* * *

Тихо вздрогнуть от шорохов дня,

замерев у речного обрыва,

будто кто-то окликнул меня

из покоев, где зреет крапива.

 

Из каких он пристанищ возник,

отогретый дыханием зноя,-

не пристроенный памятью миг

овладев неожиданно мною?

 

Видно, нам разминуться нельзя

над рекой, где задумчивы ивы.

Смотрят пристально чьи-то глаза

сквозь зелёное пламя крапивы,

сквозь меня без особых примет.
Только сердце тревожно так бьётся,
словно видит неведомый свет,
что при жизни узнать не придётся.

КУДЕСНИКОВ ГРИША

А по улице нашей дома - теремки!
Мезонины, балконы, терраски!
Блещут солнцем на крышах резные коньки,
на наличниках - яркие краски!

В каждом доме: достаток, уют, чистота
и дворы в образцовом порядке.
В крепких прибранных стайках скотинка сыта
и прополоты вовремя грядки.

А Кудесников Гриша в избушке живёт.
День-деньской крутит музыку Гриша.
Лебеда во дворе, в огороде осот,
трын-трава на душе и на крыше.

Ах, позорит всю улицу Гришин хором!
Ни стыда у владельца, ни страха.
Осуждают соседи, грозит исполком
покарать неразумного штрафом.

Ни семьи у него, ни забот, ни хлопот.
Заведёт радиолу и важный
на пороге сидит и про Мурку поёт,
и плюёт на зажиточных граждан.

И судьбою доволен... Беспечный чудак
всех бродячих собак привечает.
Ловит рыбку в реке, кормит рыбкой собак
и собаки его уважают...

Покосилась ограда, провис потолок,
бродит ветер по голой избёнке.
Под окошком у Гришы растёт тополёк,
как свеча перед тёмной иконкой...

АНГЕЛ ТРУДА

Своего я отыскивал бога
вечерами за Лысой горой.
Уводила в туманы дорога,
будоража неясной тоской.

Мне мерещились вещие знаки,
чей-то голос спускался с высот.
Я за голосом крался во мраке
и записывал речи в блокнот.

Но однажды, когда я в пределах
этих шлялся, растаял туман.
И две женщины - в чёрном и белом -
привели, указали на кран.

Он стоял у карьерной дробильни
ни величья, ни Бога следа.
И я понял: его не любили
ни хозяин, ни ангел труда.

Рычаги его к сердцу приблизил,
но инструкциям всем вопреки,
пел зелёною дудкою дизель,
откликались в стреле огоньки.

И свистел производственный ветер,
вторя лязгу тросов и колёс.
- Есть здесь промысел горнего света?-
не ответил никто на вопрос...


ЗАБРОШЕННЫЕ ИЗБЫ

Заросло, опустело, поблёкло,
Голоса заблудились вдали.
Горбылём заколочены окна,
Чтобы в душу смотреть не могли.

От досужих уйдя разговоров,
Утомлённый неясной виной,
Снова  молча пройду вдоль заборов –
Чьи-то тени плетутся за мной.

И под взглядом людской укоризны
К невозвратной реке давних дней
Поведу за собой эти избы,
Как ослепших шахтовых коней.

Примечание: когда отработавших в угольных забоях свой срок шахтовых коней подымали "на гора", то они слепли при дневном свете.

ГЕНЕРАЛ

Он говорил: я - генерал!
Мол, мой портрет в музее.
А сам - окурки подбирал,
в лицо дышал портвейном.

Он говорил, что знает толк
в балете, медицине.
А сам - в затасканном пальто
и в сапогах-резине.

Мы с ним брели по мостовой,
он мне твердил побаски:
мол, ствол у пушки боевой
длиной до Красноярска.

"Зачем ты врёшь!- ему кричу,-
К чему враньё такое?!"
А он в ответ: я рак лечу
морковною ботвою.

...Он умер осенью. Кусты -
в почётном карауле,
роняли скорбные листы
на тротуары улиц.

Я сапоги его забрал,
стучусь в чужие двери.
Всем говорю: я - генерал!
Смеются, но не верят...

ЗАХЛЕБНУТСЯ ПОСЛЕДНИЕ БИТВЫ…

"Когда пробьёт последний час Природы..."
(Ф.Тютчев)
Захлебнутся последние битвы
и проступят сквозь гибельный свет
изваяньем дежурной молитвы
берега остановленных лет.

В небесах растворится дорога,
в вечный холод раскроется дверь.
Коль такого придумали Бога,
прозревайте, живите теперь.

Только там, где мы жили и были
просквозит во вселенской тоске:
- Нет, не те мы слова говорили,
и совсем не на том языке...

НОЧЬ ГОГОЛЯ

Смотрел на свечу и бумагу,
как воск на подсвечник течёт...
И вот из глухого оврага
явился с чернильницей чёрт.
Но следом торжественно-строго
Надмирный прорезался Свет,
который горит раз в сто лет,
чтоб сердцем прозреть перед Богом.
восторга, печали и гнева...
И чёрт, осознавши сюжет,
не загораживал неба,
чтоб виден был Божеский Свет.
Задумались травы и реки,
и всадник над степью взлетел,
и подняв набрякшие веки,
вгляделся в грядущий предел.
Вздыхал за деревьями ветер
из горьких полынных теней.
- Что видишь ты там, за столетьем?
- Я смерти не вижу своей...  

ПОСЛЕДНЯЯ  ТАЙНА

За Токовой, за Чухтинским болотом -
хвойное небо в сырой полумгле.
Там обитает кудесник Могота
с тайной последней на этой земле.

Странный и жуткий, живёт нелюдимо,
веды и клады скрывает в лесах.
Очи напитаны горечью дыма,
брезжат в тени его холод и страх.

- Где ж эта даль, что меня будоражит,
сладкою болью томится в груди?
Жители молча на север укажут,
тихо добавят: " Туда не ходи..."

Словно я вышел из времени круга -
голос зелёный за березняком,
в зное густом перелеска и луга
взоры полудниц прошьют сквозняком.

Тайна судьбы или вещая птица
в зарослях диких, где плачет вода?
Имя своё обретя, растворится,
и не вернётся уже никогда.

Что ж я гляжу в деревенскую память,
сердце неволя, печаля глаза?..
Тихое тайны колеблется пламя,
блики и тени сквозят в образа...