Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Александр Савченко. Чем пахнет солнце

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

По утрам из окна дома, расположенного напротив, исходили разнообразные, не совсем уверенные звуки пианино. Кто-то, постигший начала музыкальной грамоты, пытался взойти на следующую ступеньку в своем искусстве.

Сначала Шурик попросту выплывал из сна при первом появлении этих звуков и с любопытством ловил каждый отрывок незатейливой мелодии. Он представлял, как чьи-то пальцы касаются клавиш и из большого музыкального инструмента невидимыми птичками выплывают ноты. Одна за другой они выплывают во двор, пересекают пространство над пыльной тропинкой и попадают в его комнату.

Через несколько дней Шурик настороженными шажками стал подходить к раскрытому окну, направляя свой слух туда, где рождались загадочные звуки. Надо же так: умеют люди из отдельных звуков создавать радостную мелодию!

Мама уходила на работу рано. Просыпаясь, он всегда знал, что рядом на тумбочке его ждет незатейливый, но желанный завтрак. Шурик по привычке отпивал несколько глотков прохладного молока и крошил в стакан рассыпчатый кусочек хлеба. Со стаканом в одной руке и чайной ложкой в другой Шурик подходил к широкому подоконнику и, неторопливо вылавливая размокшие в молоке крошки, прислушивался к возникающей и гаснущей мелодии. Он знал, что в их домашнем магнитофоне записаны более совершенные и интересные музыкальные произведения. Но то было сочетание невидимых, словно замороженных кем-то звуков, а здесь они рождались вживую и от них исходило особенное тепло, от которого становилось празднично.

Время, казалось, было бесконечным, но примерно через час музыкальный инструмент оставляли в покое. И вслед за этим из растворенного окна разносился вездесущий девчоночий голосок. Он уговаривал кого-то не гонять голубей, просил малышню, чтоб та не лезла в клумбу, а какому-то озорнику обещал посадить в карман настоящую жабу.

Однажды девчонка крикнула:

– Красная майка! Смотри не объешься!

Шурик вздрогнул, угадав, что эти слова обращены к нему. Он поднял над головой пустой стакан и негромко ответил:

– Я так завтракаю...

– Все люди едят за столом. А ты Жора-обжора!

– Нет. Я просто Шурик. А ты?

– Я – Соня-засоня!

Так состоялось знакомство.

Соня, довольная таким разговором, с любопытством рассматривала нового знакомого. Мальчик равнодушно покачивал рукой, зажав ладонью порожний стакан. Казалось, он смотрел не на нее, а куда-то поверх макушек высоких тополей. Соня высунула язык: мол, принимай это за свое глупое молчание! Но мальчик оставался безучастным. Такое равнодушие ущипнуло ее самолюбие.

– Бе-бе! Вот тебе! – крикнула она с вызовом.

Шурик поставил стакан на подоконник, но снова ничего не ответил. Это окончательно возмутило девочку.

Она язвительно показала пальцем в сторону мальчишки:

– Ты слепой, что ли?

Шурик обеими руками прижал стакан к груди, будто боясь, что кто-то посторонний отнимет его, и в ответ дружелюбно кивнул:

– Ага.

Соня с удивлением поглядела на странного мальчика, застывшего в проеме окна.

– И не видишь меня?

Мальчик покачал головой.

– И наш дом?

Шурик повторил то же движение.

– Прямо совсем-совсем?

Кивком Шурик утвердительно ответил и на это.

Кажется, вопросы были исчерпаны, но Соня не унималась:

– И даже солнце?

– Нет, где солнце – там тепло. – Он протянул перед собой руку. – Вон там солнце...

– Ты большой, Шурик?

Было заметно, как мальчик напрягся, вытянувшись на цыпочках.

– Я еще выше, но меня не видно всего... – сказал он и снова опустил пятки до пола. – Мне целых шесть лет.

– И мне тоже столько, – с готовностью сообщила Соня. И честно добавила: – Но это будет только через месяц.

После обеда Шурик сидел на подоконнике, гладя загривок дремавшего и похрапывающего кота Елизара. Солнце укатилось за крышу пятиэтажного дома. Двор затих, изморенный полуденным солнцепеком.

