Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Анатолий Шалин. У окон дома моего

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

У окон дома моего

Я рад, что мое раннее детство проходило не в многоквартирном и многоэтажном курятнике, а в своем, бабушкином доме, доме сохранявшем что-то старинное, дедовское, атмосферу, если не Новониколаевска, то раннего Новосибирска, еще маленького города с одно-двухэтажной застройкой, деревянными тротуарами и грунтовыми дорогами, заросшими по краям лопухами и чуть не до середины бархатистой травкой — спорышем.
Вспоминаются палисадники с кустами сирени, яблоньками, цветочными грядками гладиолусов, пионов и китайской ромашки, потемневшие от времени деревянные скамеечки почти перед каждым домом, на них так любили посидеть наши старики и старушки, пощелкать семечки и обсудить какие-то свои новости или поговорить о политике.

Двор и огород при доме играли не последнюю роль в детском воспитании. Свое пространство, на котором жили и кот Васька, и пес Шарик, а до него пес Барбос, и куры, и разбойник-петух... И где можно было: и строить из старых досок шалаши, и держать голубей, и мастерить разные поделки на верстаке рядом с двухэтажным сараем-курятником.
Копание грядок каждой весной,  цветение сирени и черемухи под нашими окнами, поливание огорода, расчистка дорожек от снега зимой,  строительство снежных крепостей в огороде — все как-то будило воображение, заставляло двигаться, мечтать, творить — что-то создавать своими, пусть неумелыми, детскими руками.
А сколько игр придумывалось, игралось в наших дворах, какие только игрушки, доспехи мы ни изобретали. Среди моих сверстников попадались настоящие умельцы, семилетние мастера...
Да и соседи на таких улочках знали друг друга от рождения и до смерти, и дружили, и ссорились, и мирились. И свадьбы, и похороны отмечали вместе. Была атмосфера улицы — свой уличный коллектив.
Частный сектор, скажете вы, необходимость каждый день зимой, весной и осенью топить печь, колоть дрова, возить или носить воду с колонки – все удобства, как правило, во дворе. Да, не коттеджи с центральным отоплением тогда стояли на нашей улице, и все же... все же... Многие неудобства той жизни как-то переходили из области недостатков в область достоинств, что ли. И были мало заметны, а кое в чем эти свои дома обладали несомненным преимуществом перед квартирами со всеми удобствами.
Уход за домом с детства приучал детей к определенным обязанностям, к трудолюбию. Например, как отче наш, мы мальчишки знали: наша святая обязанность чистить снег, копать огород, колоть дрова, привозить воду и, поскольку, эти обязанности стали нашими чуть не с трех или пяти лет, никакого протеста или недовольства  не возникало, все это было разновидностью гимнастики, больше развлечением, чем трудовой повинностью. И в самом деле, если понимать психологию ребенка, то какая гордость, какое творческое удовольствие получаешь, когда ты, еще шестилетний или семилетний сопляк сам деревянной лопаткой перебросаешь с тонну снега, сделаешь это быстрее, качественнее, чем взрослый сосед — и уже гордость, не хуже взрослого, значит, и сам почти взрослый. Или расколоть хитрое, сучковатое полено здоровенным колуном, едва ли не большим, чем ты сам. Тут ли не радует результат? А вкушать плоды с огорода, вскопанного и многократно поливаемого своими руками? Если вы не попробовали этого в детстве, вам, боюсь, трудно понять эту ребячью радость.
Свои дома и для стариков, проживших в них долгие годы и буквально изнывавших от нетерпения, когда же снесут их жилье и они получат благоустроенные квартиры, были, по-видимому, все же благодетельней, чем бетонные девятиэтажки. Стариков, как и детей, свой дом заставлял понемногу двигаться, крутиться — хозяйство обязывало ежедневно тренировать и сердце, и ум, и ноги, как бы ни хотелось немощному деду или бабке расслабиться, полежать в тепле у печки. Не знаю, существует ли на сей счет какая-либо статистика, но подозреваю, что продолжительность жизни в своем добротном деревянном доме, при прочих равных условиях, больше, чем в уютной квартире со всеми удобствами, особенно, если у такого хозяина квартиры еще и нет садового участка, где он мог бы применить свои творческие и физические силы.
Мысль эту подтвердило одно печальное наблюдение, подмеченное после долгожданного сноса нашей улицы. И старики, и молодежь получили наконец то, о чем мечтали, квартиры в разных районах города на разных этажах.
Конечно, когда дошло до порушения родных жилищ, у многих сердца заныли — форменное разорение явилось миру. Садовых участков и дач в то время почти ни у кого на улице не было и огромное количество теперь ненужного скарба валялось по всем дворам. Лари, сундуки, еще прадедушкины, старинная, хотя и не замысловатая мебель, иногда попадался и шкаф из орехового дерева еще дореволюционного производства — все выбрасывалось или отдавалось за бесценок. В самом деле, не попрешь же тот же шкаф высотой 2,5 метра в квартирку, где потолок от пола отстоит на 2,3 метра, а, значит, или руби на дрова или забирайте, люди добрые. И люди добрые забирали.
Бочки, корыта, телеги, коромысла... Из амбаров и с чердаков извлекались прабабушкины прялки, веретена, какие-то хитрые ткацкие станочки, из подпола, погребов огромные глиняные корчаги, горшки полуметровой и метровой высоты, из которых впору богатырям пить. Старинная посуда, бутыли-четверти, одно блюдо, помню, было метровой, если не больше величины.
Конечно, приезжали на машинах, на «волгах» какие-то расторопные тети и дяди, представлялись работниками музея (Бог ведает, кем они были на самом деле —документов у них никто не спрашивал), и та же моя бабушка Тася махала рукой: раз вам надо, забирайте и прялки, и скалки, и чугунные горшки, и утюги, и ухваты... Хоть в музее, может, что-то сохранится.
Так вот, о печальном наблюдении... Если относительно молодые и крепкие новоселы еще как-то быстро адаптировались и вписались в жизнь бетонных девятиэтажек, то старики, как правило, в курятниках заскучали и мало кто из них пережил свой дом на год, на два. Многие переселились в иной мир буквально в первые полгода с момента слома своих старых, так долго ими же проклинаемых домов. Не прижились, значит, в квартирах с удобствами.

