Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Елисей Елизаров. Рассказы, Татьяна Распопова. Стихи, Карина Танцырева. Очерк.

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Елисей Елизаров, г. Кемерово, лицей № 62, 5 класс

 

Кот Кузя

В нашем доме, в соседнем подъезде, на первом этаже живёт один дедушка. Это высокий, крупный мужчина 65 лет с приветливым лицом и добрыми глазами. Зовут его Андрей Миронович. Летом он высаживает перед своими окнами красивые цветы, за которыми всегда сам ухаживает, а зимой мастерит кормушки и развешивает их на деревьях. Но одну из них он обязательно вывешивает за своим окном.

Три года назад Андрею Мироновичу кто-то подарил прелестного, пушистого, чёрно-белого котёнка. Я тогда гулял во дворе и вдруг увидел за окном дедушки это сибирское чудо с большими зелёными глазами! Котёнок сидел на подоконнике и внимательно следил за птицами, которые подлетали к кормушке и клевали семечки. А я стоял и смотрел на котёнка, и не мог оторвать от него глаз. Позже я узнал, что котёнка назвали Кузей.

Когда Кузя подрос, дедушка стал его выгуливать на поводке, как собачку. Это так было смешно! Представляете, впереди важно вышагивает Кузя с высоко задранным хвостом, а сзади его держит за поводок Андрей Миронович! Как будто это кот выгуливает своего хозяина!

Теперь Кузя стал совсем взрослым и гуляет самостоятельно. Он выскакивает из подъезда и носится по двору как угорелый: то запрыгнет на дерево, то начинает играть с листочками, а то вообще исчезнет из виду. И тогда дедушка выходит на улицу и начинает свистеть. Кот его прекрасно слышит, но сразу не спешит на зов, а затем, вдруг, неожиданно откуда-то появляется.

Однажды я подошёл к окну и увидел во дворе Кузю. Он припал к земле и сосредоточенно куда-то смотрел. Недалеко от кота сидела сорока и с увлечением что-то клевала, ничего не замечая вокруг. У Кузи от напряжения начал вздрагивать хвост и птица его тут же заметила, бросила свою добычу, испуганно застрекотала и взлетела на ветку соседнего дерева. Кот, не долго думая, запрыгнул на это дерево и стал карабкаться по стволу. Он быстро добрался до ветки, на которой сидела сорока, но она застрекотала и перелетела на соседнюю ветку. Кузя хотел

перебраться к ней поближе, но вдруг птица сама подлетела к коту, уселась рядом с ним и начала громко стрекотать.

Вы бы видели в этот момент Кузю! Он весь вытянулся в струнку, вытаращил глаза и замер! Сорока «отругала» его и улетела, а котяра в панике соскочил с дерева и побежал к своему подъезду, всё время оглядываясь. Он был в шоке!

Тррю

Наконец наступила весна, которую я так долго ждал! Как я люблю наблюдать, как день за днём пробуждается природа! Яркое солнце уже посылает на землю свои золотые лучики, от тепла которых просыпается всё живое.

Я шёл по улице и мне вдруг вспомнился один случай, произошедший весной прошлого года. Это было в начале апреля, когда местами ещё лежал снег. Мы с бабушкой пошли прогуляться в Городской сад. Погода стояла прекрасная и светило ласковое солнышко. Из проталин выглядывала прошлогодняя трава. По дорожкам бежали весёлые ручейки, обгоняя друг друга и сверкая всеми цветами радуги. Где-то одиноко чирикал воробьишка и слышались звуки капели. На крыше одного из павильонов висели зеркальные сосульки и плакали: «Кап-кап, кап-кап-кап». И это звучало так жалобно! Лёгкий ветерок раскачивал нежные веточки берёз, и мне казалось, что они нас приветствуют. И мы с ними поздоровались. Жаль, что я не композитор! Можно было бы написать симфонию о пробуждении природы...

