Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Pro и contra

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Содержание материала

А статьи наших религиозных писателей и богомудрых философов конца XIX и начала ХХ веков (Н. Бердяева, В. Иванова, С. Булгакова, П. Струве, С. Франка и др.) читаются, как написанные сегодня.

И если народ оторвали от тела церкви, он превращается в революционную чернь, которая, опившись сивухи марок то ли Сен-Симона, то ли Карла Маркса, Льва Троцкого или Адольфа с Вольфовичем, таскается за тряпками с серпом и молотом, свастикой или разнолучевыми звёздами и горланит почти одно и тоже: «Даёшь! Вперёд! Бей, наши, ваших!»

Историк. В этой связи стоит вспомнить психоз русской интеллигенции перед I мировой об освободительной миссии России, взятии Царьграда, водружении креста на Айа-Софии в Константинополе и объединении всех славян. И выдумывали несуществующий народ, приписывая ему несуществующие помыслы. Народ хочет земли, а ему сулят Византию да крест на Софии. Он хочет к бабе, а ему внушают войну до победного конца. Наши солдаты в Галиции говорили: «Зачем нам эта земля, её же пахать нельзя». И сейчас появляются горе-стратеги, призывающие любителей помыть сапоги в Индийском океане. А любителей покуражиться у каждого народа сыщется, а у нас – тем более.

Монархист. Россия похожа на растение, которому уже более ста лет не дают спокойно расти, а постоянно что-то с ним экспериментируют: пересаживают, надрезают, пригибают, рвут корни, травят иноземным зельем. Сколько же ещё эти садоводы будут издеваться над Россией, этим уникальным дичком, который когда-то (при царском режиме) своим физическим здоровьем, душевным складом и практической хваткой поражал Европу. Создав одну из могущественных мировых империй (а главным ноу-хау русского народа и его вкладом в мировую цивилизацию является изобретенное им и внедренное в качестве наиболее близкого для его натуры образа жизни, освещенного церковью, САМОДЕРЖАВИЕ) и при этом не использовав ещё до конца все её (империи) преимущества на своей громадной и богатой территории, по своей доверчивости и наивной открытости русский народ позволил вовлечь себя в азартные игры с новоявленной и назвавшейся «народной» властью, посулившей ему справедливый коммунистический рай на земле. А в жизни за все промахи следует расплата. Вот и платим! И сколько ещё платить?

Предприниматель. В 1781 году в России было три тысячи мануфактур. И она вышла на первое место в мире по производству железа, чугуна и меди, начала вывозить товарную пшеницу, уже осваивала Аляску. В России в это время, как грибы, возникают новые города, развиваются все городские сословия, банковская система (с выдачей ссуд под залог недвижимости), действует Академия наук, создаются театры, частные типографии, библиотеки, школы, книжные магазины (в 16 городах). Выходит манифест с призывом к иностранцам селиться в России. И Россия обустраивалась не вербованным людом, а собственным, коренным. Мой дед, крестьянин из Рязанской губернии, с женой и маленькой дочерью и в компании с семьей своего двоюродного брата ехали в Сибирь на нескольких подводах три лета, а зимами батрачили, ремонтировали скарб, упряжь и набирались силенок на следующий переход. И за это время забрались на юг Красноярского края, под самые Саяны, в те края, где позже отбывал ссылку Владимир Ильич. Но его везли на паровозах и пароходах, за казенный счет, а эти бедолаги – добровольно, лишь держась за телегу, протопали пол-России. Сколько одних рек, больших и малых, было на их пути! И это было ещё задолго до Столыпинских реформ. И уже на месте дед с бабкой вначале батрачили, обустраивались, детей растили, а когда семья окрепла и сыновья поднялись, богатеть стали: коней развели, скотину разную, поля запахали, дома начали строить для каждого сына, добротные, крестовые, со всем подворьем. (До сих пор стоят три дома на главной площади села). Но пожить толком в них не удалось: как раз подоспел год «Великого Перелома».