Ныне таких стареньких одноэтажных улочек в городе уже мало. А от той улицы Омской, что рядом с вокзалом «Новосибирск-главный», на которой мы жили в бабушкином доме, не осталось почти ничего. На месте двадцати или сорока снесенных домов построены две многоподъездные бетонные девятиэтажки — китайские стены, как их называют в народе. Двор между ними залит асфальтом, разбито несколько стандартных детских площадок — сломанные качели, железная горка и несколько железных перекладин, на которых жители домов выбивают пыльные половики.
На газонах хилые кустарники и многочисленные автомобили у подъездов. Где здесь развиваться воображению и творчеству малышей? Уже и дышать скоро будет нечем от выхлопных газов, пыли. Теперь одно развлечение и у стариков и у детей — телевизор, видики со всей их дурью и пожиранием времени. С младенчества культивируем лень, гиподинамию и атрофируем всякие творческие и трудовые инстинкты.
И вот ведь удивительно, теперь часто соседи по подъезду и даже лестничной площадке почти не знают друг друга и не стремятся к познанию ближних. Пожалуй, самая распространенная форма общения, это удары по трубам парового отопления с требованием «прекратите, дескать, шуметь, чего разгалделись, нет покоя...» Или какая-нибудь коллективная жалоба в ЖЭК. И все... Этим чаще и исчерпываются добрососедские отношения в наших многоквартирных бетонках. Бывает, умрет в своей благоустроенной квартирке одинокая старушка или старик, а родичи или  соседи только через неделю это обнаружат, да и то не сами, а чаще их собачки забеспокоятся, учуют... Редко между жильцами одного дома завязывается что-то вроде дружбы, обычно, для этого нет точек соприкосновения, какие бывали между соседями частных домов одной маленькой улицы.
Так и старых-то моих соседей разметала жизнь в разные стороны, многих уже и нет в живых, а об иных и вспомнить почти некому.

С грустью захожу я иногда в асфальтированный огромный двор, что теперь на месте нашей, когда-то утопавшей по весне в яблоневом цвете, запахах цветущей сирени и зелени молодой листвы кленов и тополей Омской улицы. Кажется, ни одного прежнего дерева не сохранилось, ни клена, ни тополя, ни высоченных яблонь-дичков, а уж про черемуху, которую посадил под окном еще отец, и вспоминать не хочется — все кануло, все минуло... Каким-то чудом уцелела, торчит из земли одна железная рельса, когда-то она служила основанием деревянного столба электропроводки и на этом столбе горел и раскачивался в пуржистые зимние ночи электрический фонарь, освещая заснеженную дорогу, по которой ушло наше детство.