Вдруг мы услышали необычные звуки: «Тррю, тррю». Сначала было не понятно, что это такое. Потом мы догадались, что это кричит какая-то птица. Мы решили посмотреть на неё. И вот увидели на самом верху большого тополя... воронёнка. Он был какой-то взъерошенный и неуклюжий, смешно вытягивал шею и кричал: «Тррю, тррю». На соседнем дереве сидели две большие вороны, наверное, его родители. Птицы наблюдали за своим воронёнком и поправляли пёрышки друг на друге. Мы с бабушкой очень удивились, что это кричит ворона, ведь они же издают другие звуки! Нам стало интересно, чем же всё закончится. И тут мы слышим: «Кар-кар». Воронёнок также вытягивал шею, но теперь каркал. И он уже не казался нам таким неуклюжим, а как-то приосанился, пёрышки у него пригладились и даже заблестели на солнце.

Родители воронёнка взлетели вверх, сделали круг около своего взрослого птенца и затем они все вместе улетели. Нам было интересно наблюдать эту сцену, ведь воронёнок кричал совсем не похожее на обычное «кар».

Мы поняли, что воронёнок учился каркать. Он чем-то напомнил маленького ребёнка, ещё не умеющего говорить и вдруг сказавшего своё первое слово «мама» после разных «агуканий».

Когда мы шли домой, мне вдруг на ум пришли такие строки: «Весною просыпается природа, Блестит под тёплым солнцем ручеёк. Чудесная весенняя погода, Которой рад любой лесной зверёк!»

Бабушка мне сказала, что это четверостишие звучит как гимн юной весне. Может, это и не так, но я с ней согласился.

 

 

Татьяна Распопова, г. Кемерово школа №16, 8 класс

 

Мамин голос

 

Мамин голос рядом,

С мамой в сердце трепет,
Мамина улыбка
Спряталась в портрете ...

 

Мамина забота,

Мамины рассветы,
А какие вкусные
Мамины котлеты!

 

С мамой - свет в окошке,
Солнце ярче светит,
Самая счастливая
Я - на белом свете!

 

Весна

 

Звонко плакала сосулька
На железной крыше...
- Ах, как жаль, что слёз моих
Зимушка не слышит!

 

Мне б найти такую крышу,
Где всегда морозы
Там бы не было весны,
Не гремели б грозы...

 

Горько плакала сосулька,
Отдыха не зная...
Шла по улице весною -
Девушка босая!..

 

Ноги в ручейках омыла,
На плече синички
Громко распевают песни,
Щурясь с непривычки!..

Сарафан на ней зелёный
С поясом небесным –
Дева юная Весна
Из славянской песни!..

 

Бор

Сосновый бор, лохматые ладоши,
В безоблачное небо устремился...
И кажется, сейчас умчится к звёздам,

Но держится он из последних сил.


Гуляет ветер в раскудрявых кронах,
Кукушка счёт ведёт своим годам,
И сосны в изумрудовых коронах
Похожи прекрасных знатных дам.

 

БОЛЬ

Повисла радуга дугой

Над утренним Инголем,

И солнце воду серебрит...

А сердце рвётся болью!

 

На берегу твоём Инголь
И банки и бутылки
Остатки брошенной еды
Осколки и опилки!..

 

И даже места не найти,
Где можно пробежаться
Босой ногой не наступить,
И чтоб не испугаться!


Журчи о батюшка Инголь,
Природ ною водою!..
Учи растроганных людей
Своею чистотою!

 

 

 

 

Карина Танцырева,  МНО Лицей, 11 класс

 

Дочь солдата

 

В списках не значился

Как-то, размышляя о войне,  я поймала себя на том, что мне почти ничего не известно о том, что было с моей семьей во времена Великой Отечественной войны. Но однажды, случайно,  я оказалась в доме моей бабушки, папиной мамы,в день, когда она встречалась с репортером местной газеты.

Он готовил материал к шестидесятилетию Победы о семьях,  не понаслышке знающих, что такое Война.

По нечастым упоминаниям, редким рассказам и паре фотографий, которые показывал мне мой отец, я, конечно, знала, что и нашу семью война не обошла стороной. Как оказалось, мои знания были непростительно мизерны, и, может, я бы никогда не услышала рассказа о прадедушке, если бы не эта встреча с газетчиком.

