Теория бессмертия (глава из романа)

Рейтинг:   / 0

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Проза

Автор: Валерий Баранов

Просмотров: 2104

2007 год, Выпуск № 1

– Здравствуй, рак-отшельник! Здравствуй, Камушек! Вот и прилетел я за тобой...

Такими словами встретил астронавигатора Капитан Крокус – его однокашник по знаменитой школе Альфа-Дельта-Пи.

Капитан Крокус весь светился от счастья. Круглолицый и толстый, живой как ртуть, с большими пушистыми чёрными усами на сияющем смуглом лице, он размахивал руками и вертелся на своём капитанском кресле, которое заранее было повёрнуто к выходу из рубки Корабля. Казалось, что вот он вскочит и побежит, но, к сожалению, у Капитана Крокуса не было ног...

Комедо Камень сделал всего лишь один шаг от порога, остановился, разинул рот и с идиотским выражением на лице начал вертеть головой, разглядывая стены и потолок в отсеке управления Кораблём, наконец «заметил» Крокуса, испугался, сделал руки по швам, вытянулся и гаркнул так, что у всех зазвенело в ушах:

– Докладывает командиру Корабля дежурный астронавигатор Блок-Поста № 3 , Камень! Работа Контрольной Комиссии закончена, карантин со Станции и Блок-Поста снят!

У Крокуса от умиления появились на глазах слёзы. Он попытался было что-то сказать в ответ, но в ту же секунду уже очутился в железных объятиях своего друга.

Как только целования и похлопывания друг друга по спине закончились, едва улеглось первое волнение долгожданной встречи – приступили к делу. Капитан Крокус сразу же спросил своего друга о самом главном, что действительно волновало весь экипаж Корабля, собравшийся сейчас в отсеке управления:

– Кого они оставляют вместо тебя?

– Белькову.

– Что?! – Крокус с сомнением уставился на Белькову, потом оглянулся на Камня, но тот взглядом подтвердил свои слова: – Вот это да! Вот это карьера! Три года как после Школы и уже получила лучшую в дальнем космосе станцию, да ещё с Блок-Постом! – Крокус сделал хитрое лицо и погрозил пальцем Бельковой: – Я сразу учуял что-то в этом духе, ещё на Луне, когда тебя прислали на мой Корабль. Меня не проведёшь! К Крокусу в команду никого просто так не записывают!

Все, кто находился в отсеке управления кораблём, с искренним интересом наблюдали за встречей старых друзей и были не меньше Крокуса удивлены неожиданным решением Контрольной Комиссии. Сообщением Камня о своём назначении больше всех была удивлена сама Белькова. Это было заметно и по слезам, навернувшимся на её глазах.

Выдержав существенную паузу и насладившись всеобщим изумлением, Крокус откашлялся и заговорил своим сиплым голосом:

– Представляю экипаж бывшему ответственному дежурному Блок-Поста № 3 ... Капитан-дублёр, астронавигатор 1 -го класса Фаллачи – этого космического осьминога ты знаешь не хуже меня, так что характеристики давать не буду. Следующий у меня по списку – бортинженер Бронштейн. Можешь его поздравить: в этом году он наконец получил своё космическое имя. Теперь он – Броненосец. В дальнем космосе нет ему равных при авариях и ремонтах. Мастер! Любит железо до одури. Следующий – Корягин, представитель АКН (Агентства космических новостей), отвечает за программное обеспечение, связь и прочие эфирные дела, к тому же он телепат и художник. Ну и бывший стажёр Корабля, теперь начальник Станции и Блок-Поста № 3 , астронавигатор 3 -го класса Белькова. Прошу любить и жаловать!

Закончив представление своего экипажа, Крокус задал второй главный вопрос:

– Когда нам отсюда сматываться?

– Через тридцать восемь земных часов.

– Торопятся... – опечалился Крокус, – техническое обслуживание Станции придётся проводить авральными темпами... Кстати, Камушек, что это ты такой синий? – с ехидной улыбочкой заметил он.

– Поживи с моё в этой дырявой кастрюле – точно таким же станешь, – усмехнулся Камень. – Какая-то пакость постоянно откуда-то попадает в биомассу... А откуда? – он театрально развёл руки и закатил глаза к потолку: – Разобраться всё некогда было. Хорошо, что ты бортинженера привёз... Вкус омерзительный. Вот, я специально захватил кусочек... – Камень действительно достал из кармана своей куртки прозрачный пакетик, в котором плавала какая-то маслянистая сине-зелёная лепёшка: – Вот, попробуй, какова на вкус... Специально для тебя приготовил. Называется «карась в сметане». Я ведь помню, что ты любишь всякие экзотические кушанья.

