Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
Озаглавил статью и задумался: верно ли? По большому счету, я думаю, да! Поиски духовного родства, поиски опоры в родном русском языке – это и есть сохранение и сбережение народа. Но любая крепь, любая опора требует постоянной профилактики, требует бережного отношения. Русский язык! Мы живем им, мы болеем им, мы радуемся и скорбим с ним – душа наша и плоть в нем.
Глава из книги «Родные и близкие».
Канцлер Германии Олаф Шольц в одном из интервью сообщил миру о том, что избавился от чувства исторической вины немцев перед русскими за Вторую мировую войну. Здорово, не правда ли?
А как же то, что его страна, его Третий рейх разрушил половину нашей страны и положил 27 миллионов человек? Ну и что, Шольц ни при чем, не считая того, что он канцлер Германии и по своему рангу должен отвечать за все, что было, есть и будет.
Мое поколение – послевоенное. И память моя сохранила лишь одну картинку начала 1950-х годов, опосредованно связанную с войной и предшествующую смерти генералиссимуса Иосифа Сталина, которую в нашем горняцком посёлке Прокопьевска оплакивали в каждом доме. Тот фотокадр стоит перед глазами и сегодня: в людном месте около клуба шахты имени всё того же великого вождя – небольшая группа фронтовиков-инвалидов. Они почти каждый день собирались здесь с простой целью – побыть вместе, поговорить со знакомыми, чтобы не остаться забытыми и затерянными. И от этого, как мне представляется, жилось им полегче.
После всего пережитого за последние годы и уже даже десятилетия казалось, что такого тревожного и мучительного состояния души, как теперь, и быть не может. Да и как можно быть спокойным, если война против нас, против России, начавшаяся уже давно, обернувшаяся крушением страны в начале девяностых годов, перешла в открытое военное столкновение. Не между Россией и Украиной, а, как и всегда, между коллективным Западом, сделавшим на этот раз Украину антирусской, и – Россией. Как и было во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Кажется, весь мир перевернулся и наступила какая-то совсем иная, неведомая нам эпоха, где уже не действуют законы человеческого бытия, бессильны самые незыблемые заповеди: «От вечной книги дым валит, / В ней выгорают строки. / Мир покосился, но стоит... / Еще не вышли сроки» (Ю. Кузнецов, 1996).
Стояло лето 1913 года, последнее мирное лето романовской России. Душным воскресным вечером из модного ресторана на Невском вывалилась шумная компания молодых людей, изрядно разгорячённых шустовским коньяком и шампанским. Они гуляли едва ли не с утра, благо повод был весьма весом: папаша одного из молодых повес, крупный помещик из южной губернии, ведущий оптовую торговлю хлебом с европейскими агентами, заключил очень выгодную сделку и на радостях отвалил единственному сыну и наследнику солидную сумму на кутёж.
Увы, в России о Достоевском вспоминают по преимуществу лишь в годы круглых дат. И с сожалением приходится констатировать, что и наш город в этом отношении выступает в парадоксальной ситуации «сапожника без сапог», оставляя на периферии общественного сознания то главное, что связывает гения с Омском. Да, можно услышать из уст чиновников, что-де Федор Михайлович «получил у нас... почву для написания великих романов, которые сегодня ценит весь мир». И только? А почему либеральный «дебошир» после четырех лет каторги стал и гением мировой литературы, и великим гражданином России?
Эта новая напасть, коронавирус (и вызванная им пандемия), наступила для людей совершенно неожиданно. Пожалуй, никто не предполагал, что главная угроза человеку, да что там – роду человеческому, может быть отсюда. Всех охватила непонятная тревога за себя, детей, будущее. Всё, что только вчера казалось таким важным и необходимым, вдруг оказалось никчёмным и ненужным. Растерянность приходила и от осознания того, что напасть эта оказалась мировой, бежать от неё некуда.