 

Моя бабушка в течение долгих лет пыталась разыскать могилу своего отца. Но попытки оказывались тщетны, а запросы возвращались с пометкой: «в списках погибших и умерших от ран Александр Васильевич Давыденко, 1905 года рождения, не значится». Нина Александровна теперь уже намного пережила своего отца. Но до сих пор отчетливо воспроизводятся картинки из прошлого  – полеты на отцовских руках, когда от высоты захватывает дух, и никакого страха – только уверенность, что папины руки крепки и надежны! Могла ли она тогда предполагать, что этого ощущения − уверенности в будущем, надежности и защищенности − ей будет не хватать потом всю жизнь…

На Волховское направление фронта моего прадеда (Александра Васильевича) призвали в первые же дни после объявления о нападении фашистов. Он только что вернулся с финской войны − высокий, молодой, сильный. Свидетельство тому − последняя фотография семьи в полном составе, с крупными каракулями на  обороте: «На память бабе. От Нины, от Раи, от мамы и папы. Если любишь – береги, а не любишь − порви».

− Мне здесь лет 9, а младшей сестре Рае около годика, − делится воспоминаниями бабушка, − уж и не помню, ходила она или ещё нет. – и, будто спохватывается, пряча мгновенно влажнеющие глаза-. Да что теперь? Уж и её не стало.

Первое время  семья моей бабушки получала письма с фронта. В последнем, написанном при свете спички, были выведены карандашом страшные для всех слова: «завтра вступаем в бой…»

Страшнее этих строк были другие, адресованные моей прабабушке (Елизавете): «Рано ты меня забыла, раз не пишешь…» Как потом оказалось, письма не доходили до солдат, а возвращались обратно. Трудно даже представить, что творилось у близких на душе. Семья  поначалу и знать не знала, что же с отцом, - ни писем, ни «похоронки». Мало того, что тяжело от разлуки, от неизвестности, а еще и пособия от государства не полагалось. Так они и ждали. Всю войну…

 

Подранки

Жила семья Давыденко тогда на Пионерке. Иногда случалось, что подселяли к ним военнопленных для работы на шахтах, за что выдавали рабочие карточки. Бабушке до сих пор вспоминается, как приходилось в детские годы и коров доить, и молоко продавать (без этого бы и не выжили), и хлебные очереди отстаивать. А если к буханке крошечный довесок полагался, закапывали его в снег, в укромное место в палисаднике, чтобы потом по пути в школу подольше смаковать мерзлый хлебный кусочек.

Что касается обуви, большей частью приходилось бегать босиком. Сшитые тапочки берегли на выход. Летом было проще – высушенный подсолнечник использовали в роли банной мочалки. Отпарили в бане ноги, до дома – в тапочках, переночевали с чистыми ножками и снова – босиком. С одеждой их выручал завод «Прогресс»: покупали там мешочки из-под пороха, из них и шили одежду.

Несмотря на все горести, которые приносила война, детей старались уберечь и побаловать. На большой перемене выдавали по кусочку хлеба и ложечке сахару. Есть старались, чтобы ни крошки, ни крупинки не уронить. Во избежание голодной смерти, многим приходилось работать в подсобном хозяйстве, копать картошку, вязать снопы. Прабабушка (Елизавета) и в шахте работала – груженные породой вагонетки «гоняла». Помогавшим ей детям за три ночи работы выдавали по две пары носков – большая по тем временам радость.

«Без отца растешь – все камушки твои, - вздыхает Нина Александровна, перебирая старые фотографии. – И под босые ноги, и по израненной душе…»

«Подранки» - так называли их, детей войны. Для тех, кто не знает, это – раненый зверь или птица с перебитым крылом. Сближение таких противоположных вещей: война и дети – есть ли что-нибудь ещё более нечеловеческое, суровое, страшное и мучительное на свете? Как поднимали на крыло подранков войны их матери и бабушки, оставшиеся без мужского плеча, вынужденные перенять на себя роль кормильца, известно разве что им и Богу. Некоторые, не находя сил, накладывали на себя руки. Однако вера в лучшее будущее, надежда и мужество помогли народу справиться с муками военного существования и поднять с колен разрушенную страну.

 

Спасибо Ворошилову!

Всю войну ждали хотя бы упоминания об Александре Васильевиче, но так и не дождались.

 По стечению обстоятельств, в голодном и тифозном 46-м году моей прабабушке пришлось поехать в Москву. Она вернулась в конец исхудавшая, прозябшая до костей, в завшивленной, и от того, будто муравьиная кочка, шевелящейся, одежонке, которую тут же с неё, обессилевшей сняли и сожгли.  Поразительным был её рассказ.