Историк. За последние сто лет нам, русским, особо гордиться нечем. И сейчас мы, как с большого похмелья, просыпаемся и начинаем соображать, а что же это с нами было. Вот как мог бы звучать монолог этого приходящего в себя через сто лет русака. Слушайте:

«Помню, что жили неплохо, только трудись. Не ленив, так с прибылью. Земли хватало, во всяком случае в Сибири, хозяйства крепли, в городах фабрики и торговля быстро росли. Правда, когда мужики судачили о жизни, а ведь шла война, хотя неизвестно за что, то уже звучали слова: «революция», «временное правительство», «учредительное собрание», «Долой войну!» Но, как эта Мировая вдруг обернулась внутренней бойней, само её начало не помню, а помню уже саму драку. Передрались напрочь все: по семьям, по деревням, а затем поделившись на «красных» и «белых», да вооружившись саблями и пулемётами, выплеснулись уже конармиями на поля и большаки, благо, лошадей в России было много. И рубились меж собой, часто брат с братом, остервенело, как с самым лютым врагом не бьются. Нашла великая злоба, как проклятие, как порча на всю страну. Это же надо, четыре года не пахать, не сеять, а только махать шашками! И перебили самых здоровых, молодых и отчаянных. И в это же страшное лихолетье началось глумление над церковью, она стала умирать, а храмы разоряться.

Ну, а вскоре, ещё не отойдя от большой сечи, ещё ноздри не остыли от крови, зачем-то бросились лупить этих, как Вы их назвали – Савельичей и Каратаевых. Казалось бы и люди-то не плохие, а хозяева тем более, трудяги. Помню, нашла какая-то злоба, обида на всех, на весь свет. А тут власть поди и подсунь кулаков на расправу, как вредный и лишний для светлого будущего мелкобуржуазный эксплуататорский класс. А были они обычные крестьяне, просто немного поприжимистее, чуть прилежнее в труде, бережливее других. А это многих раздражало. Вот и расправились, но богаче и счастливее никто не стал, а грехов приумножилось.

Затем пришли комбеды, и уже всех крестьян, и середняков, и бедняков, и вообще не связанных ни с землей, ни с какой-либо собственностью, стали выравнивать по колхозам, переводить на трудодень, сгонять всю скотину в общее стадо. А самые продвинутые горлохваты, вооруженные не только маузерами, но и «передовым» учением о диктатуре классов, успешно «претворяли» в жизнь грандиозные планы партии по созданию нового усовершенствованного коммунистического человека (Ускомчела).

А кто увернулся от колхозов, тех сорвало с родных якорей, закружило и разбросало по стране. Кто сам завербовался (Дальний Восток, Крайний Север, Юг и Запад) по собственной воле, а кого уже начальство направляло туда же, но в колоннах, по этапам и за казённый счёт (спецпереселенцы). Помню разговоры об индустриализации, стройках, вот туда и гнали народ. Появилось новое сословие – ЗЭКИ, а формировалось оно путём чисток народа, его перековки и привития ему нового передового сознания. А кто не успевал перековаться или «разоружиться», те отрабатывали свой незачёт в организованных для этого случая лагерях. Хорошо помню повестки собраний тех лет, голосование и всеобъединяющий итоговый вопрос: «Кто против!?» Всё в жизни бывало, но тех, кто против, не было и быть не могло. «Грядущий хам» в России оказался реальностью. А без классового врага было, как без рук.

А затем уже подоспела долгожданная Великая Отечественная, где с ценой наше начальство, естественно, не считалось. Положили десять к одному! Лучших мужиков и пареньков с десяток лет (с 13-го по 24-й), родившихся при сухом законе, вырубили подчистую, на 95 % и более. На фронте, уже в конце войны, солдаты немного отдышались и повидали, как живут наши побежденные и освобожденные народы, но, вернувшись на Родину, попали, как в штрафбаты и под надзор. А побывавшие хоть сутки в плену, тех сразу в лагеря, как минимум на десятку. Тыл и в войну не расслаблялся.

Солдаты хотя бы в окопах Сталинграда душой отошли, очистились, не видя подолгу из-за Волги своего начальства.

