Сергей Подгорнов. Над терриконом, парком, лугом…

Рейтинг:   / 0

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Поэзия

Автор: Подгорнов Сергей Елизарович

Просмотров: 2406

2011 год, Выпуск № 6

*    *    *

 

И снова май горячий, прыткий.

Черемуха, в который раз,

в двух метрах – сразу за калиткой –

кипеньем белым режет глаз.

Над терриконом, парком, лугом,

над городком с людьми его

гоняют годы друг за другом,

не изменяя ни-че-го –

ну хоть бы штрих иль мелочь даже!

И только лишь кадровики

работникам клепают стажи

одним движением руки.

…А в небе заприметить можно

того размытые черты,

кто время с дырочками ложкой

помешивает с высоты

не повелительно, не властно,

не медленно, впадая в сон,

не отстраненно-безучастно,

а так – мешает, вот и всё.

Век промелькнет, а этот с ложкой

не разберется, в простоте:

внизу там эти – кто, возможно…

или все те же – те, те, те?

 

Заклинание

 

Когда я стану старый дед,

и тренькнет гаснущая лира,

мол, ты из прелестей кумира

не сотвори себе сует –

я только криво усмехнусь:

какой кумир? И слышать странно,

здесь валидолы по карманам…

Боюсь я старости?

Боюсь!

Года сужают перспективу

движений, мыслей, чувств. Хотя

старик нередко, что дитя,

конфету внука ловит живо.

Я в область бабочек и снов

о милом детстве с кашей манной

вселюсь, как недруг. Из ослов

последним буду.

И с дивана

в ту комнатку, мой бастион,

сбегу, оборонюсь от жути:

там только книги и компьютер,

а старость – вон. А старость – вон!

 

 

Карась

 

Отыщем тебя мы, отыщем,

я знаю – ты там, в омутке.    

Не зря я стою с удилищем

в окаменевшей руке,

ну – долго мне ждать еще?

Живо

давай, не упрямься, вылазь!…

Я ж тоже клюю на наживу

и съеден бываю не раз.

А здесь я, укрывшись в тумане

и с сумкою через плечо,

уверен: меня не достанет

ничей хитроумный крючок.

Но лишь замашу плавниками,

из зарослей выплыву я –

зацепистыми крючками

дорога встречает моя.

Будь ты хоть неистов, хоть кроток –

поймаешься наверняка;

от пышущих сковородок

болят нестерпимо бока…

Пожалуй, сиди себе в тине.

А я погляжу на часы

и вечером в магазине

на ужин куплю колбасы.

 

 

 

С работы

 

Вдоль колеи, по самому по краю,

меж грязью и травой, по ободку

с работы возвращаюсь и взираю,

как спорит с Таней у калитки Рая.

 

Над ними, на березовом суку

сидит ворона и глядит брезгливо

на грязь, на листья желтые в грязи

и на больную старую крапиву,

что никнет у забора сиротливо,

потом с крапивы (только – с чем в связи?)

на спорящих азартно Раю с Таней,

затем на крыш покатые бока

и дальше – на знакомое заранее:

на горизонт, чуть видимый в тумане,

на низкие густые облака,

на мир, что, как всегда, однообразен –

на улицы, березы и дома,

на человечка меж травой и грязью

спешащего, как будто бы в экстазе…

 

И видом недовольная весьма,

ворона полетела стороною,

взмыв и валясь на левое крыло…

И это все – обычное, смешное,

подмеченное по дороге мною.

 

Теперь поставить месяц и число:

1 октября 2009 г.

 

 

О словах

 

«Холмам Грузии» уютно у Пушкина,

«городу Уфалею» - у Рыжего,

«щепоти» - у Плюшкина-Вьюшкина-Завитушкина

(или – как бишь, его?).

 

Здесь ничего не меняется с годами,

разве – отдельные случаи;

слова бродят по разговорам, в стихи забредают

и остаются там, где им лучше.