Крокус испуганно заёрзал в своём кресле и замахал руками:

– Ну что ты, Камушек, спасибо, я только что покушал... И потом, понимаешь, когда улетал с Луны, мне прописали диету... Но всё равно... Я это попробую. Ты меня знаешь. Я потом. Хорошо? Я обязательно...

Камень в ответ захохотал, довольный.

– Послушай, – остановил его Крокус, – у тебя что, нарушена среда обитания на Станции?

– Температура сильно скачет, – неохотно и сквозь зубы ответил Камень, – когда я к вам на корабль уходил, на Станции было всего плюс четыре по Цельсию, а уровень радиации примерно в восемь – десять раз выше нормы... С воздухом тоже не совсем чисто... Я не виноват. Это проверяльщики всё разворошили, сейчас там сам чёрт ногу сломит. Короче, лучше начинать работать в СВР... Без скафандров, думаю, что уже нельзя, – но, заметив, как побледнело лицо бортинженера, добавил: – Больше ничего серьёзного нет... Так, всякие мелочи.

Крокус тут же поддержал своего друга:

– Ну что ты, Броненосец, сразу так сильно расстроился? Мы же с Камнем тебе поможем. Через тридцать часов Станция будет как конфетка. Передадим Бельковой по высшему разряду.

Бортинженер только презрительно усмехнулся.

– Слушай, Крокус, – в ответ на презрительную усмешку бортинженера быстро среагировал Камень, – отдай для работы ему сейчас всех своих киберов с Корабля.

– Конечно, отдам! – солидно и громко ответил Крокус, – я же помню, как ещё пять лет назад Малыш снял блоки питания со всех твоих киберроботов.

– Как? – ошеломлённо уставился на них бортинженер, – Станция эксплуатировалась пять лет без обслуживания киберроботов? Так ведь теперь это груда хлама... Она может рвануть в любой момент! Крокус, учти, что и от нашего Корабля тоже ничего не останется!

– Ну что ты всё паникуешь! – сердито одёрнул его Камень. – Расследователи из Контрольной Комиссии обстоятельно проверяли энергосистему. Ещё сутки – двое протянет. Ведь не я, а они дают тебе тридцать часов.

Но бортинженер уже и без того взял себя в руки:

– Капитан! Разрешите приступить к техническому обслуживанию Станции, – обратился он к Крокусу.

– Давай, братец, – сурово напутствовал Крокус, – на Станцию иди один, всё проверь, хорошо осмотрись. Потом, по твоей команде, через грузовой терминал я буду запускать к тебе киберов. Мы будем всё время наблюдать за тобой. Какая будет помощь нужна, материалы – требуй немедленно.

Бортинженер хмыкнул в ответ и незамедлительно покинул отсек управления Кораблём. Наступила долгая и неловкая пауза.

– Ты бы, это, подшаманил бы Станцию перед сдачей маленько, – как бы извиняясь, проговорил Крокус, – а то теперь перед обществом неудобно.

– Когда? Они давали мне всего четыре часа в сутки на отдых, – безразличным и тусклым голосом ответил Камень. Глаза его злобно блеснули: – Потом подшаманю. Если твой Броненосец всего не сделает... Они ведь оставляют меня здесь.

– Вот это да... – у Крокуса даже щёки побелели, – значит, ты со мной на Землю не летишь... А в чём причина?

– Обвинений куча. Подозревают в контакте с какой-то икс-цивилизацией, но главное, в чём я действительно с ними согласен, – у меня необъяснимые и пугающе большие потери памяти во всех системах и библиотеках электронного мозга.

– Причины?

– Сейчас выявить главную причину они не смогли, поэтому все потери списывают на хронострикцию. Вот и получается, что я крайний – разобраться в сложившейся ситуации они не могут, но чтобы получить хоть какой-то положительный результат, планируют устроить острый эксперимент... А в настоящий момент мечтают поскорей смотаться отсюда. Наверно, боятся потери памяти у себя.

– Да... Заварилась каша, – мрачно произнёс Крокус, – а в отношении тебя у них какие планы?

