Земля всегда рядом

Рейтинг:   / 1

Подробности

Категория: Заповедная Сибирь

Автор: Евгений Мельников

Просмотров: 5343

2010 год, Выпуск № 6

Вахта пятая
20.00 – 24.00, 24 августа

Пролив Югорский шар
Ночь. Поднимаюсь в радиорубку. В хозяйстве радиста Димы Федоренко писк судовых радиостанций, баритональное бормотание позывных Архангельска и Мурманска, назойливый треск помех.

Сижу и гляжу на стойки с миллиамперами и частотомерами, на красные сигнальные лампочки, на зябко вздрагивающие стрелки приборов. Сегодня все: от турбины – стального сердца «Поволжья» – до самого маленького прибора в радиорубке работает четко, уверенно и все-таки немного напряженно.

В радиорубку зашел третий штурман.

– Дима, ты через пять минут должен изолировать антенну. Очень ответственно!

Антенна нужна для работы судового радиопеленга. С его помощью определяется местонахождение судна в море. «Определяться» положено каждый час.

В ходовой рубке темно. Слабо фосфорицируют шкалы приборов. На экране локатора, как на лунном глобусе, резко, рельефно обозначены зеленовато-темные берега. Где-то, очень-очень близко, берег. Но даже в бинокль через плотную стену тумана ничего не видно. Юрий Валентинович и Костя Таран внимательно всматриваются в темноту.

У моряков вахты третьего штурмана называются «пионерскими». Считается, что это время суток наименее ответственно. Но в сегодняшней обстановке «пионерская» вахта беспокоит даже капитана. Вообще, многие издавна усвоенные понятия вдруг становятся с ног на голову.

Северный морской путь. Самая короткая водная дорога из Европы в Азию, Витус Беринг, Челюскин, Фритьоф Нансен, Георгий Седов – сколько имен, сколько ледовых трагедий связано с освоением этого нужного, очень трудного и коварного морского пути. Экспедиции Норденшельда, Вилькицкого и Амундсена не смогли разрешить проблему сквозного плавания Арктикой за одну навигацию. И только в 1932 году блестящий проход ледоколом «Сибиряков» из Атлантического океана в Тихий за одну навигацию опроверг мнение о невозможности использования Северного морского пути.

Еще через два года знаменитый дрейф челюскинцев, катастрофа, ставшая триумфом мужества, коллективности, сплоченности советских моряков, раз и навсегда определила человеческие качества, необходимые в долгих арктических походах.

Книжной, но именно такой для меня была Арктика до сих пор. И вдруг выясняется, что капитан считает это плавание по Балтике, по старой, исхоженной во всех направлениях Балтике, сложнее и опаснее, чем в Арктике.

– Еще бы, – говорит он, – мы идем четвертые сутки – никого не встретили. Единственная опасность – в тумане на льдину наткнуться. А нет льда – шпарь без остановки. А на Балтике туман – кошмар какой-то. Того и гляди, с кем-нибудь столкнешься. Ведь там судов больше, чем рыбы.

Однако, все-таки, если нет льда. А если есть, то суда идут в кильватер за ледоколом, по пробитому им во льду проходу. Арктика не стала иной, она не подобрела. Льды по-прежнему таят опасность – сжать и потопить судно. Изменились – стали опытнее, искуснее – моряки, изменились – стали мощнее – суда, изменились навигационные приборы. Но Арктика остается Арктикой! Борьба со льдами, со стихией не упразднена, просто моряки лучше и качественнее вооружены для этой борьбы.

– Прямо по курсу – огонь, – сообщает Костя.

– Наконец-то, – вздыхает Юрий Валентинович. – Должен быть виден за двенадцать миль, а тут еле-еле за две мили разглядели.

– Стоп, машина! – звякнул машинный телеграф.

– Справа огонь, – говорит рулевой.

В бинокль ясно виден огонек яркий и ещё рядом с ним – два, но очень слабо, и ещё один – правее.

– Судно стоит, – замечает капитан.

– Похоже, – говорит Костя.

Смотрю в бинокль. Неожиданно возникает берег, темной отчетливой полосой на фоне темно-серого, так же невесть откуда взявшегося неба.

– Нет, это не судно! – говорит третий штурман. – Очень низко огни относительно земли.

– Дом, – уверенно говорит Юрий Валентинович.

На берегу, почти на самом мысе, яркая электрическая точка, периодически превращающаяся в зарево.

Это проблесковый маяк.

– Отдать якорь! – командует капитан.

Лязгает якорная цепь.

– Малый назад, – звякает телеграф.

– Потравить якорь!

– Средний назад!

– Константин Александрович, посмотрите там, – говорит капитан третьему.

Там – это на баке. Костя берет фонарик и выходит из рубки. Видно, как он спускается по палубе и идет по черной резиновой дорожке, положенной поверх светло-желтых, очень светлых в темноте досок.

Вновь гремит якорная цепь.

– Стоп, – резко, как оборвавшийся колокольчик, дзинькнул машинный телеграф и замолк.

