Не знали: Достоевский жив!

     

     Жива ли русская классика? Если Вы молоды, учитесь в школе или недавно ее окончили,  скорее всего, твердо скажете «нет» – и будете по-своему правы. Ваше «нет» без всяких социологических опросов базируется на собственных впечатлениях: одноклассники с трудом осваивали обязательную программу, родители не устраивали жарких дискуссий о лириках и физиках, никто из знакомых не искал по всем книжным магазинам новое собрание сочинений Гоголя. Если Вам за сорок, то Вы, услышав вопрос, может быть, вздохнете: кто бы подумал! еще недавно самая читающая страна в мире собирается хоронить свою классику.

 Ваши ответы, твердые или сомневающиеся, нам понятны. Мы, конечно, знаем, что сегодня жизнь быстра и напряженна, что телевидению и интернету отдается много времени и просто некогда пообщаться с умной книгой, с наслаждением пошелестеть ее страницами, окунуться в загадочный мир художественного произведения… И все-таки наш ответ о русской литературе будет другой. Может быть, не о всей классике, но о Достоевском – точно! Для нас это писатель номер один, и мы убеждены, что, пока люди не перестанут болеть вечными вопросами, они не перестанут читать Достоевского.  

     

     Живые впечатления Татьяны Касаткиной

     

     О том, как мы пришли к такому ответу, – позже, а пока расскажем об удивительной встрече с человеком, который думает так же, как и мы. В сентябре 2011 года в Кемерово на один день приезжала Татьяна Александровна Касаткина, доктор филологических наук, председатель Комиссии по изучению творчества Ф. М. Достоевского Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН. В рамках юбилейных мероприятий, посвященных 190-летию со дня рождения Достоевского, в КемГУ  должен был читать лекции какой-нибудь знаменитый столичный ученый. Это было в планах, но осуществятся ли они, эти планы, никто не был уверен: где Кемерово, а где Москва и Питер. И вдруг, благодаря Кемеровской и Новокузнецкой епархии, у нас появляется Татьяна Касаткина, мы неожиданно видим ее горящие глаза, слышим вдохновенную речь, которую иначе как признанием в любви к Достоевскому не назовешь. Лекция началась с рассказа о русских школьниках, которые буквально зачитываются произведениями Федора Михайловича. Эти школьники в летние каникулы собираются в Старой Руссе, в городе, где в последние годы часто жил писатель, и под руководством Касаткиной с наслаждением анализируют художественные тексты, созданные 150 лет назад. Не верите? Мы верим. Еще на этой лекции мы узнаем об итальянских школьниках, которые целый год читают и анализируют «Преступление и наказание», а потом в школьном театре дают спектакль, в котором представляют оригинальную интерпретацию романа. Более того, мы не только узнаем об этих итальянских школьниках, нам обещано скорое свидание с ними, потому что они уже сидят на чемоданах в ожидании встречи с Сибирью: спектакль будет показан в Кемерово. Удивительно! Все как-то связалось этой юбилейной осенью: проникновенная лекция Касаткиной, страстный спектакль итальянцев, наши собственные встречи с Достоевским… 

     Но пока вернемся к выступлению известного лектора. Продолжая размышлять об актуальности творчества Достоевского, Татьяна Александровна Касаткина показала картину немецкого художника Каспара Давида Фридриха «Крест на скале». Для многих такой ход был неожиданным, но только не для нас: после университетских учебных семинаров мы уже знали, какую роль играет в произведениях писателя живописный сюжет, мы понимали, что Достоевский, как и немецкий художник, стремится изменить положение и героя, и читателя или зрителя, сделав их участниками евангельских событий. Касаткина, анализируя картину, демонстрировала: Фридрих как бы помещает зрителя в художественное пространство, зритель уже не может быть сторонним наблюдателем – он элемент сюжета, его вненаходимость разрушена. Все, о чем говорила Татьяна Александровна, было близким: читая Достоевского, мы ощущали себя внутри его художественного мира на равных с теми героями, которые сейчас, немедленно должны были ответить на последние вопросы – о бессмертии, о Боге, о смысле страдания, о распятии Христа, мы сами, как герои, чувствовали всю остроту вечных проблем. Лекция Касаткиной не могла стать мероприятием для галочки, потому что здесь все было живым: и увлеченность лектора, и то доверие, безбарьерность, которые сразу же установились в аудитории. Перед нами была не столичная знаменитость, а преданный Достоевскому интересный ученый, видящий в нас молчаливых собеседников-друзей.   