– Приказано передать Станцию Бельковой и ждать решения Земли. Там они будут готовить НЦ- 19 и два ДС- 4 ... И всё это потащат сюда... – Камень обо всём этом рассказывал, не глядя на Крокуса, чувствовалось, что дальше на эту тему вести беседу у него желания нет, он этого и не скрывал: – Ладно, потом договорим... Твой Броненосец уже на Станции.

Все взглянули в центральное окно: по экрану связи ещё шли цветные полосы готовности приёма, когда раздался нарочито бодрый голос бортинженера:

– Корабль! Я на Станции. Температура плюс сорок шесть Цельсия, уровень радиации всего в шесть раз выше допустимого... Сейчас подключусь к внутренним ПЗС-структурам Станции, тогда вам всё будет видно.

Действительно, цветные полосы с экрана связи исчезли, и тут же появилась картина какого-то большого и мрачного помещения: переплетённые ржавые трубы, спутанные, оборванные провода, стены в пятнах и с потёками по ним каких-то растворов, суспензий. На полу масляно блестят какие-то пласткремниевые детали разобранных машин и скрюченные, полуразложившиеся тела: не то людей, не то роботов... И везде мусор, мусор в неимоверных количествах... А посредине всего этого разгрома и мерзкой гнили стоит Броненосец в своём сверкающем новеньком СВР:

– Мы находимся в центральном отсеке управления Станцией, – доложил он, – сейчас я приступлю к проверке главных фидеров и коммутационных цепей Станции, потом будем запускать на Станцию киберроботов. Анализ воздуха я уже сделал: атмосфера Станции не ядовита, хотя несколько загрязнена из-за начавшихся химических реакций в мусоре. Сейчас попробую я подышать...

Бортинженер щёлкнул фиксаторами и снял шлём, глубоко вздохнул, поморщился и выдохнул воздух.

Тут произошло нечто ужасное, заставившее оцепенеть всех, кто находился перед экраном связи. Куча мусора за стоявшим на коленях полусгнившим кибером зашевелилась и из неё выскочило страшное и отвратительное существо. Невозможно было даже предположить, что это существо было когда-то женщиной. В одежде из каких-то жалких лохмотьев, с безумным хохотом, похожим на лай, оно кинулось на бортинженера и уже повисло на нём, крепко обвив его шею своими костлявыми, в струпьях и синих пятнах, руками...

Броненосец дико заорал, метнулся в одну сторону, в другую, пытаясь сбросить с себя это существо, ударился о какой-то шкаф, закрутился волчком, сбросил с себя эту визжащую мерзость и с чудесным проворством спрятался в том шкафу. Существо же тоже прилипло к шкафу и начало дёргать ручку, пищать и заглядывать в круглые отверстия в дверце шкафа.

– Что это? – тихо спросил Крокус, схватив Камня за руку.

– Это Горгона... Моя игрушка. Придётся теперь перед парнем извиняться.

Камень боялся оторвать взгляд от экрана связи и взглянуть на людей. Ему было не по себе, и ещё было стыдно за произошедший инцидент перед командой Корабля. Он покосился на Крокуса. Тихо сказал ему:

– Вместе с мусором она полетит на Луну.

– Не думал, что я исполню своё обещание. Что она увидит Землю.

– Ужасный беспорядок учинили расследователи на Станции... Ты передай бортинженеру, чтобы надел шлем, а то не отстанет. Она запрограммирована на поглощение углекислоты, вот и лезет к нему целоваться.

Крокус хмыкнул и включил принудительный вызов связи с бортинженером:

– Броненосец! Ты где? Спрашивает Капитан.

– Я в каком-то тесном и тёмном помещении, – сразу раздался испуганный голос, – непредвиденная ситуация. Нечто невообразимое совершило на меня нападение... Сейчас оно рвётся ко мне, пытается сломать дверь. Прокомментируйте ситуацию.

– Что думаешь предпринять? – с деланной тревогой в голосе спросил Крокус.

– Не знаю. Я её боюсь. Спроси у Камня, он хозяин этого ада.

– Я уже проконсультировался, – сразу последовал самодовольный ответ Крокуса, – это его игрушка. Сейчас она запрограммирована на активное поглощение углекислоты. Надень шлем, чтобы она к тебе не приставала и вылезай из шкафа.

