Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Колдунья Азея (роман) ч.2

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Вечером Федос с матерью возвращались с Нагорной улицы от дяди. Боль в животе не вызывала особо неприятного ощущения: просто неловкость. Они тянули старинную жалобную песню, Федос упивался ее напевным мотивом.

В нас под Киевом, под Черниговом,
Ой ли, ой люли, под Черниговом,
Там лежит тело, тело белое,
Ой ли, ой люли, тело белое.
Тело белое, несотленное.

По крыше мурзинского дома весело катилась луна, а когда она проплыла над проулками села, на конек панинской пятистенки, Федосея кольнуло под сердце – он услышал смех и голос той девушки Лиды. Он отстал от матери и увидел, как из мурзинской ограды вышли трое. Оську и Лиду он узнал сразу, третий был неизвестный.

Федос пошел вслед за тройкой. Спутники свернули в проулок и пошли по берегу Радуги, притоку Золотой речки. Девушка шла чуть впереди, а ухажеры, отстав, шли друг от друга на саженом расстоянии.

Солодковый запах болота приятно скользнул по носу Федосея. Играл кудрявый ветерок. Где-то прокричал козодой. Федосей остановился. Зачем идти дальше, когда он лишний? На душе стало погано. Он растянулся в бурьянный сухостой и втянул в себя сладковато-затхлый запах прошлогодней полыни.

Он не слышал, но чувствовал, что тройка удаляется к колхозному конному двору. Федосей разозлился на себя: олух, дурак, целую ночь выбрасывай из жизни.

Ему почудилось – кто-то зовет на помощь. Он что есть мочи полетел к конному двору.

Перевел дыхание, услышал за стенкой в конюшне возню, тревожный девичий голос. Потом голос Оськи:

- Ну, чо такого, что такого? Никто не узнает.

- Осенька, миленький, прошу тебя, опомнись.

Федосей влетел в конюшню. В стойле всхрапнул жеребец, и все затихло.

- А ну, кто тут, - крикнул он. После паузы повторил: отзовитесь, слышите.

И тут парень получил крепкий удар по голове. Это Оськин напарник, увидя на фоне раскрытой двери силуэт Федосея, схватил попавшийся под руку черень лопаты, звезданул изо всей силы и дал деру из конюшни. Оська испугался, он было подскочил помочь. Но, решив, что Федосей мертв, пустился вслед за сообщником. Выбегая, крикнул:

- Лидка, слышишь? Язык долгим окажется – поплывешь по Радуге. Тикай отсюда, и ничего не видела. Тикай.

Очнулся Федос лежа головой на коленях у Лиды. Она оторвала от подола платья ленту и перевязала ему голову.

Они всю ночь провели у Федоса во дворе на крылечке. Рано утром мать Федоса вышла доить корову и застала их спящими. Они сидели рядом, привалившись, друг к дружке ухом к уху. Видя окровавленного сына, мать испугалась:

- Что с тобой, Федоска?! – закричала она.

Федос открыл глаза, счастливо улыбнулся и сказал:

- За твою невестку сражался.

Проводив Лиду, Федосей пошел к Оське. Войдя в дом, он поднял с постели этого дурня и в кальсонах, без рубахи поволок к тому парню, приехавшему в гости на праздник, к Шипишкину Федору. Федоровой жене Настасье тот приходился двоюродным племянником. Они с Федором сидели за столом, похмелялись.

- А, Федос! - закричал радостно Федор, - Бог послал тебя вовремя. Садись, смочи горло. А ты, Осип, чо в кальсонах? Штаны посеял, что ли?

- Здравствуй, дядя Федя! - поздоровался Федосей с хозяином.

Молча подошел к двоюродному племяннику хозяйки. Тот испуганно вскочил, защищая лицо руками. Федосей взял щупленького, но уже заметно помятого годами парня за плечи и два раза коленом поддал тому в пах. Парень потерял сознание и, как сноп, повалился на пол. Федосей повернулся к Оське, тот, сжав свои ноги, присел, втянул голову в плечи. Федосей правым локтем саданул Оське в скулу, изо рта у того потекла кровь. Оська заорал, сколько есть силы. Федор только таращил глаза, из его чрева извергался один звук: «У - у- у…»

Потом сказывали, что у того «двоюродного племянника» исчезла мужская детородная сила. И он всю жизнь сулился подать на Федосея Панина в суд.

…У Федосея открылась грыжа. Возили его в далекое приаргунское село к бабке-знахарке: Бабка грыжу ущемила. Наказала парню, как напрок на ботве появится картовный цвет, собирать, заваривать его и пить. Избавившись от боли, Федосей поправился, обрел уверенность и заслал сватов к Лидиному отцу. Матери у нее не было с шести лет. Утонула в Аргуни и даже концов не нашли.

Жили. Пять лет не было детей. А оба хотели их иметь. Лида захворала. Лежала в беспамятстве. Вот тогда Федосей и умолял ее: «Не уходи, Лида, не уходи» Людская молва свела эту семью со знахаркой Азеей. Та вылечила Лиду. Между целительницей и пациенткой завязались симпатичные отношения. Лида умолила Федосея, свозить ее в гости к благодетельнице Азее в Осиновку.

