Сумбур вместо музыки?

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Публицистика

Автор: Леонид Быков

Просмотров: 2162

2010 год, Выпуск № 1

Критик часто оппонирует прозаикам и поэтам. Даже тем, кто, подобно Александру Кердану, обладает титулом доктора наук. Поэт, по определению, слуга гармонии и уже потому он многое в жизни идеализирует. Иными словами, выдает желаемое за сущее – по крайней мере, в своих книгах, в своих речах.

Сам по себе посыл «От диссонанса к созвучию, от какофонии к симфонии» замечателен. Но не утопичен ли? И, раз уж мы оказались подвержены музыкальной терминологии, не могу не вспомнить известные строки:

Устал тот ветер, что листал
страницы мировой истории.
Как будто перерыв настал,
словно антракт в консерватории.
Мелодий нет. Гармоний нет.
Все устремляются в буфет.

С Борисом Слуцким, автором этих стихов, солидаризируется в «акустическом» диагнозе Юрий Левитанский:

Это общество – словно рояль, безнадежно расстроенный,
весь изломанный, весь искорябанный, весь искореженный.
Как в беспамятстве, все эти струны стальные и медные,
лишь вчера из себя исторгавшие марши победные –
та едва дребезжит, та, обвиснув, бессильно качается,
есть отдельные звуки, а музыка не получается.
И все так же плывет над пространством огромной страны
затянувшийся звук оборвавшейся некой струны.

Теперь признаюсь, что этим констатациям около двух десятилетий. И, хотя своей актуальности они не утратили, характеризовать ими нынешнюю и общественную, и, в частности, литературную ситуацию – как в рамках всего Отечества, так и в границах, очерченных полномочиями нашей Ассоциации (а это – впечатляющая часть российского пространства), – едва ли правомерно.

Прожитые нами годы, совпадающие со сроками сосуществования Ассоциации, не были напрасными. Координатор имел право не без удовлетворения информировать о многих реальных примечательностях, которые в немалой степени стали реальностью именно благодаря ассоциативным инициативам. Это и совещания молодых литераторов, и выпуск альманаха «Чаша круговая» (восемь книг), и издание газеты «Большая Медведица» (более двадцати номеров), и премиальные сюжеты (а Ассоциация причастна к учреждению нескольких литературных наград), и проводимые в дни таких, как эта, конференций творческие встречи писателей России с читателями принимающих нас городов. Это и, наконец (или – прежде всего!) встречи нас, авторов, друг с другом.

Есть творческая деятельность, требующая коллективных усилий (театр, кино, телевидение). А работа писателя – кустарная. Стихи, повести, пьесы и даже критические опусы пишутся в одиночестве. Вот почему письменники так нуждаются в общении, и поэтому, когда мы все-таки встречаемся, общение это столь экспансивно.

Конечно, для пишущего человека не менее (если не более!) важны встречи не только с коллегами, но и с читателями. Особенно с теми, для кого твое имя, твои книги – не в новость, когда есть возможность именно реального диалога – о написанном и прочитанном и о той жизненной реальности, с которой написанное и прочитанное так или иначе соотносятся. Работа-то у нас затворническая, а дело-то – публичное.

Ныне, когда телеэкран сторонится литераторов (за исключением двух-трех юмористов), когда журналы во многих библиотеках уже не выписываются (не на что), когда газеты уклоняются от рецензий из боязни карательных акций (ведь любой отклик – уже реклама!), когда словесный фастфуд, поток книг одноразового чтения захлестывает собой штучность серьезных произведений, –в этих условиях и такие кратковременные контакты, при всей их импровизационности, уместны и полезны не единственно для участников конференции. Уже потому хотя бы, что напоминают населению принимающего нас города, что есть в стране литераторы, не позабывшие об отечественной традиции – говорить о серьезном серьезно, без заискивания перед публикой и перед властью.

К слову, и представителям власти подобные встречи напоминают о том же: литераторы в России еще не вымерли, хотя, казалось бы, срок доживания (есть у нынешнего чиновничества такая лексема для пенсионеров) уже исчерпали.

Процесс разлитературивания страны, еще недавно считавшей себя самой читающей в мире, скорей всего, неостановим. В условиях мирового кризиса ценностей (не столько экономического, сколько духовного) неизбежна атрофия отдельных отраслей производства. Единственное, что в наших силах, – это постараться его замедлить. Последуем совету Новеллы Матвеевой: «Не станем участвовать в кораблекрушении»)

Власть книги в России не менее сакральна, чем власть того, кто венчает собой вертикаль служения и подчинения. Мы – современники не только Путина, но и Распутина. Однако почему же авторитет книги так стремительно меркнет?

Да потому, прежде всего, что в обществе произошла девальвация слова. А это много прискорбнее для нашей родины, чем девальвация рубля.

И раз уж упомянуты деньги, как тут в сотый или тысячный раз не посетовать на то, что законодательные структуры продолжают игнорировать наши стенания о необходимости принятия закона о творческих союзах.

Но давайте предъявим счет и себе. Все эти годы, когда происходят наши встречи, мы твердим прежде всего о том, как живем. Жалуемся на то, что существование наше все более напоминает житье-бытье колхозников в сталинские времена. Проблемы литературного быта заместили собой куда более важную для русского литератора проблему – литературного качества. Печалясь о том, как нам живется, мы почти не говорим о том, как нам пишется.

Литератора сегодня заботит не столько поиск истины, сколько искание спонсора. Если нас послушать, то зачастую вопрос, как напечататься, волнует куда больше иного: а что мы печатаем?

Меж тем, самокритично признаем, даже те наши произведения, которые фигурируют в премиальных списках, можно охарактеризовать старинной формулой: «Достоинства их сколь почтенны, столь и умеренны». Если есть средь нас таланты, то и они, как говорили в ХIХ веке, обыкновенные. А обыкновенный талант обычно не переживает своего времени. Он ему принадлежит, его переживая. Но своему времени и своему месту такие литераторы, надеюсь, необходимы не менее, чем литературные величины большего порядка. Ведь уровень культуры – как в масштабах нации, так и в масштабах региона, края, области – обусловливают не счастливые исключения, а, так сказать, правила. Содержательность среды. Вот об этой насыщенности почвы и надо бы вести речь.

Некогда один литератор написал другому, искавшему у первого поддержки: «Писать Ваши две последние книги было, наверное, гораздо более интересно и забавно, чем когда-нибудь кому-нибудь их читать. Возьмите меня, типичного, обыкновенного читателя. Много я получаю удовольствия от чтения Ваших вещей? Нет. Чувствую я, что получаю что-то новое и открывающее мне новые перспективы? Нет. И вот я спрашиваю себя: а кто такой, черт его подери, этот самый N, который требует такого количества моих часов из тех нескольких тысяч, что мне остались в жизни, для понимания всех его вывертов, и причуд, и словесных вспышек?»

Согласитесь, мы не столь пристрастны друг к другу, как Герберт Уэллс к Джеймсу Джойсу. А меж тем в строчках первого ко второму сформулирован существенный критерий: чтоб наши книги было читать столь же интересно, что и их писать, в них должно содержаться нечто, превышающее бытовое, житейское знание о сущем.

Вот эта устремленность к полноте бытия и обусловит желанную симфоничность наших усилий.