     

     «Заразились» Достоевским

     

     Важно и то, что лекция Касаткиной оказалась знакомой по форме. Студенты-журналисты КемГУ, изучая русскую классику, делали презентации, помогающие наглядно представить ту или иную интерпретацию художественного текста. У нас были презентации по творчеству Салтыкова-Щедрина, Толстого, Чехова… В общем, каждый выбирал то, что ему нравится, и старался заинтересовать аудиторию своим выбором. Конечно, такая презентация требует консультаций с руководителем, самостоятельного осмысления темы, творческого подхода к исполнению. Только на нашем курсе при изучении Достоевского А.Новикова, К.Колганова, АКропенев водили нас по Петербургу «Преступления и наказания», Г. Исаева – по музею писателя в Кузнецке, Д.Аюпова, П.Пак, Д.Керсановский анализировали киноинтерпретации романов. Наша «троица» увлеклась живописным сюжетом «Идиота», сделав презентацию по картине Ганса Гольбейна младшего «Христос в гробнице» в структуре романа. Поэтому все, что говорила и показывала Касаткина, нам, новоявленным знатокам таинственных неразгаданных картин европейской живописи, было вдвойне интересно.

      Мы-то знали, что у самой Касаткиной непростые, даже мучительные отношения с картиной, на которой изображен распятый, умерший Христос, и с романом Достоевского о «положительно прекрасном человеке» князе Мышкине. Мы читали статьи исследовательницы разных периодов, где как бы во времени отражены ее поиски научной истины. Картина Гольбейна занимает особое место в структуре романа Достоевского – это ясно всем читателям. Но что представляет собой сама картина, странность которой подчеркивается в романе, что изобразил на ней Гольбейн: скрытое от глаз разложение трупа человека или тайну смерти и воскресения Богочеловека? Герои Достоевского видят на картине неодинаковое изображение. А что видим мы? Кажется, как читатели романа мы видим только то, что связано с восприятием картины героями, мы соотносим их точки зрения. Но наше восприятие описанной в романе картины не свободно от нашего восприятия реальной картины: в тексте указано конкретное полотно конкретного художника. Мы вступаем в романную реальность, в романный спор о картине со своим видением. Вот проблема. Через нас, читателей романа и зрителей картины Гольбейна, рождается смысл живописного сюжета Достоевского. Татьяна Касаткина по-новому прочитала роман тогда, когда увидела не репродукцию, а настоящую картину Гольбейна в музее. Оказывается, понимание картины зависит от того, как на нее смотреть. При взгляде снизу тело Христа производит впечатление готового упасть на вас трупа. Если мы смотрим на картину прямо, то создается совсем другое впечатление. Появляется динамика изображения, которая дает возможность увидеть воскресающего на наших глазах Христа. В нашей работе, которая учитывала и концепцию руководителя, и научные дискуссии по выбранной теме, и презентации студентов других «поколений», мы размышляли над этими загадками романа «Идиот». Так что живая Татьяна Касаткина со своими живыми впечатлениями в нашей судьбе появилась вовремя. Ее лекция удачно вписалась в те юбилейные мероприятия, которые были связаны с презентациями студентов. Мы побывали со своими выступлениями на разных курсах факультета филологии и журналистики, у слушателей дополнительной специализации «Основы православной культуры», в Музее Достоевского в Новокузнецке, в гимназии № 1.  

     

     Bellissimo, итальянцы!