Теперь уже все, кто находился у экрана связи, с улыбкой наблюдали, как осторожно приоткрылась дверь шкафа и как с опаской, косясь на ИКР, бортмеханик стал покидать свою крепость.

– У меня всё в порядке было, – чувствуя, что изменилось общее настроение, уже уверенней заговорил Камень. Всё барахло было распихано по углам, упаковано, бирки привешены, всё было чистенько... Это всё Комиссия расковыряла, даже самому смотреть страшно.

– Сколько у тебя тут мусора?

– По сегодняшним ценам на тридцать тысяч баксов, но на аукционе выставить его на продажу мне разрешат не раньше чем через полгода.

– Обалдеть! – глазки у Крокуса мечтательно заблестели. – Под это же можно взять кредит в банке, тысяч двадцать, не меньше... И капитально расслабиться!

– На фига мне выплачивать проценты за кредит, когда у меня на счёте полтора миллиона космических долларов, – Камень достал из своей куртки кредитку и помахал перед носом у Крокуса. – Только с этой карточки можно снять больше двадцати тысяч.

– А у меня столько долгов, – вздохнул Крокус.

– Знаю.

– Откуда? Это конфиденциальная информация!

– Брось... То, что ты в долгах по уши, видно за километр.

– Это почему же видно?

– Без ног прилетел.

– При чём тут это! Все знают, что я не люблю всякие врачебные манипуляции.

– Ладно, финансовые дела обсудим потом, мне надо на Станцию.

– Не понял?

– Начальник Станции кто? Белькова. Вот с ней и занимайся комплектацией... А я там постараюсь оградить Броненосца от всяких неприятностей.

– Хорошо... Ступай.

После того как Камень ушёл, все занялись делом. Через полчаса капитан-дублёр Фаллачи спросил Крокуса:

– Почему ты так сильно побледнел, когда увидел на экране игрушку Камня. Я даже обратил внимание: ты в этот момент схватил Камня за руку.

В отсеке управления Кораблём было тихо, Крокус о чём-то думал, сидя в своём кресле, Белькова проверяла спецификации по комплектации двухлетнего обеспечения работы Станции в автономном режиме, Фаллачи, закончив отправку киберов на Станцию, послал запрос в память Корабля, получил ответ: «Горгона – игрушка фирмы «Досуг», тип ИКР, собственность астронавигатора Комедо Камня». Ответ его не устроил, поэтому он и задал Крокусу свой вопрос:

– Ты испугался?

– Я не испугался. Просто я узнал её, но не поверил глазам, поэтому переспросил Камня... – печально ответил Крокус. Помолчав, он добавил: – Машина ответила тебе неправильно. Горгона – это исторический персонаж. Первый раз я услышал про неё от одного парня на Луне. Жуткая история. Дело происходило в самые мрачные времена истории человечества.. Это в двадцатое или девятнадцатое столетие. Когда первые полёты человека в космос и бурное развитие информационных технологий сочетались с самым жестоким мракобесием и варварством. По любому поводу затевались на Земле войны... Но даже в мирное время, что было в те времена явлением исключительным, во многих странах свирепствовала инквизиция: днём и ночью шла охота на инакомыслящих... Их выявляли, отлавливали и загоняли в специальные зоны, где убивали. Вот тогда-то на главный философский вопрос: «Чего стоит жизнь?.. Стоит ли она того, чтобы быть прожитой?» – вопрос, на который сейчас лучшие умы не могут найти ответа, тогда мог ответить любой прохожий на улице... Мы потеряли ответы, потому что подарили себе бессмертие и всё окончательно запутали... Потому что тогда, умирая, люди уходили в землю, а теперь, обладая вечным сознанием, болтаемся среди звёзд, и самое ценное, что привозим из бесконечных путешествий, – это собственный мусор, который продаём на аукционе... Так на чём я остановился?

– На Горгоне.

