Материалы

Зазимок

Рейтинг:   / 2

Подробности

Категория: Библиотека

Автор: Баянов Виктор Михайлович

Просмотров: 8275

* * *

В чистом поле, где земля простая,
Где лишь ветры носятся, пыля,
Козырьком ладонь к бровям приставя,
Я слежу за летом журавля.
Одинокость — кто ее не знает?
Одинокость — кто ее поймет?
То ли она силы убавляет,
То ли она силы придает.
Вот летит
один,
крыла пластая,
Озирая рощу и жнивье.
То ли он отстал в пути от стаи,
То ли он опередил ее.
И кричит над лесом поределым,
Над притихшей речкою кричит.
Он кричит всем напряженным телом
Даже и тогда, когда молчит.
Горло надрывается прямое,
Синий воздух холодит бока.
Может, долетит до синя моря,
Может, до соседнего леска...

1966

Морская раковина

Чтоб помнил море в стороне,
Где моря нету,
Рыбачки подарили мне
Вещицу эту.
И вот прижму ее рукой
Плотнее к уху,
И слышу, как прибой морской
Рокочет глухо.
То он слабеет среди дня,
То так крепчает,
Что за семь тысяч верст меня
И то качает.
И мне мерещится волна
Зеленой масти.
Корежит палубы она,
Ломает снасти.
А вот мне слышатся мольба,
Проклятий рокот.
А вот мне чудится пальба,
Орудий грохот...
Мне дороги мои края —
Поля и чащи.
Но к этой раковине я
Тянусь все чаще.
И ясно вижу гроз разбег
И днем, и в полночь.
И четко слышу: человек
Зовет на помощь

1966

* * *

Утес такой — не подступиться.
И, каменно сливаясь с ним,
На выступе большая птица
Сидела пугалом лесным.
К глухим камням безвольно жалась,
Свое как будто отжила.
И вызывали только жалость
Ее поникшие крыла.
Но ветер с гор ударил косо,
Все зашумело, ожило.
И птица сорвалась с утеса,
Расправя крылья тяжело.
И, споря со струей тугою.
Вдруг обернувшись молодой,
Пошла кругами над тайгою
И над озерною водой.
Вновь различала вверху зорко —
Бурундука на мшистом пне,
Любую щель, любую норку
И каждый камешек на дне.
И птицу стало мне не жалко —
Ведь я не знал ее такой —
А стало только жарко-жарко
От тайной зависти людской.
Пусть эта зависть мне простится
И до конца во мне горит.
Я понял, что любая птица —
Красивая, когда летит.

1966

* * *

Легка, стремительна лодчонка.
И два весла, как два крыла.
Пошла от берега девчонка,
Да так уверенно пошла!
Упругой статью — как осинка,
Взгляд так мечтательно далек.
Над нею чайки в ясной сини,
А перед нею — сто дорог.
Движенья властны и упрямы.
Ей спорить с волнами легко.
Пошла. И строгий окрик мамы
Уже не слышит — далеко.

1967

* * *

В ночном бору такая тишина,
Что каждый шаг, как гром, ее тревожит.
Весь день от гама мучится она
И ничего поделать с ним не может.
В ночном бору такая тишина,
Что невозможно передать словами.
Разлапистая хмурая сосна
Во сне чуть слышно шевелит ветвями.
Едва вдали забрезжит свет дневной
Над бором этим темным и росистым,
Как станет тишина не тишиной,
А станет пеньем, щелканьем и свистом.
Ну  а пока при медленной луне —
Ни хруста, ни звериного разбоя.
И я молчу, давая тишине
Хоть час-другой побыть самой собою.

1967

* * *

Только смолкнет дневной
Надоедливый гуд
И уставшие за день
Глаза я закрою,
Ясно вижу тогда:
Паровозы бегут
По сверкающим линиям
Ночью сырою.
Без меня им теперь
Перелесками мчать,
Белый дым на откосы
Роняя клоками.
До меня им
Колесами долго стучать,
Мне до них еще дольше
Стучать каблуками.
Я водил их отчаянно,
Молод и смел.
А теперь вот теряюсь
И как-то робею.
Будто я только это
На свете умел,
А другого уже
Ничего не умею.
Ну да ладно, не будем
Грустить-горевать.
Нам на свете дано
Не одно гореванье —
Нам друзей наживать,
Сердцем не остывать,
Рисковать,
Не теряя рабочего званья.
Умолкает дневной
Надоедливый гуд,
Я уставшие за день
Глаза закрываю.
Паровозы бегут,
Паровозы бегут,
Голосистым гудком
Тишину разрывая.
Долго слушаю сердцем
Колес перестук.
И все кажется мне,
Что в туманы и росы
От меня уезжает
Хороший мой друг.
И мелькает в ночи
Огонек папиросы.

1967