверное, залили шары и перепутали нас с кем-то.

– С теми двумя, которые проскочили здесь утром.

– Разве мы похожи?

– Ты когда-нибудь читала об индийских факирах? Сидит такой в чалме на площади в Бомбее и на дудочке играет. Перед ним является мальчик, забрасывает веревку на небо и поднимается вверх. Когда западные кинооператоры отсняли процесс, то на пленке не оказалось ни мальчика, ни веревки. Картинку создал своим воображением факир и перенес в сознание толпы. Я владею этим методом. Вертолетчикам подсунул тех двоих, которые прошли перед нами…

– Так Мессинг умел пудрить мозги, – согласилась Олеся.

– А ты, оказывается, не только стреляешь наповал! – съязвил охотник, разворачивая лыжи.

– Я не такая дура, как ты думаешь, – огрызнулась она.

Лаврик вспомнил, кто живет в оболочке этой женщины.

– Согласен! Ты умна, как смерть, – ляпнул он и сконфузился от своего некорректного сравнения. Никакой реакции. Олеся будто не услышала последнего слова, оттолкнулась палками и пошла топтать лыжами пышный хрусткий снег.

Оба двигались по березовому леску, который простирался по низине. Между тем мороз усиливался. На местности сгущался туман и мрак.

– Сегодня переночуем еще на свежем воздухе, – сказал Лаврик, окутываясь сизой дымкой у рта.

– Не замерзнем? – встревожилась Олеся. – Меня холод берет за жабры.

– Сейчас пройдем мертвую деревню, возле склона горы закопаемся в хороший сугроб.

Деревня оказалась за березовым лесом. Из сугробов торчали редкие крыши, стены и печные трубы. У Лаврика всегда щемила сердце, когда в тайге он видел заброшенное жилье. Здесь когда-то играли дети, суетились женщины, важно ходили мужчины с трубками. Из домов курился дымок. А теперь запустелое кладбище, которое догнивает своими останками и летом зарастает травой. Лаврик и Олеся постояли задумчиво у проломанной крыши, которую огибали следы зайцев. Чуть в сторонке даже марал проскочил, оставив цепочку глубоких ямок. Тихон заинтересовался четкими отпечатками лап росомахи, которая торопилась за маралом. По ним затрусил в лес, но охотник осадил его:

– Не отвлекайся!

Тихон вернулся, поплелся по лыжне за женщиной.

Хороший сугроб оказался перед самым склоном горы. Охотник снял лыжи и стал рыть пещеру. Олеся с топором пошла за сушняком. Когда совсем стемнело, они уже сидели в глубине сугроба на пихтовых лапках перед костром и готовили ужин. Лаврик рассказывал:

– Завтра утром перевалим гору и окажемся в доме Степана Уртегешева, охотника и шамана, старого друга моего отца. Это удивительно добродушный, незлобивый человек. Однажды он убил медведицу с сосцами, наполненными молоком. Он не мог себе простить такого. Упрекал себя в жестокости. Чтобы исправить свою вину, решил найти медвежат и спасти от голодной смерти. Целую неделю бродил по тайге, детенышей убитой медведицы нашел все-таки, выкормил и отпустил на волю. Для Уртегешева природа – раскрытая книга, – продолжал охотник, ладонью теребя спину пса. Тихон изогнулся и, посчитав, что получил достаточно ласковой энергии от человека, отошел к выходу, лег калачиком, сунул черный нос в живот. – Степан читает любую страницу Горной Шории. Для него все здесь – животные, деревья, тайга, реки, горы одушевлены. Он общается с ними, как с людьми. Ты сама познакомишься и влюбишься в настоящего шорского Дерсу Узала. Отец очень уважал Степана, учился у него.

– Сколько же ему лет? – спросила Олеся, снимая котелок с огня:

Лаврик рассмеялся:

– В первый раз он ответил – девяносто. Во второй – восемьдесят шесть, в третий восемьдесят один. Когда я спросил, почему он из года в год уменьшает себе годы, Степан совершенно серьезно сказал: «Чтобы обмануть смерть».

– Интересный человек, – согласилась Олеся и убежденно добавила. – Но смерть не обманешь.

После плотного завтрака каждый удобно устроился на своей месте перед костерком. Даже Тихон возлег мордой к огню, а хвостом к выходу из пещеры.

– И все-таки ты, Лаврик, совсем не тот человек, за которого себя выдаешь, – вдруг сказала Олеся. Все эти недели женщина присматривалась к нему глазами и сердцем. То, что она видела физическим зрением, притягивало ее. Мужчина был выше среднего роста, атлетически сложен, настоящий таежник. В горах он чувствовал себя, как в своем доме. Все умел! С таким, можно и в разведку, и к черту на рога. А сердце почему-то страшилось его. Ей хотелось при первой же возможности сбежать. Но условия складывались так, что она не могла шаг сделать в сторону от него. Она задыхалась вблизи его. Ей хотелось понять свое чувство, поэтому она затеяла этот разговор и теперь напряженно ждала. Может, он приоткроет глубину своей души, на дне которой таилось нечто, пугающее ее?

Лаврик понимающе усмехнулся. Он не любил скоропалительно отвечать. Всегда давал время себе подумать. Для этого взял прутик, поиграл с огоньком, как с кошечкой. Только потом спросил:

– Зачем тебе знать, кто я? Главное, доберешься в целости-сохранности до города. Там мы расстанемся и уйдем каждый своим путем.