А после войны, помню, годы были даже похлеще военных: голодуха, бандитизм и упадок в душе – так ждали Победы и ослабления удавки, но... начальство волновало не состояние народа (он был лишь материал для их амбиций), а продолжение старой, но не забытой ими мечты о мировой революции, но уже на современный лад. А для этого требовалось угробить капитализм во всё мире, а поэтому весь народ перевели в могильщиков капитализма. Однако на этом пункте программы наших одержимых фанатиков, похоронах капитализма, страна надорвалась.

В 53-м похоронили Сталина, а в 56-м прослушали доклад Никиты «О культе личности». Удавка немного ослабла, народ чуть вздохнул, но начальство, испугавшись своего же неожиданного «свободолюбия», тут же натянуло поводья. И так, постепенно разлагаясь, отравляясь собственным однопартийным ядом, прожили до 1989 года. А затем, как всегда бывало у нас на Руси, на почве недовольства партией (надоела!) – всеобщий бунт, завершившийся крахом в управлении страной, а уж затем неизбежные: остановка всего производства, открытие границ для импорта (Запад нам поможет!), захват назначенными бандитами всего госимущества, обнищание народа до нательного белья – вот оно начало очередной российской смуты на 15 лет, которую Вы сами лично пережили». Вот такая исповедь памятливого «вечного» русича.

Монархист. Действительно, этот роковой для монархии и всей России век начался с Гапона и Азефа и закончился чередой маразматических генсеков, народное недовольство которыми вынесло на самую вершину власти полупьяного царя Бориса, имевшего за плечами лишь опыт первого секретаря Свердловского обкома и бойцовские качества. А для государя в России этого маловато, их с пелёнок большие штаты лучших людей Империи готовили к этой ответственнейшей и, что греха таить, очень неблагодарной участи.

Либерал. Да, те круги ада, через которые прошёл русский народ, и та духовная бездна, в которой он оказался, представлены в монологе русича достаточно убедительно. А многие до сих пор ностальгируют по тем временам. Видимо, маузер очень привлекательный и убедительный атрибут в человеческой комедии.

Патриот. А сейчас – собственник, хозяин. Какая разница?

Либерал. При развитой демократии разница есть. Но задача, в первую очередь, состоит в возрождении народного духа, а это архисложная задача. Посильно ли будет для надорвавшейся души народа это историческое испытание?

Историк. С чего-то же надо начинать! Не оставлять же просторы России, веками и поколениями обустраивавшиеся русской нацией, как пустое место для разгула и шабаша чуждых русской душе идеологий, верований и основ бытия. Сыты по горло! Но надо и осознать, что же мы противопоставим внешнему напору и внутренним порокам, уже глубоко укоренившимся в наших слабых волей душах: корысти, продажности, вседозволенности, отсутствию организованности, порядка, личного достоинства, о чём ещё в начале XIX века говорил Пётр Чаадаев?

Монархист. В первую очередь надо покончить с многочисленными мифами, рожденными во времена большевистского правления, самого безобразного во всей русской истории.

Разве можно было представить, чтобы власть пыталась менять историю, написанную Карамзиным, Костомаровым, Ключевским или С. М. Соловьевым? В советское же время историю меняли как ежегодное расписание поездов. От съезда к съезду. Многие ещё помнят учебники с выколотыми глазами «врагов народа», ухитрившихся уже попасть в историю, но вышедших из доверия «вождя».

Какое ещё можно назвать правление, где за 20 лет были расстреляны как шпионы глава государства – Каменев и глава правительства – Рыков. А сколько соратников, сподвижников и зачинателей движения! А целый съезд большевиков, оказавшихся «оппортунистами» и предателями рабочего класса! А 25 мая 1935 г. Сталиным было распущено Общество старых большевиков, выступавшее против массовых арестов «оппозиционеров».

Поэтому совершенно ясно, что за эти же годы масса борзописцев потрудилась над извращением истории России, внушая мысль молодым, что вся-то жизнь началась лишь с 1917 года. И как это жил народ до 17-го года, когда не было этой «направляющей» силы?