Неожиданно из знойной тишины прорезался Сонин голос:

– Тебе кто такую кошку подарил?

– Никто. И это совсем не кошка, это Елизар. Он живет здесь всю жизнь...

Соня помолчала, как бы готовясь к сложному вопросу. И наконец решилась:

– К тебе можно?

– Можно. Приходи, только не ударься. Мама сказала, у нас в коридоре перегорела лампочка.

Через несколько минут Соня стояла рядом с Шуриком, гладившим мохнатое темечко Елизара, а тот растянулся на подоконнике и не обращал внимания на незнакомую гостью.

Девочка с любопытством разглядывала разбежавшиеся на голове Шурика белесые, почти прозрачные волосы. В разрезе его глаз вздрагивали дымчатые пятнышки зрачков. Соня пыталась всмотреться и поймать взглядом эти пятнышки, но они постоянно, как ртуть, ускользали от ее взора.

– А у вас гости бывают? – неожиданно спросил маленький хозяин дома.

– К нам никто не заходит. У нас паркетный пол... Папе уже надоело его натирать...

– А у нас на Севере каждый день гости приходили. С ними знаешь как весело! Мой папка – геолог. И друзей у него целые тыщи. Они всю тундру облазили...

– Ну, уж тысячи! – робко возразила Соня. – Такого не бывает...

– Не хочешь – не верь. Твое дело. Вот папка вернется – тогда сама увидишь...

Соня сначала усомнилась в словах Шурика, но он произносил их так убедительно, что ничего другого не оставалось, как только поверить всему.

– Почему вы сейчас не на Севере? Ведь ваш дом там.

– У нас здесь умерла бабуля. Теперь это наша квартира. И Елизара...

– Как звали твою бабулю?

– Я же говорю: бабуля. Не понимаешь? – и, растягивая слова по слогам, он пояснил: – Ба-ба У-ля! Выходит – бабуля!

– Мы с мамой видели, как ее хоронили. Много стареньких людей тогда было во дворе.

Постояла, помолчала. Потом как бы вспомнила:

– У меня тоже есть бабушка Клава, только она живет далеко, в деревне. Там мой папа родился...

– Почему она к вам не едет?

– Потому что болеет. И еще билет дорогой. Надо ехать две ночи и три дня... Когда вырасту, сама к ней поеду... Бабушка нам пишет к каждому празднику и ждет, когда я стану большая.

На другой день, когда Соня закончила играть и Шурик стоял на своем обычном месте у подоконника, до него донесся знакомый голос:

– Ты опять ешь?

– Ага! Чтоб быстрее расти.

– А мне ужасно надоели эти бемольки и бекарики!..

– Не хочешь – и не играй. Кто тебя заставляет...

Откуда-то из глубины двора проник резкий женский голос:

– Сончик, это что за разговоры? Немедленно садись за ноты! А ты, мальчик, не отвлекай девочку. Сам бездельничаешь – не мешай другим!

Шурик затянул шторой проем окна и побрел в кухню. Ему стало нестерпимо обидно. Ну почему все устроено так, что взрослые, когда захотят, начинают вмешиваться в его жизнь? Он же сам ни к кому не лезет и не надоедает. А вот они могут все... И лишь потому, что недобрая женщина была Сониной мамой, обида в Шурике стала утихать и вскоре совсем забылась.

У кухонного стола он всегда оказывался в другом мире, куда через форточку проникал неугомонный шум улицы с гудками автомобилей и шарканьем чужих шагов по асфальту. Ему очень хотелось оказаться там и понять, куда и зачем так необъяснимо торопятся машины и спешат взрослые люди...

Прошло несколько дней. Шурик напрасно надеялся услышать звук Сониного инструмента или ее голос. Мальчик привык к дневному одиночеству в стенах многолюдного дома, но с исчезновением Сони он неожиданно почувствовал себя безгранично сиротливым. Будто кто-то очень злющий решил нанести ему большую обиду, наказав его полным одиночеством. А когда он вечером засыпал, ему казалось, что Сонин голос провожал его до того места, где человек уже ничего не помнит. Так проходил один день за другим.

