Мой друг Генка Лютиков

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Проза

Автор: Михаил Анохин

Просмотров: 5033

2009 год, Выпуск № 1

О статье Лютикова про Афган я вспомнил в середине девяностых годов, через десять лет с лишком, когда заполыхал Северный Кавказ. Тогда Степашин, с благословения президента решил помочь оппозиции и с помощью наемников свергнуть Дудаева.

Мы сидели и разговаривали. Помнится, я сказал ему, что в Чечне нового Афгана не будет.

– Ты думаешь? – Это было его любимое начало, любимый комментарий к моим рассуждениям и в его устах это звучало весьма двусмысленно.

– Дружище!

“Дружище” – его любимое и самое интимное обращение ко мне.

– Дружище, революции без гражданских войн не бывает, вот и мы получили свою войну, усугубленную исламом. – Он возвел свои очи к потолку словно там было ему какое-то знамение и несколько минут, по своему обыкновению, молчал, а потом продолжил неожиданным, как всегда выводом.

– Все войны начинаются в душах людей и искупаются так же душами людей. Потому что – государство есть идол, божество, а божество не уходит в небытие просто так, оно борется за свое существование. Если есть душа у человека, то сумма душ людей, объединенных одним языком, одной культурой, одной идеологией и есть идол, бог и его земное воплощение – государство. Заметь сходство в словах идол и идеология? В обеих присутствует корень – эйдос.

И Лютиков пустился в объяснение платоновского понятия “эйдос” из чего следовало, что в начале всех вещей лежат эйдосы. Завершив экскурс в плотоновскую философию, Лютиков закончил неожиданным выводом: “Эта война растянется на десятилетие, пока мы не искупим кровью грех прошлого идолопоклонничества”.

Я присвистнул, поскольку был убежден в том, что не только крупномасштабной войны не будет, но и гражданской-то её называть не следует. Словом, я был, не меньше героя Афгана, генерала Грачева, убежден в том, что хватит одного полка элитных десантников на всю Чечню, что и высказал Лютикову, тыча в карту пальцем.

– Чечню за световой день из конца в конец проехать на танке можно. За сутки! Это не Афганистан, тут вопрос размера территории, может оказаться решающим! – доказывал я Лютикову. Он рассеянно меня слушал, а когда поток моих аргументов иссяк спросил: – Ты так думаешь? – И опять погрузился в свои размышления, прерывать которые не разрешалось, Лютиков кровно возмущался такой “бестактностью”, хотя ничего не имел против, когда прерывали его речь.

– Видишь ли, – Лютиков потер подбородок правой рукой – обычный жест, когда он возвращался из “странствий дальних” – Видишь ли, христианский этнос стар, ему две тысячи лет, а этносы, по Гумилеву, живут полторы тысячи лет. Как известно в начале 11 века произошел раскол единой христианской церкови на восточную и западную – этот момент можно считать рождением двух новых этносов, западно-европейского и восточно-европейского. А тут еще монголы со своей “пассионарной кровью”… Хотя это и спорно.

– Что спорно? – Вклинился я

– Да то спорно, что в 11 веке возникло два новых этноса. Спорно в отношении Западной Европы, особенно её юга… С Русью все ясно, потому что монголы, пассионарии… Хотя Северная Европа, особенно скандинавские страны приняли христианство в десятом веке, так что им, как этносу, не более тысячи лет, к тому же Реформация, последующие войны в самом центре Европы, показывают, что был большой уровень пассионарности. В этих и последующих войнах, особенно таких крупных как наполеоновские, первая и вторая мировая, большая часть пассионарных личностей “выгорела”, так что остались одни “старики”. Нас это тоже коснулось и не крылом, понятное дело, потому и нет в нашем народе деятельной энергии, потому у нас психология старцев. Исламский этнос моложе христианского на полтысячи лет, его не так перемалывали войны, как народы европейские. А полтысячи – это молодость на четверть века! Немало, если поглядеть применительно к человеку.

По своему обыкновению Лютиков свернул с тропы гумилевского этногенеза и перешел к природе исламского фундаментализма, но и этим путём далеко не ушёл. Потом, не закончив, спросил меня: “Чем отличается молодость от старости, в смысле своей деятельности?”

– Многим. . – Я попытался отшутиться, – ну, например тем, что им не лень заниматься женщинами, как тебе.

– Я серьезно, а ты. . Так вот, молодость не боится смерти и вовсе не потому, что ей сладостно умирать, а потому что считает себя недоступной для неё. Старость смерти боится, потому что она рядом. Но я не об этом. На Землю периодически падает узкий луч странной энергии, он описывает на поверхности земли длинные, в тысячи километров полосы. Народы, попавшие в эти полосы, бурлят, клокочут, словом лезут на рожон, словно у них начисто исчез инстинкт самосохранения. Они отказываются от традиций, свергают старых богов и провозглашают новых. Забывают традиционные приемы и навыки ведения хозяйства. Если уходят из материнского ареала, то изобретают новые навыки, резко меняя уклад жизни. Одновременно меняются политические и социальные институты, происходят глубокие изменения в языке. Они, как голодные волки, нападают и рвут тела “старых государств”, а если нет выхода, то разрывают на части материнское тело. По Гумилеву это пассионарии, это рождается новый этнос внутри старого.