– Ну, вот, пройдет туман, и пойдем дальше, – сказал капитан.

Тайна старого ЯУФа

ЯУФ был старенький, ржавый, невысокий и круглый, как бочонок. Все последние годы он неотлучно находился в каюте Деда – так на морских кораблях зовут старших механиков.

Дед месяцами не замечал ЯУФ, не обращал на него никакого внимания, словно того и в природе не существовало.

Но бывали и другие времена. С утра Дед ходил не очень радостный, просто не весёлый какой-то, хотя все у него ладилось, в «машине» был полный порядок.

А Дед кряхтел, курил, хмурился и, наконец, наклонившись к ЯУФу, похлопывал его по жесткому крутому боку.

Потом по трансляции вызывал Митю, токаря-машиниста.

На стоянке в Игарке Митя ждал письмо.

Не телеграмму – их передают прямо на «Поволжье», а именно письмо.

Время от времени приходилось у Деда отпрашиваться – съездить на почту.

Шлюпка ткнулась носом в бревна, Митя выскочил на мокрые, скользкие боны и зашагал к почте.

Увидав его, почтарка почти наполовину высунулась из окошка и сказала: «Вам нету!»

Митя повернулся, хотел уйти, но вспомнил просьбу второго штурмана, вернулся к окошку и назвал его фамилию.

Ловкие пальцы почтарки остановились на коричневом плотном пакете, взяли его, положили на стол и медленно подтолкнули к окошку. Второму писали не то из Архангельска, не то из Астрахани, но Митя не стал всматриваться и положил конверт в карман.

Шлюпка ждала его.

– Ну? – спросил вахтенный.

– Порядок, – сказал Митя и прыгнул в шлюпку.

– Не повезло вам, – заметил вахтенный, – разве это стоянка – по полсуток в машине.

– Работы много, – сказал Митя.

– Котел и трубки?

Митя знал, что вахтенному наплевать и на правый котел и на восемь водогревных трубок, и что вся команда вместе с Дедом почти безвылазно сидит в машине. Это было даже выгодно – все билеты в интерклуб попадали палубной команде. Митя знал это точно, или почти точно, но все-таки сказал:

– Котел и трубки.

– Да, – сказал вахтенный, – дела! Еще сутки стоять придется.

– Нет, – сказал Митя, – как погрузят, так и уйдем.

Второй встретил его у штормтрапа, взял конверт и буркнув – «Добро!» – медленно пошел вдоль борта.

Митя поглядел штурману вслед, на туго обтянутую черной кожаной курткой спину и застучал по железным ступенькам в машину.

Парни работали молча, никто не взглянул на него, и только Серега, протиравший котельную арматуру, шепнул:

– Трубки потекли, течь в вальцовке.

Митя кивнул и пошел к Романову, который уже начал подвальцовывать трубки.

Под утро кончилась погрузка, и буксирный катерок медленно потащил судно из протоки. Митя стоял на палубе, смотрел на грузящиеся корабли, на стоящих на берегу грузчиков и тальманш, вдруг вскинул руку, несколько раз помахал и, повернувшись, устало ушел в каюту.

Он думал о неполученном письме, когда его вызвали к Деду.

Для старожилов «Поволжья» никаких тайн не существовало. Все знали, что в каюте Деда, в ЯУФе – ящике для упаковки фильмов – лежит заезженная кинокопия некогда известней комедии «Девушка спешит на свидание».

Каким образом Дед её раздобыл и заманил – никто не знал.

Обычно фильмы получали перед отходом в порту приписки, потом где-нибудь в Бангкоке выменивали «Ошибку резидента» на «Мертвый сезон» у «Нежинска», попавшего в Таиланд такими же, как и у «Поволжья», сложными морскими дорогами.

Полюбившиеся фильмы держали у себя долго, многократно крутили до тех пор, пока пленку можно было еще склеить.

Но Дед к своей «Девушке» относился бережно, а когда матросня просила: – «Макарьевич, давай крутанем», – посапывал, но молчал.

Когда, почему, по каким признакам у Деда появлялось желание полюбоваться своей красоткой, никто не знал. Даже педантичный Костя Таран не мог постигнуть этой закономерности.

Первое время поговаривали, что Дед, будучи молодым красивым моряком, безответно полюбил главную героиню фильма и выкрал кинокопию в Архангельском облкинопрокате.

Однако большинство категорически отвергло эту версию, порочащую кристальную репутацию Деда.

Есть в этой истории еще один интересный момент. Несложной профессией киномеханика на «Поволжье» овладели чуть ли не все. Такие кинофикаторы! Но ненаглядный свой фильм Дед доверяет лишь Мите.

Митя открыл ЯУФ, вынул банки, открыл одну и сказал:

– Вам надо новую копию доставать. Эта долго не выдержит.

Дед молча посмотрел на Митю, покивал головой, перевел взгляд на переборку, где в светлой ореховой рамке висела его фотография чуть ли не сорокалетней давности, и буркнул:

– На наш век хватит! Что же ты письмо-то получить не можешь?