– Так вот, в те времена особенно доставалось женщинам... И живший в те времена писатель Лев Толстой описал историю одной своей современницы. Звали её Горгона. Она не любила своего мужа – преступление по тем временам очень серьёзное, но мало того, посмела полюбить другого мужчину, короче вляпалась капитально... Она так сильно боялась скорой жестокой расплаты за свои эти два преступления и сходила с ума от любви, что в ней произошла мутация: она обрела способность воспламенять предметы своим взглядом. Потом ей всё-таки удалось удрать от своего деспота-мужа к любимому человеку. Естественно, что в двадцатом столетии такое поведение женщины было вызовом всему обществу. Поэтому с ней решили расправиться. Горгона прекрасно понимала, что её возлюбленный – обычный мужчина и не сможет защитить её от инквизиции, поэтому решила покончить с собой, но перед смертью она составила завещание, в котором категорично утверждала: в человеческом обществе для женщины нет единой Истины, существуют только её варианты. Утренний свет или рука мужчины на её бедре – любое явление Жизни обладает своей истиной. Она только высвечивается моментом сознания, ощутившим её. Поэтому, если после её смерти люди всё-таки откажутся от Бога, как от принципа любви, а к этому шло, так как психологические причины, порождающие атеизм, были тогда непонятны, то она откроет глаза и своим последним взглядом испепелит всех, а те, которые уцелеют... будут молиться Богу, как принципу ненависти... После этого она бросилась под поезд, и ей колесом отрезало голову... И произошла вторая мутация. Её волосы, заплетённые по тогдашней моде в тридцать три косы, превратились в ядовитых шипящих змей... Несмотря на развитие науки и достаточный уровень грамотности населения, люди тогда были очень суеверные. Объявили Горгону святой, построили в её честь храм, куда поместили ларец и мощи её, и стали ей поклоняться. Потом пришли другие, сожгли храм и убили тех, кто поклонялся и распространял ересь... Но имя Горгоны в истории осталось.

– Вот такая история, – закончил свой рассказ Крокус, – а ты, Белькова, не плачь. К прошлому человечества надо относиться мужественно.

Потом Крокус спросил у Фаллачи:

– Как там дела на Станции? Камень не мешает Броненосцу?

– Киберроботы приступили к уборке, упаковке и отправке на Корабль мусора. Часиков шесть им потребуется... – взглянув в окно монитора, ответил Фаллачи, – Камень что-то делает в зале центрального поста Станции, Броненосец ковыряется в реакторе...

– Что за доклад! – взорвался Крокус, – мы не на прогулочной яхте в Средиземном море, а в дальнем космосе! Повторите доклад Капитану по форме!

– Слушаюсь, Капитан! – Фаллачи выпучил глаза и забубнил деревянным голосом: – Мусор начнём принимать на борт через полтора часа. С четырнадцати ноль-ноль сего дня, месяца, года бортового времени все системы Станции работают на энергии, получаемой с нашего Корабля. Броненосец воспользовался этой удобной ситуацией и разобрал реактор Станции до последнего винтика. Теперь он занят созерцанием и размышлениями на тему: что перед ним? Мусор или не мусор. Тут всё нормально. Лично я на своём веку ещё не встречал ни одного бортинженера, который бы время от времени не впадал в такое состояние. Камень демонтирует приборы и в центральном посту Станции. Корягин вроде бы занялся проверкой антенн и приёмо-передающих устройств Станции. Крокус рассказывает мрачную историю, описанную писателем двадцатого века, однако достоверность его повествования весьма сомнительна. Белькова тоже бездельничает, развесила уши и с чувством слушает эти сказки... Только капитан-дублёр, астронавигатор 1 -го класса Фаллачи, как всегда на посту: контролирует общее поведение системы Корабль – Станция, проверяет комплектность погрузки всего необходимого для двухлетней автономной работы на Станции, ведёт непрерывное визуальное наблюдение за киберами и людьми... Всё, Капитан!

– Гм... – Крокус потрогал свои усы и снисходительно посмотрел на Фаллачи, – доклад, конечно, хороший, но неполный.

– Как! – теперь уже засверкал глазами Фаллачи, – куда ещё полнее!?

– Ты упустил из виду ещё одного активного фигуранта. Мне непонятно, что творится с игрушкой Камня, – с невозмутимым спокойствием спросил Крокус.

– Извини, Капитан, – моментально успокоился Фаллачи, – мой доклад оказался действительно неполным. Броненосец закрыл Горгону в шкафчик аварийного СВР, он предварительно даже сам залазил в тот шкаф, вероятно, чтобы проверить: разместится ли в нём кукла. Кстати, Капитан, у нас впереди два часа пассивного наблюдения, помню, ты нам что-то обещал рассказать про эту игрушку.

– Ну что ж... Время у нас есть. Попробую кое-что вам рассказать, – он взглянул на Белькову, улыбнулся: – Не печалься. Дальше будет смешнее...