…Азея сидела за столом напротив Лиды Паниной, не делая попытки успокоить ее. А та все больше содрогалась от внутреннего рыдания. Наконец колдунья заговорила:

- Ну, будет тебе, хватит. Понятно – без детей какая жизнь. Особливо, когда знаешь, что рожать вмогуте, а возможностей нет.

- Не жить мне на белом свете, чует мое ретивое. – Лида ладонями вытерла опухшие глаза.

- Ну, поехали, «не жить»… Не жить, так быть, будешь жить-поживать да детей наживать. Федосею не вздумай сказать, что он пустосëм. Давай мы с тобой вот эку штуку учудим. – Азея протянула руку и положила ее на гостьину ляжку. – Я тебе хорошего мужика подсмекаю…

- Что ты, бог с тобой, Елизаровна!! – вскочив со стула, замахала руками молодка. – Как у тебя язык повернулся сказать такое?! Да ни в жисть! Я только подумаю, что бабы к чужому прислоняются – мне гадко делается. Противно! Нет, нет, матушка Азея.

- Ладно, ты не взбрыкивай што табунская кобылица. Это еще не все. Разве я не могу ошибиться? Надо еще раз вас обоих посмотреть.

… Азея, расставаясь с Лидой, подарила ей красивый камушек.

- Сызвеку эти камушки охраняют людей, на них есть божий знак. Будет при тебе – ничë не случится. Сшей ладанку и носи на груди. Шибко понадоблюсь – закинь на середину речки в быстрину и три раза позови меня. Я приду. Забросишь к тому ли к другому берегу близко – лучше не зови.

…Пятерых принесла Лида Панина. И вот что-то с ней доспелось. Лежит чуть жива, еле дышит.

Через четыре часа Еремка влетел в ограду на взмыленной паре. Из ходка вертко выпрыгнула Азея. Войдя в избу, она молча подошла к койке, взяла за руку Лиду. Подняла той веки. Зачем-то открыла ноги и, взяв за пальцы, поводила их из стороны в сторону.

- Кипяток есть? Очнись, Федос. Налей в миску! Загнета жива? Выгребай угли в чело. Всем сопливым - на улку, гулять. Живо!!! Ставь, Федос, на уголья сковороду. Скажи Олюшке, пущай из ограды не уходит. А теперь, Федоска, дай-ко твои ладони. - Она потрогала ладони Федосея: - Сунь руки в холодну воду…. Держи, держи…. Ну-ка дай сюда. Да воду-то зачем? Ладошки дай. Вот теперь вытри досуха. Сыпни вот на них из мешочка трушки. Разотри. Да отвернись, господи, чихом изведешься.

И Федос стал сильно чихать.

- Ой, да ты бы еще побольше. А теперь… да отворачивайся ты, дитë, когда чихаешь. Мни вот-тут ладошками. Вот экий круг. Прямо до пупа мни, мни.

- Уй! – простонали Лида.

- Больно? – спросила Азея, а на повторное «уй» приказала Федосею: - Мни шибче, не жалей. К левому паху ближе. Остановись. А ладошки-то не отымай.

Знахарка высыпала на сковороду белый комочками порошок, похожий на парафин. Подошла к больной. Резко дернула ту за правую руку и, словно это не человек перед ней, а туша мяса, повернула больную на левое плечо, а правую руку закинула той высоко за голову. И стала что-то искать на внутренней стороне руки, на правом боку, нажимать, щипать, спрашивая: «Соль есть там, где болит?»

- Больно, – ответила Лида.

- Мне это не интересно. Саднит там, в брюхе-то или болит. Как соль появится, скажи.

Знахарка, то чуть касалась тела, то щипала. Лида несколько раз сказала:

- Саднит. Соль. Соль.

Колдунья осталась довольной. Она подошла к печке, нагнулась и раздула начинающие чернеть уголья, потом взяла один в руки и приложила Лиде чуть правее правой груди, та заохала. Колдунья второй уголь приложила чуть выше внутренней стороны локтевого сгиба. Третий где-то на середине лопатки.

- Опусти теперь, Федос.

Она бесцеремонно, не обращая внимания, на стоны, перевернула больную на живот и сделала сильный шлепок по правой ягодице.

- Ну а теперь больно?

Азея набросила на Лиду пикейное одеяло. Лида как-то вся выпрямилась, глубоко вздохнула, перевернулась на спину и улыбнулась.

- А ожоги… Зови-ко, Федос, Галюшку. Ну-ко, Галюшка, лечи мать. Мажь своими соплями ей вот эти красные места…

Пили чай Федосей, Азея, Оля и Галя. Лида могла говорить, но еще иногда постанывала. Потом она попросила оставить их с Азеей наедине.