В одну из ночей Шурика разбудил взволнованный голос мамы:

– Тебе плохо, сынок?

Шурик очнулся, но не мог понять, в чем дело.

– Ты почему кричал во сне и кого-то звал?

Мальчик по привычке потер кулаками глаза и, вспоминая увиденный сон, ответил:

– Я, мама, летал во сне. Ты спи. Там была она...

– Кто она? – насторожилась мама.

Но Шурик промолчал, медленно повалился на правый бок и снова погрузился в глубокий сон. Ему еще раз виделось, как он воспарил над землей, над машинами и домами и полетел, легко взмахивая руками. Он летел и летел. А навстречу плыли искрящиеся шары. Он не различал их цвета, потому что вообще не знал, каким бывает на свете цвет. Но от каждого шара отдавало неиссякаемым теплом. Нежным и ласковым, как мамины руки. Шурик приблизился к самому огромному шару. Коснулся его и «увидел» Соню. Он узнал ее по знакомому голосу, исходящему из самой середины сферического пространства.

– К тебе можно, Шурик? – обдало его встречным ветром.

– Да... – ответил он и понял, что его голос слился с долгожданным голосом Сони.

...Однажды около полудня он сидел за столом в зале, бесцельно перебирая монеты, которые папа хранил в специальном альбоме.

– Шурик, Шурик! Я тебе привезла цветы.

Он моментально приблизился к распахнутому окну, оттянул ткань тяжелой шторы. Встал ногами на стул и показался почти во весь рост.

– Ты что?! Ведь упадешь же! – испугалась она.

– Нет! Я сам знаю... Никуда не упаду.

– А я болела на даче. – В радостном голосе Сони за легкой хрипотцой чувствовалась не прошедшая еще простуда.

– Не хвастайся! Я тоже весной болел и кашлял. А на дачах одни комары...

– Что ты! Там столько всяких цветов. Но мне больше нравятся ромашки. Они такие же, как ты... И бабочки около них... Капустницы и пожарницы.

– Я не похож на ромашку, – покачал головой Шурик. – Люди не растут из земли.

Она сколупывала носком туфельки плотную корочку земли. Шурик повернул лицо так, будто взгляд его мог разглядеть что-то поверх пронизанных жаром крыш. В Сонином окне хлопнула створка.

– Доченька, иди в дом! Я открыла банку с твоим любимым вареньем.

– Не хочу, мам.

Тут же последовало с досадой и строгостью:

– Тогда прибери в своем уголке. Ты же знаешь: мне всегда некогда!

– У меня там все в порядке.

Наконец требовательный голос приказал:

– Папа хочет тебя видеть, Соня. Немедленно марш домой!

Девочка положила букетик ромашек на пыльный цоколь кирпичного дома и молча направилась к своему подъезду.

Два дня она не давала о себе знать. Не было слышно ни звуков пианино, ни ее голоса. Шурик помнил маленькую соседку только по голосу и жалел, что не успел «увидеть» ее – коснуться пальцами лица. На третий день в дверь кто-то нерешительно постучал – словно поскребся... Шурик догадался, кто там. Он повернул ручку запора двери и спросил, мысленно охватывая окружающее пространство:

– Это ты?

Девочка промолчала. Но Шурик слышал, как она сняла туфельки, почувствовал, как гостья осторожно прошла мимо него и почти беззвучно направилась в зал. Остановилась у стола, стоявшего посередине комнаты.

Он улавливал ее глубокое, немного хрипловатое дыхание.

– Твоя мама не разрешает играть со мной? Да? – спросил он.

Соня снова не ответила. Потом тихо произнесла:

– Я все равно видела, как ты с Елизаром что-то строил из кубиков.

– Дворец. Еще сказки ему рассказывал. А он ленивый, совсем не хочет меня слушать, – Шурик улыбнулся одними губами, – знает только спит да храпит... Что за человек!

– Он сказочный котище, Шурик! – звонко засмеялась девочка.

Соня провела пальцем по клетчатой скатерти, накинутой на круглый стол.