Он помолчал минуты две или три, несколько раз вздохнул, оглядел своих товарищей и начал рассказ с вопроса:

– Думаете бессмертные не умирают? Чёрта с два! Комаров доказал, что умирают. Он был Капитаном в нашем предыдущем полёте сюда, на эту орбиту... Но, точнее будет сказано – он был моим другом, и было у нас много полётов до этого, его последнего полёта... А свою космическую кличку Малыш получил именно потому, что ему часто доставалось летать на невообразимых по массе сооружениях.

Для начала я должен объяснить вам причину, почему мы прилетели сюда... То, что вы знаете официально, – не объясняет ничего.

Идея была проста: найти какое-то определённое место за гелиоцентрической орбитой планеты Седна и запустить там Станцию по квазицентрической орбите, с системами ожидания и точной коррекцией орбит искусственных космических тел, мелких естественных метеоритов и всяких других бродяг, какие будут попадаться в сеть... Короче, сооружение типа Блок-Пост- 3 - 2 - 1 - 0 . Ничего сверхъестественного, кроме тяжёлой и долгой работы, в этой идее не было.

Ещё когда мы с Малышом ждали Камня на комплексе «Сатурн- 8 », Малыш высказал довольно странную мысль, причину которой я себе объяснил его чрезмерным увлечением историей прошлых веков. Он сказал примерно следующее: «История космического транспорта сильно смахивает на историю развития железных дорог на Земле в двадцатом столетии».

С той лишь единственной разницей, что Землю люди покрыли сетью железных дорог и станций всего лишь за одно столетие... Теперь посчитай, какое столетие мы ковыряемся в Солнечной системе. Сейчас вот потащим первую Станцию за орбиту планеты Седна... И всё одна и та же железная необходимость – сделать! Всё тот же бесконечный нечеловеческий труд. Если когда-то железные дороги строились на костях, чуть ли не голыми руками, в холоде, голоде, почти без всяких механизмов... Сравни: какой кровавой ценой оплачен каждый костыль, каждая шпала наших космических дорог. Какой страшной ценой добыто наше умение летать не как попало, а по этим дорогам? Ведь что самое поразительное: чем отдалённее задача, чем меньше мы о ней знаем, тем она кажется проще. В том же двадцатом столетии люди фантазировали и предсказывали наши полёты – берёшь написанную тогда книжку, читаешь о том, как мы сейчас летаем по космосу и диву даёшься! Для них всё было элементарно просто: на Луне нужно собрать прочную скорлупу, запихнуть в неё надёжную систему жизнеобеспечения, потом, неизвестно для чего, оснастить это дело мощнейшим компьютером, наконец, прицепить какой-нибудь экзотический движитель... И шуруй на этой посудине хоть на Юпитер, хоть сразу в другую систему. А ведь на практике это дало бы такой же результат, как если бы они на своём мощном тяжёлом паровозе съехали с рельсов и попёрли прямо по лугам... Экзотическое движение возможно только по рельсам, а по полям земным или космическим лучше ходить пешком или лететь на ракете...

– Послушай, Крокус, – взмолился Фаллачи, ты нам хочешь прочитать лекцию о системах ожидания и способах движения в пространстве? Начинай уж тогда с самого начала, с баллистики.

– Ладно, не плачь, – Крокус примирительно помахал перед собой кистью левой руки, как бы распугивая последние слова Фаллачи, – Камень должен был притащить к нам на «Сатурн- 8 » горючее для «Драконов» и какое-то особенное, дополнительное обеспечение для автономной работы Станции.

Ещё когда эта каша начала завариваться, Камень сразу учуял, что он куда-то вляпался, потому что его тормознули во время планового проведения ТО на Луне: с рейсов на Марс его Корабль сняли, а самого послали на какие-то курсы повышения квалификации...

Он несколько раз сходил на эти курсы, потом попросился в отпуск на Землю – ему разрешили, заодно обрадовали, что потом он с Малышом и Крокусом полетят чёрт знает куда.