Улица детства

Грустное чувство охватывает, когда, случайно, после многих лет отсутствия попадаешь в места, где прошло детство.
Тебя уже никто здесь не знает и не помнит. Сколько лет прошло — тридцать, сорок или уже целый век канул в бездну? Те же, кажется, переулки, домишки, дворы, по которым когда-то носился с утра до вечера с соседскими мальчишками, играл в чижа, в прятки и какие-то военные игры. Да нет, многих строений уже не найти, иные совсем развалились, и даже тот двухэтажный кирпичный дом, в котором жил в те годы в квартире под номером тринадцать на втором этаже, даже этот дом постарел, стал, кажется, пониже ростом. Молоденькие же тополя и клены с той поры вымахали выше дома и почти закрывают его со стороны дороги. Правда, дорога все та же, те же колдобины и те же лужи с вечной грязью. Так же по ней грохочут панелевозы и грузовики.
И двор, в котором я жил, состарился, одряхлел, облупились стены домов, выросли новые деревья, разрослись кустарники, почернели и покосились сарайки. И люди, что населяют этот двор, уже иные, а из тех прежних жителей двора никого уже и не найти. Старики ушли, молодые постарели, кто-то из моих сверстников уехал, кто-то спился, кто-то умер. И памяти ни о ком из прежних обитателей не осталось в старом дворе.
Другие люди, другие песни, другая жизнь.

Пустяковинки
Фразочки, сказочки, стишочки…
и прочие литературные мелкие грешочки.

*   *   *
Из отчета о посещении Земли марсианами:
"... Разумной деятельности пока не обнаружено..."

*   *   *
К вопросу о реформаторстве
Нет ничего, что нельзя было бы усовершенствовать.
А с другой стороны, любой объект, «улучшая и совершенствуя»,  можно угробить окончательно.

*   *   *
Хворает 1-е лицо государства. По ТВ трогательно каждый день передают подробные сводки о его здоровье.
Академик от медицины с умным видом:
— Стул хороший...

*   *   *
Про человека, который никому и ничему не верил, в том числе и самому себе не доверял. Смотрит в зеркало:
— Ух, хитрая морда! Типичный жулик...

*   *   *
С каждым днём больному
становилось всё лучше
и лучше...
И наконец он умер.
То бишь, ушёл в другой,
очевидно, лучший из миров.

*   *   *
За свои заблуждения, как и за убеждения, надо страдать. Но не хочется...

*   *   *
Избыток жизненных сил в юности обычно выплескивается какой-нибудь глупостью на окружающих. Нехватка сил в старости порождает клокотание глупости в себе, со стороны-то кажется: дед — мудрец, а у мудреца просто нет силы выплеснуть из себя свою дурь.

*   *   *
Общее впечатление: человечество глупеет... С чем это связано? Возможно, количество разума (мудрости, таланта) в природе ограничено (к примеру: за столетие на планету полагается столько-то гениев и — ни штукой больше — лимит на гениальность), а с ростом народонаселения каждому жителю планеты достается все меньшая часть вселенской разумности, и, естественно, и гении пошли похлипче, и таланты, так себе, среднестатистические... А уж с дураками...

*   *   *
Эпизод из какого-то фильма
— Эта дорога к кладбищу?
— В жизни, милочка, туда ведут все дороги, но некоторые длиннее, а другие короче...

*   *   *
Каждый при своем, но своего маловато...

*   *   *
Семейная жизнь – ещё не повод для фамильярности.

*   *   *
У мышей не принято кричать на кошку.

*   *   *
Не рой другому яму. Вокруг полно готовых,  вырытых твоими ближними...

*   *   *
Листая книгу рекордов Гиннеса
Сколько первоклассной дури
выставлено на всеобщее обозрение.


*   *   *
Обилие слов ведет к потере мысли, к её растворению в болтовне.

*   *   *
Наблюдая некоторые выверты современной моды,
Как-то остро начинаешь чувствовать
правоту теории Дарвина –
Все ж таки мы произошли от обезьяны.

Э!.. Нет! Если вдуматься поглубже,
Приходишь всё же к заключению:
Дарвин ошибался,
это обезьяны произошли от  нас.


*   *   *
Счастье его было совершенно безоблачно.
– Ничего удивительного:
этот старый верблюд  всю жизнь
бродил по пустыне Сахара.

*   *   *
Воздушные замки! А какие прочные сооружения!

*   *   *
См. историю Ада
И для святых в Аду найдётся место.

*   *   *
Сказка  о  долгожительстве
Интервью даёт мумия фараона.
– Как вам удалось так хорошо и долго сохраниться?
– Только положительные эмоции. От мозгов меня избавили еще три тысячи лет назад. Поэтому ни о чем не думаю. Постоянный настрой на долголетие. Благоприятный эмоциональный климат. Общение только с мумиями своего круга…

*   *   *
Не сотрясайте планету,
её и так лихорадит.


*   *   *
Так и прожил жизнь, не приходя в сознание…

*   *   *
"О творчестве А. С. Пушкина". – Сочинения месье Дантеса.

*   *   *
А супчик-то оказался ядовитым.

*   *   *
Надпись на могильной плите:
Когда-нибудь и вам будет хорошо…
Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.