– Ну, я пойду...

– Немного постой! Почему так быстро уходишь?

Маленький хозяин квартиры застыл у шкафа, в котором хранилась зимняя одежда. Соня задержалась у порога.

– Ты кем станешь, когда вырастешь большим?

Шурик странно изогнул руку, прислонив локоть почти к самому подбородку.

– Художником. Меня скоро положат в больницу, и я буду видеть. Тогда нарисую тебя. Я и сегодня смогу нарисовать твой голос. Хочешь, Сонь? Я смогу...

Он не мог заметить, как в полумраке коридора расширились ее удивленные глаза.

– Мой папа говорит, что тебе надо учиться на баяне. А я не люблю музыку. Ты, Шурик, правда станешь художником?

– Ага. Мне уже купили краски и кисточки. Мама их спрятала в шкафу и сказала, чтобы никто не прикасался. Подарят зимой после операции...

– Только пусть не покупают баян... Ладно?

Шурик промолчал.

Соня приоткрыла входную дверь. Но еще по-прежнему оставалась на пороге.

– А ты хоть раз в жизни видел солнце? – Она снова большими синими глазами уставилась на маль-чика.

– Видел, только я тогда был совсем маленький, – признался Шурик. – Меня дедуля нес на руках, а солнце было совсем рядом. Громадное такое прегромадное и теплое, как мамины руки. А по солнцу шли люди... Знаешь, чем оно пахло?

Соня изумленно сложила узенькие ладошки. И промолчала, у нее не было ответа.

– Нет, ты всегда не знаешь! – безнадежно махнул рукой Шурик.

– Ну и скажи: чем?

– Чем-чем... Укропом! Вот тебе чем! Теперь оно так не пахнет.

Соня отслонилась от косяка, ступила на лестничную площадку и тихо притворила за собой дверь. Шурик сосредоточенно стоял до тех пор, пока осторожный стук Сониных каблучков удалялся по ступенькам вниз. Потом с металлическим скрежетом хлопнула входная дверь. И все.

...Лето закончилось неожиданно, как заканчивается тонкая полоска туалетного мыла меж ладоней. Время повернуло на осень. Небо затянули плотные облака, изредка поливающие землю холодной моросью. Теперь все окна в квартире, кроме выходящего во двор, оказались закрытыми. Весь мир для мальчика сразу удалился на недоступное расстояние. И в том, другом мире заметно поутихли прежние звуки, даже замедлилось передвижение автомашин и пешеходов...

Мама с вечера сказала, чтобы Шурик надел теплую курточку. И вот он, подперев ладошками подбородок, сидит в теплой одежде и вслушивается в слабое чириканье воробьев. В доме, где живет Соня, совсем тихо. Правда, кто-то нажал подряд на несколько клавиш пианино, но звуки, только успевшие родиться, почти полностью погасли, еле пробившись сквозь плотное сырое пространство...

Шурик знает, что где-то в своей квартире находится Соня. И она не может не подойти к окну, она обязательно подойдет. Приоткрыв шире створку окна, мальчик ждет этой минуты с затаенным трепетом. Ну, не может быть такого, чтобы Соня не выглянула на улицу!

Действительно, через некоторое время в Сонином окне кто-то всколыхивает занавеску, и тут же, как на фотографии, обозначается ее фигура. Но Шурик не знает всего этого. Он не видит цвета ее платья, не видит, как она протирает тряпкой влажную поверхность понизу стекол и передвигает тяжеленные горшки с цветами. Наконец Соня осторожно распахивает свое окно. И неожиданно по двору звонко разносится:

– Шурик! Шурик! Слышишь, Шурик! Ты самый счастливый! Ты знаешь, чем пахнет солнце!

Он сначала молчит. Но проходит минута, и Шурик убирает локти с подоконника. Он улыбчиво щурится. Потом выпрямляется во весь рост и молча грозит Соне маленьким кулачком.

– Я тебя все равно нарисую! – почти неподвижными губами шепчет мальчик. – Увидишь сама, что нарисую... Вот увидишь, увидишь...

Но его слова так и не достигают противоположного дома.

г. Новокузнецк