- Елизаровна! Я, может, умру. Вот говорить могу, а там все закаменело. Опять я простудила все свои женские штуки. Не мучь меня, скажи, пошто Валерка рыжий да ни капельки на Федоса не похож. Я уж все передумала, как так могло получиться. Он уж, поди, Федос-от, думал, я с кем переспала. Скажи отчего? И почему я брюхатю только с твоей помочью. А? Молю тебя, как Богородицу. Скажи, не тирань меня.

Колдунья только на секунду ушла в себя. Потом почти незаметно встревожилась.

- Дева, не туда думы пускаешь. Кто-то был в твоей ли, его родове рыжий, и вся сказка. В родове кто-то был. А что Федос тебя спрашивал ли чо ли?

- Нет, матушка, мне самой чудно. Все похожи, а он ни на кого. Будто при родах подменили.

Азея нахмурилась. Черным покрывалом накрыло душу. Который раз мелькнула мысль: «А надо было? Может, не стоило вмешиваться в Господню волю? Может, все должно было происходить по Божеским законам? А врачи? Они ведь помогают людям? А она, Азея, для этого живет на свете, чтобы помогать?» Из задумчивости ее вывели слова Федосея: «Матушка, Азея, Лида поправится?» Они вышли из дома во двор. Ждали завозившегося Ерëмку. Подошел черный кот, потерся о ногу Азеи. Она не торопилась с ответом. Потом мотнула утвердительно головой и, казалось невпопад, в продолжение своих мыслей, спросила:

- Федосей! Ты был бы счастлив, если бы у тебя не было детей?

- Без детей? Какое счастье без детей. Для детей мы и живем.

- А что бы ты сказал, что это не твои дети?

- Ты что, бог с тобой, Азея-птица?

- А все-таки. Если бы я сказала, что это не твои дети?

- Я бы не поверил…

Азея пристально посмотрела на него. Она знала, что еще сотни, раз будет спрашивать себя: правильно ли она поступила.

- А мне вот пошто-то показалось, что насчет Валерки у тебя сумление.

Федосей молчал.

- Может, ты не знаешь, но через поколение обличье предков повторяются.

- Бог с тобой, Азея Елизаровна. Ты что? Мне да не знать Лиду? А Валерка мой любимец.

Азея знала Лиду как трепетную, заботливую мать, проявила она себя еще с первенцем.

- Ты чего пузыришься, Лидуха?

- Дак ить, матушка Азея-птица, третьи сутки насильно в рот пихаю кашу манну да молочко.

- А и не надо. Не приневоливай. Захочет поесть, сам попросит. С голодухи с его повертухой не умрет. Болезни-то в сытом теле больше заводятся. Ей ведь тоже, болезни-то, исть надо. А как в теле исть неча, она и покидает его. На поправку пойдет, сам запросит кашу, а пока только водичку давай, сколь можно больше, и ничего боле. Через три дня появится выть, он у тебя сам попросит…

Она взяла ребенка из рук матери, сделала какой-то странный мах, быстро перевернув ребенка, потом вытянула малютке ноги. При этом, говоря самые обыденные слова. Когда она ушла, ребенок уснул, мать и все окружающие не могли вспомнить, о чем был разговор. Все манипуляции колдунья проделала не около зыбки - над раскрытым подпольем.

Суть. Когда за дело берется колдунья, она, прежде всего, воздействует на мать. Мать верит и успокаивается. Нереальных вещей человек боится больше, чем настоящих, но все это взаимосвязано. Дети, получившие испуг, забывают его причину, а их неосознанная тревога в момент приступа фобии рисует фантастически преувеличенные картины. А еще - страдание ребенка принимает мать, начинает нервничать, пугаться, и у дитя состояние ухудшается. Вот почему беспристрастные руки пробуждают природные силы молодого организма.

Напуганных привидениями бедолаг «ладят» при открытых подпольях.

Первопричина камлания: какой-то Ваня боялся, что в подполье сидит чудо мохнатое. Ему открыли, показали - пусто - помогло. Несколько повторений укоренили ритуал.

… И верно, через трое суток Еремка стал дышать ровнее, болевые скобки морщин разгладились.

- Мама, исть хочу.

Лида, как наказывала Азея, дала ему попить свекольного соку, потом протертых помидор, постного творожка маленько.

Назавтра к рациону добавила сыворотку, обрат и чуть-чуть каши молочной. Еремка стал просить:

- Ишо хочу исть.

- Тебе хватит, сынок, утре я блинков тебе испеку сладеньких, с медком.

Ерëмка поправился, Лида, при случае, поинтересовалась:

- Пошто же, Азея-птица, надо, чтобы ребенок голодал?

Знахарка улыбнулась:

- Вот ты не видела, как Борода ваш хворает? Разве он берет пищу вначале?

- Нет, верно, осенесь…. Ой, нет, веснусь - три дня лежал пластом ничего не… ни маковой росинки. А потом глянула в огород – исчез Борода, думала, ушел подыхать. Через два дня вернулся, залаял, завилял хвостом.

- То-то и оно-то. Он искал себе снадобье. В этот момент нюх у него обостряется, он добывает полезную себе травку. У болезней есть пороги. Перевалил через порог - и пошло на поправку.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.