Будучи одним из жесточайших режимов ХХ века, большевики использовали все возможности для клеветы на дореволюционную Россию. Как надо было потрудиться их историкам, чтобы на фоне большевистского беспредела старая Россия выглядела тюрьмой народов! Отсталость – это не тюрьма. Они искусно использовали талант русских писателей-демократов, которые, искренне желая добра своему народу при полной нравственной свободе выбора, вскрывали всё недоброе и отжившее. И русское общество действительно преображалось и совершенствовалось. Стоит лишь взять начало XIX века и его конец, и вы увидите большие различия в моральном уровне и социальном сознании всех слоев русского общества. И эта тенденция к улучшению была устойчива.

Яркие и нетерпеливые борцы за народное счастье, такие как Белинский, Герцен, Огарев, Чернышевский, Гончаров и другие были бы поражены тому состоянию общества, к которому пришла Россия в результате их пламенной, а часто неистовой деятельности. Первым, кто открыл глаза на будущее, которое несёт русская революция, был великий Достоевский, сразу попавший у большевиков в реакционеры.

А писатели конца Х IX и начала ХХ веков, не менее своих старших коллег желавших добра своему народу, такие как Короленко, Замятин, Платонов, да и сам буревестник революции Максим Горький, смогли уже сами воочию увидеть и содрогнуться от того «светлого будущего», что было построено революционерами взамен старой России. Это оказалось отрезвляющим, но уже бесполезным, а лишь печальным опытом на будущее. При этом большевики постарались избавиться от мыслящих очевидцев (ссылка или высылка), а партийные шелкопряды быстро нарисовали хозяевам новую историю России как «Историю ВКП(б)». Поэтому надо покончить с мифом о плохой дореволюционной России. Дай бы Бог жить так, как жили наши деды! Тогда действительно человек был свободен в выборе образа жизни, действительно существовало местное народное самоуправление, всевозможные товарищества и союзы. Цари стеснялись ездить по своей стране с охраной. Они были верующие в Бога, а народ был их детьми, а поэтому и управление было отеческое, без злобы, с ответственностью за душу народа перед Богом. А посмотрите фотографии старинных сибирских городов конца XIX – начала XX веков. С какой любовью они строились! И до сих пор на них глаз отдыхает.

Уже трещит по швам миф, изображающий старца Григория Ефимовича как мракобеса и богохульника. На самом же деле вырисовывается образ богоугодного старца, хорошо знающего жизнь народа, но в условиях начавшейся революционной смуты оказавшегося в центре борьбы придворных кругов за власть. Конечно, Николай II – это не самый лучший вариант русского монарха. Он оказался слаб, но это его беда. Однако его нельзя обвинить в бесчестии, коварстве, подлости. Он не предал Россию, не сбежал, а до конца остался россиянином. Он пожертвовал своей семьёй, но не направил войска на свой народ, а революционный «народ» ему за это отомстил.

Историк. А меня, как историка, интересует тот факт, что в 1989–1991 годах произошла молниеносная смена идеалов в стране, фактически не имеющей гражданского общества и управляемой одной партией. Как это стало возможным? Русская интеллигенция с массой профессиональных революционеров (от Чернышевского до Троцкого и т. п.) и сочувствующим ей обществом, куда входили даже Великие князья, раскачивала Россию более 50 лет. А здесь смена декораций, как на вращающейся сцене!

Монархист. Это говорит о том, что Россия была громадная империя в лучшем смысле этого слова, аккумулирующая в себе такие понятия, как народность, укорененность, самобытность, достаточность и способность к саморазвитию. И погибала она в муках, зараженная неизлечимой импортной заразой, обладая здоровым сердцем и могучим телом, истекая кровью более двадцати лет, но все-таки каким-то образом передала своим внукам память о себе и той жизни, которая вмиг воскресла, как только народу дали право на память.

Предприниматель. А поэтому старая Россия и есть моя Родина. И это уже моё, которое не вытравишь! А время между 1917-м и 1991 годом? Пусть это будет наш русский страшный сон, о котором можно и не всем рассказывать. А я готов продолжать дело своих дедов и прадедов и рассказать об этом своим внукам.

Монархист. А действительно, ни один вынужденно иммигрировавший тогда, или высланный, не отказался от России, наоборот, возвращались, заранее зная, что их здесь ожидает верная смерть.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.