     

     Спектакль итальянских школьников, о которых рассказывали Татьяна Касаткина и о. Сергий Кожевников в КемГУ, стал новым событием на пути нашего общения с русской классикой. Гастроли были организованы благодаря достигнутой договоренности в рамках Соглашения о культурном сотрудничестве между итальянской школой "La traccia" и Православной гимназией  Кемерова при поддержке Кемеровской и Новокузнецкой епархии, Администрации Кемеровской области, департамента образования и науки Кемеровской области, департамента культуры и национальной политики Кемеровской области, Кемеровского областного театра драмы. К сожалению, просмотры спектакля были закрытыми, немногие смогли их увидеть, хотя, как нам кажется, студенты факультета филологии и журналистики в случае несколько иной организации мероприятия стали бы идеальной публикой этой интересной постановки. Но получилось так, как получилось, и мы искренне благодарны нашей епархии за возможность побывать на спектакле. Нам было крайне любопытно, как непрофессиональные актеры-школьники, молодые, не имеющие ни творческого, ни жизненного опыта итальянцы раскроют глубины произведения, пронизанного русской православной духовностью. Признаемся: сначала у нас были сомнения, казалось, что актеры не смогут преодолеть языковой барьер, ведь они играют на родном языке в сопровождении русских субтитров над сценой. Но уже начало спектакля внесло радость в наши сомневающиеся души: это Достоевский! Мы сразу же приняли идею режиссера-интерпретатора. Сцена разбита на девять пространств-отсеков, отделенных друг от друга и от зрительного зала прозрачной тканью. Это сценическое решение обыгрывалось на протяжении всего спектакля: один отсек трансформировался то в каморку Раскольникова, то в кабинет Порфирия Петровича, другой – то в трактир, то комнату Сони Мармеладовой… Минимальный набор бытовых предметов на сцене позволял пространству меняться на наших глазах. При этом оставалось впечатление неизменности и замкнутости этого пространства в пределах сознания главного героя, вокруг которого было организовано действие. Как позже пояснял режиссер Роберто Росси, сценическое пространство символизировало девять частей сердца человека, в котором и совершаются все события.

      Спектакль можно было бы назвать «Раскольников», потому что все другие сюжетные линии романа отсутствовали, например, линия Свидригайлова и Дунечки. Сосредоточенность действия на внутренней борьбе Раскольникова символически выражалась в наличии персонифицированных мыслей героя. Вот первая сцена спектакля. В темноте появляется Раскольников. Он стоит перед зрителями и погружен в размышления. Он молчит, но позади него, в каждом из «квадратов» разделенной сцены, шепчутся его «мысли», босые девушки, одетые в белые платья с неровными краями. Каждая «мысль» имеет свой характер: одна – самоуверенная, непоколебимая в решениях, другая – печальная, сомневающаяся, третья –  истеричная… Все они перебивают друг друга, то кричат, то нашептывают, разрывают, сводят с ума. У некоторых зрителей даже мурашки побежали по коже, слышится тихий голос соседки: «Жутковато»... «Мысли» появляются в спектакле то внутри отгороженного пространства, то на границе на заднем плане сцены, как бы прорывая замкнутый круг сознания. Изображение персонифицированной расколотости героя нам представляется режиссерской находкой, такой же творческой удачей, как и организация сценического пространства.

      Конечно, в спектакле есть и то, что вызывает несогласие. Итальянская Сонечка Мармеладова вовсе не юродивая, перед нами чувственная красавица с красной розой в волосах. Как позже говорил актер, игравший Раскольникова, Марко Ризи, между Соней и героем настоящая влюбленность с самого начала. Так кажется им, но не нам. Кроме того, «выпрямлен» путь героя: еще до каторги Раскольников обретает внутреннюю цельность. Это символически обозначается через действие: герой срывает ткань, делящую сцену, а затем выходит к нам, на открытое пространство, и, вглядываясь в наши лица, исповедуется в убийстве. Он измучен, ему нужны люди, ему нужны мы, это к нам, к каждому из нас и всем вместе он идет за прощением, за своим спасением. Эта сцена сыграна актером потрясающе, поэтому несогласие уходит куда-то на второй план. Все-таки это не роман, а театральная интерпретация романа. Вообще игра молодого итальянца захватила зрительный зал сразу: глаза, улыбка, каждое движение – такие, какие видели при чтении Достоевского. Раскольников почти не уходил со сцены, а действие длилось три часа. За все это время одно ощущение – все по-настоящему: и трагедия отъединения от людей и Бога, и попытки прорваться к истине. И если в начале спектакля мы постоянно обращались к субтитрам, чтобы соотносить слова и действия героя, то уже через полчаса как будто понимали итальянскую речь. Возможно, все объясняется тем, что русский и итальянский народы очень похожи по темпераменту. Та энергия, которая шла со сцены, давала намного больше, чем слова. После спектакля зрители не отпускали актеров, все были потрясены состоявшейся встречей. Спонтанно начинали делиться впечатлениями. Кто-то сказал: «Казалось, что играют русские актеры, мы не замечали, что говорят по-итальянски. Раскольников наверняка наш!». Итальянцам перевели  слова, они счастливы: мы поняли друг друга, между нами нет барьеров, у нас один Достоевский. 