Что Камень делал на Земле в тот свой последний отпуск, он нам так и не рассказал, а теперь, наверно, и сам забыл. Денежки у него всегда водились, так что представить можно... Кстати, ты ведь, Фаллачи, знаешь, какие красивые куклы делает знаменитая парижская фирма «Досуг». – Крокус мечтательно закатил глазки, – только для космонавтов! В порядке исключительной необходимости! Исполнение по высшему классу: кожа, фигурка, глазки, волосы, идеальное сходство с оригиналом... – Крокус причмокнул от вожделения, – а какая на них атрибутика: трусики, чулочки! Чистое произведение искусства...

Так вот, Камень заполучил у фирмы две такие куклы, причём одной из них заказал облик реальной женщины из двадцатого столетия. Камень знал увлечение Малыша двадцатым веком.

Получить доступ в хранилище информации о любом столетии астронавигатору большой сложности не представляет. Это только для землян строгие правила: понаоживляли из прошлого всяких придурков, потом сами же для себя запреты ввели... Так вот, насчёт облика реальной женщины: Малыш как-то показывал Камню фильм, снятый в двадцатом веке по пьесе Шекспира... Поэтому Камень ничего не выдумывал и не мудрил, а накопал достаточно много гигабайт всего подряд, что имело отношение к сознанию и прочим атрибутам личности актрисы из той пьесы, когда-то понравившейся Малышу. Другими словами, Камень капитально подготовился к долгой полётной скуке.

В нашем культурном обществе никого не удивил тот факт, что после отпуска Камень прилетел на своём ДС- 4 на «Сатурн- 8 » в точно назначенное время, сдал командование Кораблём своему капитан-дублёру и поступил в распоряжение Малыша. Таким образом, экспедиция к назначенному сроку была полностью укомплектована, мы догрузились и потихоньку отчалили.

На что уж комплекс «Сатурн- 8 » – масса безумно большая, но и они со страхом следили за нашей расстыковкой и началом движения: кого и в какую сторону потащит... Всё-таки два «Дракона», гружённые топливом под завязку, да туго набитая всяким барахлом, как чемодан земной модницы, Станция среднего класса со всеми терминалами Блок-Поста.

Путешествие, скажу вам, досталось нам наискучнейшее: три с половиной года в один конец... Прикинь, Фаллачи, на ДС- 4 мы прилетели сюда за три месяца. При буксировке Станции двумя «Драконами» сильно не разгонишься: просто жжёшь топливо в оптимальном для такого случая режиме разгона. Ещё нужно делать много однообразной и нудной работы по выверке курса. Точнее, работали мы вдвоём с Камнем, каждый на своём «Драконе», а Малыш сидел на Станции, следил за навигационными ошибками и подтирал нам сопли, но через неделю и эти развлечения закончились. Мы выключили маршевые двигатели, и начался свободный полёт по новой орбите. Теперь нам надо было хоть частично избавиться от невесомости. Центром вращения системы мы, естественно, выбрали станцию, тогда на каждом «Драконе» организовывалась ситуация «пол – потолок», но чтобы центр всей этой системы не смещался во время наших передвижений, должен был иметь собственного антипода. Это такая старая добрая шутка: допустим, я сижу на своём «Драконе», и вдруг меня зовёт к себе в гости Камень. Я, конечно, собираюсь и иду, сначала на Станцию к Малышу, потом дальше на второй «Дракон», к Камню. А в это время мой антипод, то есть киберробот, точно такой же массы, как я, двигается мне навстречу, сначала до Станции, потом на мой «Дракон» ...

Именно так начинается обычная экспедиционная жизнь, во всей красе своего идиотизма. Начинается с мелочей, потом на тебя накатывает невыносимая тоска, всё сильней и сильней, с каждым миллионом километров. Это тебе не потеть на ДС- 4 , а буксировка «с малой скоростью».

Ты летишь от Земли, но, несмотря на все меры предосторожности, у тебя начинается «болезнь возвращения». Ты элементарно путаешь порядок происходящего и уже не понимаешь: правильно ли течёт время, а тут ещё чужой антипод всё время шляется по твоему Кораблю, и ты вдруг «замечаешь», что все его передвижения имеют какую-то негативную для тебя цель. Это бесит, но ты, естественно, берёшь себя в руки и окончательно решаешь, что кибер-антипод – это ерунда, и это тебя не касается. Но это касается так, что становится нестерпимо, и ты пробуешь вступать с ним в контакт, как если бы это было живое существо ... В конце концов ты начинаешь подглядывать, следить за ним, подкарауливать в различных местах, пока до тебя не доходит, что не ты, а антипод загоняет тебя в угол, как крысу.