В тот “заход” Лютиков изложил популярно теорию этногенеза Гумилева и вернулся, с чего начали, к чеченской теме.

– Возможно, Северный Кавказ когда-то попал в зону “пассионарного толчка”, на это четко указывает дуга исламского терроризма с выходом на Ирландию. Если так, а я думаю что это так, то война там не кончится, пока там будут рождаться или имплантироваться в этот регион, пассионарные особи. Решение тут одно: вторично расселить чеченцев по территории России с тем, чтобы этот пассионарный огонь притух бы, “растворившись” в особях не пассионарных.

Он опять задумался, а я ждал, предчувствуя, что сейчас последует контрдовод, сметающий только что сказанное.

– Ошибочно думать, – продолжал Лютиков, – что пассионарии – зло. Если в обществе нет таких людей, оно превращается в жирного упитанного, робкого кролика, ждущего корма от хозяина. Это общество дряхлое, старческое, всеми четырьмя лапами цепляющееся за блага жизни, накопленные многолетним трудом. Оно дрожит над своими сундуками, как скупой рыцарь, и пьет по ночам младенческую кровь, в тщетной надежде продлить своей жалкое существование. Ты посмотри какие обороты набирает торговля детскими органами? Современное людоедство! Про кровь не говорю, Европа на примере Гитлера показала “свой уровень цивилизации”. Свой рациональный прагматический подход. Сталин в лагерях гноил, а эти, прежде чем сгноить, кровь высасывали. Европейская цивилизация рядится в юношеские одежды и устраивает немощные оргии, еще более гнусные и отвратительные…

– Но это всего лишь гипотеза, о “пассионарных толчках”, кстати, не очень-то поддержанная научной общественностью, а человеку без разницы, как погибнуть. Выкачают из него кровь и потом “сгноят”, или сгноят вместе с кровью…

– Для жертвы, да, всё равно как гибнуть! Но не для тех, кто “вставит” себе в дряхлое тело новую печень, новые почки, введет в кровь биостимуляторы, добытые из детских тел! С новой то печенью еще сколько можно марочного вина выпить, если деньги есть? Жалко ведь, денег полно, а растратить их красиво, здоровья нет! Под эту “жилетку” подвели идейный базис – это называется: рациональное использование биологического объекта! Человеку все равно помирать, так зачем же добру, что в нем есть, пропадать? А пассионарное излучение ни кто не искал, так что может быть, тут дело вовсе не в излучениях! А что не гипотезы, что не суждения?!

– Однако же то, что мы с тобой сидим на диване и разговариваем, это все-таки не суждение, а факт.

– Факт для тебя и для меня очевидный, а для человека, в другом городе, в другой квартире, это еще не факт. Если наше “сидение” затрагивает его интересы, то придется “попотеть”, чтобы доказать, что этот факт имел место. И уж совсем не “факт”, если мы углубимся в причины “сидения”, а наука, как тебе известно, только о причинах и беспокоится. Гипотеза хороша только тогда, когда она объясняет большинство известных (достоверных) фактов и предсказывает новые. Научные сообщества в каком-то смысле, схожи с клещами, присосались к одному месту и посасывают “кровь”. “Одно место” и есть одно из суждений, одна из гипотез. Охота ли потерять кровоносную жилу?

– Генка! У тебя есть что-нибудь святое? Тебя нынче тянет на какие-то каннибальские сравнения!

– Вот всегда так! – Лютиков всплеснул руками. – Даже ты не переносишь правды! Страшно, да? А святое… Святое есть – Бог, но я от него “отпадаю”, когда начинаю мыслить. Но ты погоди, я ведь до конца еще не развил тему о “клещевидности”, в данном случае науки, применительно к практике…

И Лютиков пустился в объяснения причин засилия в мире традиционных двигателей внутреннего сгорания, тогда как, по мнению Генки, уже давным-давно по городам и весям ходили бы автомобили электрические.

– Корпоративные интересы ставят неодолимую преграду на пути альтернативных двигателей. Тут все воедино связано: интересы нефтедобывающих отраслей, переработки, гигантские заводы моторостроения… Сотую долю средств, которые тратятся в традиционной автомобильной промышленности, если бы их пустили в развитие “кремневой отрасли” хватило бы на серийное изготовление солнечных батарей… Отраслевые институты, да и академические, говорят: “Не-зз-я-яя-!