     Через несколько дней после спектакля – встреча актеров, режиссера и ректора итальянской школы с учениками Православной гимназии. Гимназисты и ученики школы "La traccia" рассказывали друг другу о своих системах обучения. 

     - Во сколько лет вы заканчиваете школу? 

     - В 19 – 20 лет, – отвечают итальянцы.

     Русские школьники удивленно ахают. Итальянские школьники – это, скорее, наши студенты. Много вопросов о спектакле и театральной труппе. Роберто Росси объясняет, что театральная студия в школе факультативна. Группа ставит спектакль и показывает его в течение текущего учебного года, на следующий год – новое представление. Это связано с тем, что многие роли играют ученики выпускных классов. Спектакль уходит из школы вместе с ними. Для того чтобы показать «Преступление и наказание» в России, приехали ребята, многие из которых уже окончили школу в прошлом году. Ученики гимназии показывают небольшой концерт итальянским гостям: русские народные танцы и песни. Ученики "La traccia"  подпевают, подтанцовывают, они веселы, непосредственны как дети и очень свободны в общении. В ответ они дарят свои песни, причем поют так, как спел бы почти профессиональный хор. Мы, студенты-журналисты, конечно, не упускаем случай побеседовать с исполнителем главной роли. Марко Ризи соглашается на разговор запросто, предупреждает только, что на английском говорит не совсем хорошо. Он рассказывает, что русская литература для него начинается с Достоевского, а понимание русского человека – с Раскольникова. Да, он немного странноват, но все-таки близок ему. 

     - Какой вы представляли себе Сибирь?

     - Я думал, что в Сибири кругом снег, снег, снег! - смеясь, отвечает Марко.

     Вот так, в год культуры Италии в России и культуры России в Италии русские увидели итальянского Раскольникова, а Марко Ризи узнал, что в Сибири не всегда бывает снег.   

     

     22 счастливых дня

     

     А после этого в нашей жизни был Новокузнецк, поездка незабываемая. Достоевский обвенчался с Марией Исаевой, женщиной, которая навсегда осталась в его сердце, в Кузнецке. Теперь здесь прекрасный музей. Знакомство с музеем состоялось в рамках девятой научно-практической  конференции «Творчество Ф. М. Достоевского: проблемы, жанры, интерпретации». По словам Людмилы Александровны Дубровской, заведующей отделом организационной работы музея, в Санкт-Петербурге ежегодно проходят фестивали, на которых участники разыгрывают целые сцены из произведений Достоевского. В нашей области такие мероприятия не проводятся, зато в музее была устроена стилизованная постановка на тему приезда Федора Михайловича в Кузнецк. Мы побывали в доме, где вместе с сыном жила Мария Ивановна после смерти своего первого мужа. Этот дом-музей представляет собой не статическую выставку экспонатов, а символическое отображение жизни и творчества Ф. М. Достоевского. Автором такого интересного решения является Т. П. Поляков. Он представляет школу так называемого динамического музея, где как бы рассказывается история жизни великих людей. В Новокузнецке мы познакомились с искренними, доброжелательными людьми, по-настоящему увлеченными музейным делом. 

     Все, кого мы встречали, изучая Достоевского, были убеждены, что классика жива. Теперь вы понимаете, почему в начале нашей статьи было заявлено мнение, которое, может быть, расходится с вашим. Не знаем, как у вас, а у нас в Сибири Достоевский по-прежнему жив. 

     Мы хотели под конец объяснить свой интерес к великому русскому писателю. Но, наверное, вы уже и так все поняли.