– Ты не понял. Я не хочу знать моменты твоей физической жизни. У меня такое чувство, что ты из какого-то другого мира.

Он подумал: кто бы говорил об этом. Поднял глаза и через огонь увидел серебристые доспехи, короткий меч на поясе, открытое ото лба до пояса ослепительное белое тело, которое полулежало перед ним. Перед этим существом можно не таиться.

– Хорошо, расскажу, – согласился охотник. – Держись двумя руками за котелок. Я… Берия.

Еще секунда и глаза Олеси выскочили бы из орбит. Она расстегнула теплую куртку и уселась на своей постели, подогнув ноги. Хотела что-то сказать, но не смогла даже раскрыть рот. Только наклонилась, достала полено и сунула в огонь. Он с удовольствием наблюдал за ее растерянностью и видел, что у нее в земной душе разрастается страх. Оказаться в тайге рядом с сумасшедшим? Она и руку сунула в карман куртки, где был пистолет. Оружие чуть успокоило ее. Она снова робко посмотрела на Лаврика, который невозмутимо прутиком пошевеливал огненную кошечку и тихо рассказывал:

– Когда мне было четырнадцать лет, я зимние каникулы проводил с отцом в охотничьей избушке, в которой ты спасалась. Мы ставили капканы на соболей. Однажды отец заболел, температура под сорок, с постели не мог встать. Я пошел в тайгу осматривать капканы. Одного зверька снял и двинулся назад. В это время начался горный буран. Я оказался в кипящем белом вихре. Он подхватил меня и куда-то потащил. Сперва я чувствовал землю под ногами. Потом ощутил, что буран поднял меня и куда-то понес… по воздуху. Сколько продолжался полет, не помню. Постепенно ветер стал стихать, ослабевать, уходя куда-то в сторону. Я увидел редкий сухой лес. За ним возвышалась очень большая гора. Пошел к ней. По склону тянулась каменная лестница. Стал подниматься. Под самой вершиной открылась пещера. Что-то сильно потянуло меня туда. Там снова увидел лестницу. Поднялся, и передо мной оказалось белое облако. Оно наплыло на меня и поглотило. Потом облако рассеялось, я увидел, что стою на горке, а внизу виднеется наш охотничий дом. И время какое-то странное. Когда я уходил проверять капканы, был разгар зимы. А теперь чувствовалась весна. Очень ярко светило солнце, снег был рыхлый, пористый, подтаявший и воздух влажный, теплый. Я только краем сознания отметил перемену климата. Меня больше занимали мысли об отце. Как он там в избушке? Когда я уходил, он лежал с высокой температурой в постели. Быстро скатился вниз, зашел в избушку и увидел отца. Он, постаревший, заросший, сидел у окна и чистил ружье. Увидел меня, выронил из рук двустволку. Я бросился поднимать. Но он взял меня за плечи и резко поднял. В его измученных глазах я увидел слезы.

– Ты где был? – спросил он.

– В буране блуждал.

– Знаешь, какой месяц сейчас?

– Январь.

– Нет, дорогой, март.

Тут пришла моя очередь потерять способность говорить. Мы с отцом в тот же день собрались и пошли домой. Мне надо было заканчивать седьмой класс.

Но самое удивительное случилось дома.

Мать увидела меня, обняла и прошептала:

– Лаврик, я так соскучилась по тебе

Отец, который услышал возглас жены, возмутился:

– Ты что, баба, умом тронулась. Его же Артемом зовут.

Меня, в самом деле, звали Артемом. Но после тайги все почему-то стали называть Лавриком, Лаврентием. Мать рассказывала, что она увидела сон. Во сне к ней подошел какой-то старец, очень худой одетый в черный плащ с капюшоном, полностью закрывавшим его лицо. Он перед матерью откинул назад капюшон и уставился на нее пронзительными глазами из-под густых бровей.

– Сынка-то своего кличь теперь Лаврентием, – сказал и тут же пропал. Мать была человеком верующим. Видение во сне так впечатлило ее, что она начисто забыла мое прежнее имя и стала называть Лаврентием. В конце-концов и отец смирился. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, родители настояли, чтобы я в паспорте записался Лаврентием.

После этого у меня пошли странные сны. В них я стал видеть и чувствовать себя Лаврентием Берия, проживать его жизнь, которая днем странным образом переходила в мою настоящую. Вчера ночью я сопровождал Сталина в бронепоезде на фронт. Видение было таким четким, как наяву. За окном под стук колес мелькали картины боев – в снегу танк с изломанной пушкой, лошадь с развороченным брюхом, цепочка лыжников в белых маскхалатах и с автоматами на шее. Я сидел напротив Сталина и почему-то страшно боялся немецких самолетов. Налетят и разбомбят бронепоезд. И будто мой страх притянул «Мессершмидты». Истребители пролетели перед самым стеклом. Я увидел маленькие головы летчиков в кабинах. Пилот повернул лицо к бронепоезду и погрозил кулаком. Тогда я вытянул руку из купе и стал хватать самолеты, как игрушечные, перебрасывать на другую сторону поезда. Я проснулся и понял, что сегодня встречусь благополучно с вертолетом. Так и получилось. Я проживаю жизнь Лаврентия Берия во сне, он проживает мою наяву. Так мы и существуем одновременно в двух мирах.

Теперь в глазах Олеси было только любопытство. Она оставила в покое свой пистолет в кармане и двумя руками осторожно подкармливала ненасытный костер мелкими веточками. В его пламени лицо женщины казалось высеченным из адского огня, было зловещим.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.