 Елизавета жила в полуобморочном состоянии несколько дней без еды и питья в телефонной будке недалеко от красной площади. Среди прохожих прабабушка узнала легендарного маршала Ворошилова, хотя видела его лишь раз на фотографии («Бог помог», считала она всю жизнь). Елизавета с надеждой кинулась к нему наперерез. Ворошилов её выслушал, выписал пропуск в Кремль и привел в приемную. Она плакала и рассказывала. Он куда-то звонил. Вручил записку, по которой ей выдали на вокзале билет, чтобы вернуться к детям. И самое главное – булку хлеба, кусок сала и фляжку воды дал он ей, потому и не умерла моя прабабушка в дороге.

 Через полторы недели после возвращения, семья Давыденко получила «похоронку» - листок, с вымаранными строками и датой смерти: 2 января 1942 года.

Похоронка пришла, но где покоится солдат Давыденко, семья долгие годы не знала, но всё так же искала и надеялась.

Однажды в опубликованном местной газетой списке раненых, прибывших в деревню Дроздовку Тогучинского района, нашли знакомую фамилию. Совпадало всё, кроме отчества. Но затеплившаяся в сердце надежда – вдруг опечатка, вдруг отец? −заставила мою бабушку, тогда 12-летнюю девочку, собраться и преодолеть от станции Орлюк 25 километров пешим ходом. Раненых, лежавших здесь, называли «самоварами» - не было у них ни рук, ни ног. В гигантском и непомерном для её роста халате, от кровати к кровати шла она к солдату-однофамильцу. Он был, как и другие: «самовар» - рук нет, ног нет. Лишь глаза – жили. Бабушка рассказывает, как смотрел на неё раненый и попросил об одном: «Дай мне ручки твои». Поднесла она ладони к его лицу – долго он их целовал и плакал: «Хоть и солдатская ты доченька, да не моя…»

 

Прошло время. Бабушка моя и ее сестра жили уже своей семейной жизнью, которая у них обеих, говорит не без радости бабушка, удалась. Нина Александровна стала женой фронтовика, бывшего разведчиком под Сталинградом.

В 1995 году по Центральному ТВ был зачитан список, найденных и перезахороненных останков солдат, и бабушка услышала фамилии своего деда (моего прапрадеда),  и отца (прадеда). Из всероссийской группы «Поиск» пришло известие – «Давыденко Александр Васильевич покоится в воинском захоронении в деревне Лезно Новгородской области на границе с Ленинградской. Его имя занесено на одну из могильных плит…»

 

«Долина смерти, долина боли, долина скорби, долина горя, долина без вести пропавших, долина павших, долина павших…» писал в своем «Снежном десанте» В. Ерхов об этом месте. В нескольких братских могилах Лезнинского захоронения покоится более 4 тысяч советских солдат.

 Описывая село, бабушка разворачивает небольшую брошюру с современными фотографиями этого места, на которых запечатлены могилы  и останки погибших. Съездить туда она смогла в 2004-ом. Привезла на могилу нашу землю и цветы.  Рассказала, что её мама всю жизнь его ждала, да так и умерла, не узнав, где он похоронен; что и сама уже мужа-фронтовика схоронила, и сестру, и дочь его младшую. И что внуки у него удались, да и правнуки семьями обзавелись − жизнь-то продолжается!...

«На одной из этих огромных братских могил маленький памятник видела земляку, - завершает свой рассказ Нина Александровна. – Будут силы, съезжу туда ещё раз, тоже поставлю. Хоть через 65 лет после Великой Победы, а надо. Чтобы помнили. Чтобы ни детям нашим, ни внукам, ни правнукам не пришлось того пережить, что нам довелось. Лучше б забыть такое горе!»

 

Такое − забыть?!..  В брошюре о Долине размещено послание нам, поколению, которое должно быть безмерно благодарно тем, кто подарил нам жизнь. Оно гласит:

 

 

«Более миллиона защитников Отечества до сих пор считаются пропавшими без вести. Это позор нации. Брошенные на полях боев защитники родины мстят нам, живущим. Мстят отсутствием идеалов, нравственных ценностей, бездуховностью значительной части населения. Мы в долгу перед теми, кто подарил нам мирную жизнь. А по своим долгам нужно платить».

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.